Года любви и дни печали - Андрей Дементьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разговор с морем
Которые сутки все море штормит.Неужто на шторм не истрачен лимит?Но катятся волны с утра до утра.А все говорят, что природа мудра.
Вон сколько впустую затрачено сил…Как будто бы кто-то об этом просил.Капризный, неистовый, злой водоем.Мне жалко всю живность, живущую в нем.
Наверно, у крабов от шума мигрень.Я морю кричу: «Неужели не леньТебе эти тонны бросать день-деньской?Неужто тебе неприятен покой?»
И море вступило со мной в разговор:«Я мщу за молчание мертвых озер.За горькую тишь изведенных лесов.За память притихших речных голосов.
Хочу, чтоб вам души омыла волна.Чтоб помнили люди —Природа сильна…»
* * *
Ане
Наступил наш юбилейный год…Мы его отпразднуем однаждыВ день, когда последний снег сойдетИ пробьется к свету первый ландыш.
Юбилей – заветное число.Грусть и радость на одной странице.Грустно потому, что все прошло.Радостно, поскольку все продлится.
Но велик любви моей запас.И судьба не обойдет нас чашей.Все былое – остается в нас.Все проходит, – заново начавшись.
* * *
Андрею Вознесенскому
Изба смотрела на закат,Дыша озерной сыростью.Здесь жил великий мой собрат.Волшебник Божьей милостью.
Он околдовывал зарю,Купавшуюся в озере.Он ей шептал: «Я повторюТвое виденье в образе…»
Но чьим-то именем томим,Не помнил об обещанном.Заря, обманутая им,Бледнела, словно женщина.
И погружался мир во тьму.И сквозь его виденияЯвлялась женщина ему.А, может, только тень ее.
Не говорила, не звала,Лишь грустно улыбалась.Наверно, Музою былаИ потому являлась.
* * *
Уходят безвозвратно ветераны —Бывалые рубаки и бойцы…Уходят в нашу память,На экраны.На горькие газетные столбцы.
Мы скорбно провожаем их в дорогу.И говорим последние слова.И верим, не лукавя перед Богом,Что юность их по-прежнему жива.
Она летит в космические далиИ на земле выращивает хлеб…
На их мундирах светятся медалиТакие же, как у идущих вслед.
* * *
Олегу Комову
Из всех открытий всего дорожеОткрытье друга, его души.И мы с тобой, словно два прохожих,Почти всю жизнь к этой встрече шли.
И наша дружба, как древний город,Что прячет в недрах своих земля.Я открываю твои просторыДобра и света… Поздравь меня.
Я открываю твои печали,Твои восторги в самом себе,Чтоб две души, две судьбы звучали,Как два цветка на одном стебле.
И если нас доконает служба,Иссушит боль иль собьет вина, —Нам будет донором наша дружба,А группа крови у нас одна.
* * *
Я во сне не летаю,А падаю вниз.Для полетов, как видно,Года мои вышли…Вот гора надо мной,Словно черный карниз,У покатой,Окрашенной в синее крыши.
Я боюсь высоты.Наяву. И во сне…И когда я лечуВ бесконечную пропасть,Обрывается сон.И приходят ко мнеОжидание чуда.И смутная робость.
Начинается день,Забывается сон.Но лишь встречу тебя —Та же нá сердце робость.Улыбаешься ты.Я как будто спасен.Хоть опять я лечуВ бесконечную пропасть.
Ода плову
Когда в узбекском доме праздник…(Там праздник, если гость пришел…)Вас поразит многообразьемИ щедростью просторный стол.
Похож на южные базары,Тот стол соблазн в себе таит.Да будь ты немощным и старым,Проснется волчий аппетит.
Узбекский стол…В такую пору,Когда в Москве трещит мороз,Он зелени и фруктов горуНам в лучшем виде преподнес.
Ни прозой мне и ни стихамиНе описать узбекский стол…
Вот разговоры затихаютИ вносят плов.Как на престолЕго хозяин водружаетСреди закусок и вина.И плов весь стол преображает.И как ни сыт ты – бьет слюна.
Сияет стол, сияют лица.Вкушай и доброту твори.А в пиалушках чай дымится,Зеленый, как глаза твои.
Но тостов нет.Таков обычай.Им после плова не звенеть…«Дай сигарету…»«Нет ли спичек…»
И все.И можно умереть.
Ташкент* * *
Я разных людей встречал —Лукавых, смешных и добрых.Крутых, как девятый вал,И вспыльчивых, словно порох.
Одни, как хитрая речь.Другие открыты настежь.О, сколько же было встречИ с бедами, и со счастьем.
То нáдолго, то на миг.Все в сердце моем осталось…Одни – это целый мир.Другие – такая малость.
Пусть встречи порой напасть.Со всеми хочу встречаться.Чтоб вдруг до одних не пасть,А до других подняться.
* * *
Бывает, что мы речи произносимУ гроба по написанной шпаргалке.О, если б мертвый видел, как мы жалки,Когда в кармане скорбь свою приносим.
И так же радость делим иногда,Не отрывая взгляда от страницы…
Еще бы научиться нам стыдиться,Да жаль, что нет шпаргалки для стыда.
* * *
На берегу ТверцыБезлюдно и печально.А по траве, замерзшейБелой вязью,Зима сообщила нам печатно,Что скоро к нам пожалуетНа праздник.
Все дачники поуезжали в город.И увезли с собою детский смех.Разбитому скворечнику за воротТо дождь летит,То тихий ранний снег.
Лес полон тишины и желтых листьев.Покинули природу птичьи стаи.Колонный зал остался без артистов.Душа моя без музыки осталась.
* * *
Однажды я возьму рюкзак на плечиИ побреду – без цели и дорог —В тот мир, где сосны вновь меня излечатОт всяких напридуманных хвороб.
В тот мир, где ввечеру роса дымитсяИ птичьи песни прячутся в листве.Где маки, как нежданные зарницы,Утрами загораются в траве.
Где прямо в сердце падает роса мнеС тяжелых сосен, радостных берез…Где овцами лежат крутые камниИ пруд зеленой тишиной зарос.
И знаю я – Природа мне поможетЗдесь разобраться в тайнах бытия:И в том, что сердце вновь мое тревожит,И в том, к чему стал равнодушен я.
* * *
Фотоснимок хранитсяВ моем столеГрустной памятьюПрожитых дней…Если фото поверить, —На доброй землеНет красивей,Душевней тебяИ нежней.
Но меня не обманетТвоя красота.Хоть пороюО ней вспоминаю,Скорбя…Не тревожь меня взглядом.Ты вовсе не та,За кого ты пытаешьсяВыдать себя.
* * *
Последние дни февраляНеистовы и искристы.Еще не проснулась земля,А тополю грезятся листья.
И вьюга, как белый медведь,Поднявшись на задние лапы,Опять начинает реветь,Почуяв восторженный запах.
Я все это видел не раз.Ведь все на земле повторимо.И весны пройдут через нас,Как входят в нас белые зимы.
* * *
Чтоб ты не захлебнулась морем,Плывет он рядом в ранний час.Когда ж захлебывалась горем,Он от беды тебя не спас.
К чему теперь об этом помнить?!А надо бы, чтоб дальше жить,Лишь слово доброе промолвить.На плечи руки положить.
Бывает легче прыгнуть в пламя,И мужеством осилить смерть,Чем за текущими деламиРодную душу рассмотреть.
* * *
В березовой роще стряслась беда:Галчонок выпорхнул из гнезда.
А был еще он и слаб, и мал.Ему для полетов не вышел срок.Он черным камнем в траву упал.И как ни бился – взлететь не мог.
Не пропадать же галчонку здесь.Пришлось мне с нимНа березу лезть.
Я кладу летуна обратноОсторожной рукой.Возвращаю галчатам брата.Возвращаю гнезду покой.
Мать приносит галчонку пищу.Стих над рощею птичий грай…
Подрасти-ка сперва, дружище.Подрасти, а потом летай…
* * *
Я в «Юности» печатал юных гениевС седыми мастерами наравне.Одним судьба ответила забвением.Другие вознеслись на той волне.
Журнал гордился тиражом и славою.И трудно пробивался к торжеству.И власть, что не была в те годы слабою,Считалась с властью имени его.
Но все забылось и печально минуло.Журнал иссяк, как в засуху родник.Виновных нет…И время тихо вынулоЕго из кипы популярных книг.
Земляку
