Красная камелия в снегу - Владимир Матлин

А происходило это так. В ноябре 1960 года Володя получил повестку: следователь КГБ вызывал его в качестве свидетеля. По какому делу — сказано не было. Это могло значить что угодно, даже пересмотр старого дела 1951 года. Володя пытался уговорить себя, что нужно быть спокойным, бояться нечего, но все равно ночь перед допросом спал плохо и явился по указанному в повестке адресу с головной болью.

К его удивлению, это было не учреждение, а обыкновенный жилой дом. Он поднялся на второй этаж и позвонил в обычную квартиру. Дверь немедленно распахнулась, на пороге стоял молодой мужчина в добротном сером костюме.

— Заходите, Владимир Федорович, мы вас ждем, — сказал он тоном радушного хозяина, и Володе стало не по себе. Его впервые в жизни назвали по имени-отчеству.

Второй следователь, пожилой мужчина, представившийся как Петр Николаевич, объяснил Володе, что его вызвали свидетелем по делу Пилипенко и следователи рассчитывают на его, Володину, патриотическую сознательность.

— Кто такой Пилипенко? — искренне удивился Володя.

— Ваш знакомый по библиотеке Валерий Андреевич Пилипенко. Он арестован по делу об изготовлении и распространении печатных материалов антисоветского характера. Постарайтесь припомнить, Владимир Федорович, названия тех произведений, которые вы получали от Пилипенко.

Странно, но в эту минуту Володя перестал волноваться: все понятно, больше нет этой действующей на нервы неопределенности. И Володя ответил уверенно:

— А мне и вспоминать нечего. Никаких печатных материалов антисоветского характера мне Валерий Андреевич никогда не давал.

— Вы уверены? Припомните получше. Например, «По ком звонит колокол»…

— «По ком звонит колокол»? Хемингуэя? Антисоветское произведение? — Володя рассмеялся.

— Видите ли, Владимир Федорович, — сухо пояснил следователь, — распространение на территории Советского Союза всякого произведения, не одобренного Гослитом, считается преступлением. И не будем здесь играть в литературоведение. Итак, «По ком звонит колокол», а что еще? Что еще давал вам подследственный?

— Нет-нет, вы меня не поняли. Он ничего никогда мне не давал, в том числе и Хемингуэя. Ничего.

Следователь сокрушенно вздохнул:

— А мы рассчитывали на вашу искренность… Тогда скажите, где вы брали те материалы, которые давали читать Жанне Лазаревне Агранович?

— Жанне Агранович я никаких материалов не давал и никогда ничего не брал у нее.

— Интересно получается, Петр Николаевич, — вдруг подал голос молодой следователь. — Пилипенко говорит, что давал ему материалы, а он говорит, что не получал. Как это может быть?

В первый момент Володя растерялся, но все же продолжал стоять на своем:

— Валерий Андреевич не мог такое сказать, потому что этого не было.

— Придется проводить очную ставку, — пожал плечами старший следователь Петр Николаевич.

Очная ставка проводилась через пять дней в кабинете на Лубянке. Валерий Андреевич выглядел неплохо, держался уверенно и даже свободно, только был небрит. В ответ на вопрос следователя он подтвердил, что давал Степанову почитать «По ком звонит колокол» и «кажется, еще что-то, точно не помню». Но давал только на короткое время, и Степанов возвратил ему рукопись.

— Сам Степанов, насколько я знаю, никому материалы не давал, — твердо сказал Валерий Андреевич и с улыбкой взглянул на Володю. — Он только читал. А это не преступление.

— Не вам судить, подследственный, что преступление, а что нет! — взвился сдержанный до того Петр Николаевич. Володя отметил про себя, что со времен его дела, с 1951 года, следователи заметно изменились: они стали куда более лощеными, образованными и вот так кричат редко. Вспомнить только того пентюха, который вел тогда его дело: он постоянно орал и никак не мог выговорить слово «фольклор».

— А давать следствию ложные показания — это как, по-вашему: преступление или нет? — продолжал негодовать следователь. — То он говорил, что ничего от вас не брал, а теперь вслед за вами признает, что брал почитать «По ком звонит колокол».

— «По ком звонит колокол» — это не антисоветское произведение, — спокойно сказал Валерий Андреевич. — Я требую экспертизы по этому вопросу.

Допрос продолжался довольно долго, следователи задавали в разном порядке одни и те же вопросы, а Пилипенко и Степанов давали одни и те же ответы. Володю в конце концов отпустили. Возвращаясь домой, он думал над одним мучившим его вопросом: зачем все-таки Валерий Андреевич сказал, что давал ему читать «По ком звонит колокол»? На следующий день в обеденный перерыв он встретился с Жанной. Рассказал ей все в подробностях и задал тот же вопрос: зачем он это сказал?

Они сидели в кафетерии издательства «Знание», в самом дальнем углу. Жанна подумала немного и заговорила:

— Тут можно предположить разное. Первое, что приходит в голову: кто-то видел, как он передавал тебе в курилке листочки самиздата, и донес. Пилипенко прижали, и он признал: да, было, передавал, но Степанов почитал и вернул. То есть изготовления и распространения самиздата у тебя не было. Значит, под статью он тебя не подвел.

И верно — Володю по этому делу больше не вызывали. Но при случае припомнили…

Весной 1961 года он проходил распределение. Предполагалось, что это лишь пустая формальность, поскольку уже решено было оставить его аспирантом у профессора Щербицкого. И вдруг председатель комиссии, запинаясь и пряча глаза, сказал Володе, что насчет аспирантуры его вопрос решен отрицательно и ему предлагают место методиста в Тюменском областном отделе народного образования. Володя от неожиданности растерялся, однако распределения не подписал:

— Как я могу уехать из Москвы? У меня больная одинокая мать.

На следующее утро он уже был в кабинете у профессора Щербицкого.

— Да это недоразумение какое-то, уверяю вас, — благодушно махнул рукой профессор. — Ведь все со всеми согласовано. И вообще: если не вы, то кто? Зайдите ко мне, пожалуйста, через час, я поговорю с деканом.

Когда Володя зашел через час, на профессоре, что называется, лица не было. Он плотно прикрыл за Володей дверь и шепотом спросил:

— Что вы там натворили? Декан о вас и слышать не хочет. Ничего толком не объясняет, только хватается за голову: «Не говорите со мной о Степанове, я ничего не знаю. Это они». Кто «они»? Что происходит?

Володя, в отличие от профессора Щербицкого, сразу понял, кто «они» и за что с ним сводят счеты. Ну что ж, без аспирантуры он проживет, но из Москвы не уедет. Они с Дарьей Алексеевной решили действовать смело. Вооружившись соответствующими справками, Дарья Алексеевна отправилась в отдел кадров Министерства высшего образования и добилась приема у начальника. Старая, больная женщина, вдова героя войны — и единственного сына отсылают куда-то в Тюмень! Для такого случая правила предусматривают исключение. И действительно, министерские чиновники пошли навстречу старой учительнице — освободили сына от распределения. Это называлось «дали свободный диплом».

Работу Володя нашел довольно быстро. Должность была совсем скромная — младший научный сотрудник. Но где! В Исторической библиотеке! Вот уж где он получит доступ к книгам, которые не выдают без специального разрешения… Это с лихвой компенсировало низкую зарплату. А кроме того, на столь незаметной должности «они» просто потеряют его из виду…

Но «они» его не забыли. Следующая встреча с опричниками произошла через три года. На этот раз дело было серьезное: Володю подозревали в авторстве ходившей по рукам самиздатовской статьи «Восстание крестьян Тамбовской губернии под руководством Антонова (1920–1921 гг.)». Он отрицал всякую причастность к статье. Дома провели обыск, но ничего существенного обнаружено не было. Володя держался стойко, уверенность ему придавал тот факт, что подозревали еще трех человек, и значит, ничего толком не знали. Трудность же его позиции заключалась в том, что статью написал и пустил в самиздат действительно он…

Замысел статьи пришел, когда, роясь в закрытых хранилищах, куда он проникал тайком ото всех, Володя обнаружил несколько газетных публикаций того времени, а главное, политическую программу восставших крестьян. Это был настолько серьезный, зрелый и продуманный документ, что можно было только подивиться тому, как деградировало политическое мышление в стране даже среди интеллектуалов — завсегдатаев курилки. Володя кропотливо подбирал материалы о причинах восстания, его руководителях и главных событиях. Результатом почти двухлетней работы стала статья объемом в тридцать машинописных страниц, через один интервал. Сочувствие автора к повстанцам проступало в каждой строчке.

Статья вызывала огромный интерес, ведь большинство образованных людей лишь краем уха слышали о какой-то «антоновщине» и «тамбовских бандах». Из статьи они узнавали, что восстание имело четкую политическую программу и цель: создание «крестьянской республики без коммунистов», что в 1921 году повстанческая армия насчитывала сорок тысяч человек, входивших в двадцать дивизий, и вела боевые действия против 100-тысячной Красной армии под командованием Тухачевского, Котовского, Уборевича и других опытных командиров.