В ловушке времени - Маргит Сандему

— На островах живут люди, которые работают в Блосвике, но они отказываются использовать паром, единственное средство сообщения Что тут поделаешь?

— Отказываются? Безо всяких на то причин?

Старик медленно взял понюшку табаку Может быть, его кропотливость была вызвана тем, что Тува превратила чудесный табак в опилки?

— Н-да, вот как раз поэтому я и хотел, чтоб вы на него взглянули На этом пароме творится какая-то чертовщина, люди утверждают, что туда, мол, повадился утопленник, только я лично в это не верю. Это все людские проделки, людское коварство, ничего другого тут и быть не может.

— Утопленник? — переспросила Эллен.

— Призрак, привидение, человек, утонувший без покаяния, — отозвался Натаниель — Как правило, враждебно настроенный по отношению к живым. Ну а теперь, капитан, расскажи-ка, с чего все началось.

Переваливаясь в волнах, паром продвигался вперед, от каждого толчка у Эллен на миг замирало сердце.

— С чего? Суеверные идиоты утверждают, что все началось сотни, может, тысячу лет назад. А может и этой осенью…

Они ждали.

— Бедняга паром отслужил свое, это верно Он такой старый, что мне пришлось заменить его в ноябре после несчастного случая на борту. Но на прошлой неделе у нас опять забарахлил двигатель, и старое корыто снова сгодилось И тут началось… Только не надо мне рассказывать о привидениях. Уж я-то знаю, кто за этим стоит.

— Ты конкретно кого-то подозреваешь?

— Даже не одного, — нескольких. Это три родных брата, а еще их двоюродный. Когда выдавали концессию на паромную переправу, то ее получили не Странны, а я. Этого они мне простить не могли.

— И по-твоему, они пытаются запугать людей, что бы те не пользовались твоим паромом? Своего рода месть?

— Вот именно! И им это удалось. Отсюда мой де-ка-дансинг, — картинно вскинув руку, заключил капитан Последнее слово далось ему нелегко, ибо он основательно-таки заложил за галстук.

— Расскажи мне об утопленнике, — сказал Натаниель.

— Утопленник… Это же все шито белыми нитками Я ведь говорил уже, что их несколько, стало быть, не трудно подстроить так, чтобы были слышны тяжелые шаги, а на палубе и на полу в салоне остались следы от мокрых сапог.

— Значит, Странны, все четверо, каждый день переправляются на твоем пароме?

— Если б только это. Когда мне пришлось снова перебраться на старый паром моя команда отказалась на нем работать. Он действительно отплавал свое, этого я отрицать не стану. Ну а братья Страны, те нанялись ко мне добровольно, понимаешь ты? Эти черти продумали все. И теперь вот распугивают на род, и на паром никто ни ногой… Правда, теперь их осталось уже трое.

— А что случилось с четвертым? Старик пригнулся к Натаниелю, дохнув на него спиртным перегаром.

— Они очень опасны. Два таинственных исчезновения на пароме за последний месяц. Один свалился за борт, другой просто исчез.

— А теперь изложи все это в хронологической последовательности.

Тут старик выпрямился, и Натаниель с облегчением вздохнул.

Напустив на себя таинственный вид, Винснес поманил их за собой наверх, за что Эллен была ему глубоко благодарна. Забыв, как легко ее укачивает, она жадно подставила лицо порывам ветра, который вовсю задувал на палубе. Ветер пробирал до костей, но они уже подплывали к Блосвике.

Винснес стал показывать:

— Видите, как пенятся волны на горизонте? Самый-то мыс вам не виден, но там стоит скала, которую мой маленький паром должен обогнуть на пути к островам.

— Похоже на штормовую волну, — пробормотал Натаниель. — Если на таком расстоянии видны одни только пенистые гребни, а не скала на краю мыса, значит, там сильный прибой.

— Да уж, место нравное, — отозвался старик. — Старое корабельное кладбище, обломки тысячелетней давности. Вот там-то один пассажир и свалился за борт. И никто этого не видел. Потом-то уж мы его выловили. Его звали Фредриксен, он возвращался домой из города. Говорят, кто-то слышал на корме крики, и перила там оказались погнуты, но как все это случилось, не видел никто. Чего только после этого мне не пришлось выслушать! Делать нечего, я поставил паром на прикол и приобрел новый. Потом один такой косорукий испортил мне двигатель, и старый паром снова оказался в чести, а еще через несколько дней исчез двоюродный брат. Странно. Возле мыса, в точности на том же месте. Его так и не нашли. Вот тогда-то и начались эти россказни, — будто бы на судно повадился утопленник, и облюбовал палубу и салон на корме. И появляется он не где-нибудь, а именно возле мыса. Чистой воды суеверие!

— Ну а кто-нибудь все-таки его видел? Старик сердито фыркнул.

— Одна истеричка с дальнего острова. Подняла такой крик, что только держись! Уверяла, будто в салоне на корме ей повстречалось мокрое-премокрое существо. Да что с нее возьмешь, с женщины!

Он был не слишком-то высокого мнения о женщинах, этот Винснес. Недолго думая, Тува послала ему видение: необъятных размеров женскую грудь. Воззрившись на нее, капитан со всхлипом глотнув воздух и уронил рюмку за борт.

Тува прогнала видение.

Опомнившись, капитан продолжал:

— Вообще-то слухи об этом окаянном привидении распускают одни братья Странн. Ведь может же быть так, что это двое утонули по воле случая?

Он вопросительно посмотрел на Натаниеля.

— Ну конечно, — ответил тот задумчиво. — Когда отходит паром?

— Он отправляется к островам в половине шестого вечера. Потом мы тут же поворачиваем назад и к десяти часам возвращаемся обратно в Блосвику.

— А три брата тоже поедут?

— А как же. Один — механик, другой — рулевой, а младший — за юнгу. Так ты решил…

Однако Натаниель отнял у него всякую надежду.

— Навряд ли я успею. И я не думаю, что Эллен выдержит сегодня еще одно плаванье.

— Так ведь есть же таблетки от морской болезни, ты сам говорил, — храбро возразила Эллен, которая всей душой желала снова оказаться на суше.

Они плавно зашли в Блосвикскую гавань.

— Это он? — спросил Натаниель, показывая на старое, белесовато-серого цвета каботажное судно, тершееся о причал.

— Он самый, — с гордостью ответил Винснес.

Чем тут было гордиться, непонятно. Паром был допотопный и безобразный. Весь в обводьях ржавчины, кранцы стерты до основания. Казалось, достаточно одной огромной волны, и судно разлетится в щепки.

Их большой паром проплыл дальше, и они смогли обозреть это старое корыто с носа. На капитанском мостике гордо сияло название: «Стелла».

— Стелла? — Натаниель порылся в памяти. — Стелла? А фотографий потерпевших у тебя нет?

— Фредриксена нет. Но есть групповая, где снята вся команда.

Винснес достал из бумажника и протянул Натаниелю покоробившееся фото, на котором команда была запечатлена под капитанским мостиком.