Пламя страсти - Эхсан Шаукат

совсем близко, ей почудилось, что в них одна за другой вспыхивают искорки.

Она вновь попыталась закричать, теперь ей это удалось, но на рот тут же легла

смуглая ладонь. Пальцы сжали губы, но сейчас же силой открыли их, в рот ей

втолкнулся упругий и влажный язык. Язык мужчины жадно обшарил ее рот, потом

вдвинулся еще дальше, почти к самой глотке. Эвелин почувствовала, что

задыхается...

Она не видела, как его сильный, принявший полную длину, орган выпутался из

тесной одежды. Только ощущала, как он нетерпеливо и напряженно трется о

бархатистую кожу внутренней поверхности бедер. Тонкие пальцы, как щупальца,

пробежали по месту, где от треугольника золотистых волос начинается заветная

складка, вцепились в сжатые лепестки и разомкнули их... Секунду или две один

из пальцев кружил, скользя по едва влажной поверхности. И неожиданно палец

сменила торпеда концентрированной мужской силы, ринувшая вперед и вглубь

Эвелин. Ничто не смогло сдержать это движение, устремленное в средоточие

женского существа...

Эвелин содрогалась от мощных и жестоких ударов, которые наносил ей по самому

сокровенному месту вздувшийся, переполненный прилившей кровью и желанием

орган. Чтобы вытолкнуть из себя оружие пытки, девушка извивалась всем телом,

билась ногами о землю, напрягала живот. Но чем больше она сопротивлялась, тем

сильнее терлись ее соски о грудь тхальца, тем крепче к его ногам прижимались

ее бедра, тем более неукротимой становилась страсть самца. Движения его языка

во рту распростертой на земле Эвелин следовали в едином ритме с таранящими

ударами. Эвелин казалось, что с каждым толчком разрывающий ее член проникает

все глубже, а проникнув, делается все больше... Руки Абулшера лежали на

грудях Эвелин, без остановки массируя их, потом одна рука сдвинулась на

живот, нашла заросль в паху и ухватила несколько волосков. Теперь каждое

движение члена вглубь сопровождалось рывком его руки, выдергивавшей

золотистую прядь. Другая рука забралась под ягодицы, защемила их, подобно

клешне, чтобы толкать ее тело навстречу органу, расправлявшемуся с остатками

девственности... Но этого тхальцу было мало, каждый рывок он начал дополнять

укусами языка Эвелин, зажатого меж его зубов. Она почувствовала соленый вкус

крови... Движения Абулшера ускорились, он тяжело задышал... Вдруг тело его

напряглось в последний раз и мгновенно обмякло... В этот момент Эвелин

показалось, что прорвалась какая-то плотина, и в нее хлынул поток --

бесконечный, как Млечный путь на ночном небе, он впрыскивал в нее мириады

искрящихся звездочек...

ГЛАВА ВТОРАЯ

Было только семь утра, а солнце сияло высоко в небе. Но сад только начал

прогреваться его лучами, там все еще было напоено свежестью. И высокие

раскидистые деревья, и приземистые кусты, и раскрывшиеся после ночного сна

чашечки цветов словно торопились надышаться утренним воздухом, чтобы потом

погрузиться в полуденный тропический зной. Воздух был совершенно прозрачен,

на горизонте четко просматривались далекие вершины Гиндукуша, на их снеговых

шапках, как всегда по утрам, лежали розовые блики.

Эвелин выглянула в окно своей комнаты. Утренний сад показался ей богато

расшитым ковром из-за безукоризненной формы его цветников и гармоничного

сочетания красок. По ее телу пробежала дрожь -- все, что произошло вчера,

пронеслось в ее сознании... Голова закружилась, пришлось снова лечь.

В дверь постучали, вошел Фаиз, который сказал, что Абулшер ждет ее с

оседланными лошадьми. У Эвелин тревожно заныло сердце... Зачем он пришел?

Ведь она вовсе не просила готовить лошадей на сегодня. Вчера в лесу она долго

лежала на земле, всхлипывая время от времени. Абулшер ушел, но вскоре

вернулся с каким-то старым плащом. Он поднял девушку, накинул на плечи плащ,

подвел к лошади... А что было потом, как они ехали к дому, как она

встретилась с родителями, как сидела с ними за обедом -- все это не оставило

в памяти Эвелин почти никаких следов. Сейчас вспоминать не было сил... Ее

охватила такая слабость, что не хотелось открывать глаза.

Да, но он пришел. Надо что-то делать. Эвелин села на кровати, обхватив руками

колени. Ничего, пусть он подождет пока она соберется с силами. Эвелин встала

и прошлась по комнате. Волнение ее возрастало. Как ей встретить его? Что

сказать? И вообще как ей поступить? Нужно ли рассказать все родителям?

Эвелин снова села. И стала думать об этом загадочном человеке. Она вспоминала

таинственные зеленые глаза, длинные изящные пальцы, тонкую линию рта...

Постепенно зрело решение. Поколебавшись еще секунду, она встряхнула головой

-- как это делает, выходя из воды, собака, и зашагала к выходу. Навстречу

ему...

Она сразу увидела его, еще издали. Он сидел у калитки в заборе, сложенном из

красного кирпича. Поводья двух лошадей покоились в его ладонях. На нем была

военная форма, на голове -- традиционная чалма. Он быстро встал и почтительно

поздоровался.

-- Салам, мисс-сахиб. Хорошо ли вы спали?

Была ли в этом приветствии скрытая усмешка или ирония? Нет, пожалуй, нет.

Эвелин ответила лишь взглядом. Безмолвно она позволила Абулшеру помочь ей

взобраться на лошадь. И они тронулись в путь, как и прежде она поехала

впереди, он чуть поодаль.

Они долго ехали молча, оставляя слева и справа за собой поля желтой пшеницы и

еще зеленой кукурузы. Несколько раз навстречу им попадались крестьяне,

медленно двигавшиеся на телегах, запряженных буйволами. На их худые

изможденные лица набегала слабая улыбка. Попался им навстречу и взвод

солдат-сипаев, возвращавшихся с учений. Лошади время от времени поднимали

головы и презрительно фыркали при виде нищенских повозок. Когда же им

повстречался караван верблюдов, они замедлили шаг, чтобы уступить дорогу

величественным животным.

Эвелин подумала, что она благодарна Абулшеру за его молчание. Она отпустила

поводья, разрешив Вулкану идти, куда ему вздумается. На нее снисходил покой

отдохнувших за ночь деревьев, на душе стало легко и даже немного весело.

Погрузившись в размышления, Эвелин не заметила, что солнечный свет померк,

его заслоняли сейчас густые кроны деревьев. Без всякой команды лошади

свернули с дороги, словно им захотелось уединения. Эвелин собралась было

натянуть поводья, чтобы вернуться на оживленное шоссе, но передумала...

Они двигались по едва заметной тропе, постепенно поднимавшейся в гору.