Лунная девушка - Анна Овчинникова

— Попробую отключить автопилот и взять управление на себя. Может, мне все-таки удастся вытащить корабль из этого пылесоса?

Я так и сделал — и выжал из вспомогательных двигателей «Челленджера» все, что мог, пытаясь направить корабль на равнину. Тщетно!

Гигантский «пылесос», запрятанный в чреве лунного цирка, работал на полную мощность, и наш корабль был не более чем беспомощной пылинкой, подхваченной могучим ураганом. Вскоре началась такая болтанка, что я снова включил автопилот, побоявшись потерять сознание и оставить «Челленджер» без управления.

Потоки воздуха несли корабль по суживающейся спирали; он трясся, бултыхался, крутился волчком, и ремни, удерживавшие нас в креслах, угрожающе трещали. Никогда еще мне не приходилось выдерживать таких нагрузок, даже на экзаменах в центрифуге! Но хуже всего было то, что в рубке становилось все труднее дышать. Проклятый Ортис явно повредил не только кислородные обогатители, но и аварийные баллоны, атмосфера в рубке стремительно приближалась к разряженной атмосфере Джомолунгмы.

Нас болтало, как рыбешек во чреве взбесившегося кита, и, глотая ртом воздух, я мечтал только об одном — чтобы эта сумасшедшая свистопляска закончилась наконец, каким бы ни будет этот конец!

… И стало так.

Скрежет, вой, толчок, чуть не выкрошивший мне зубы… Снова толчок — и тишина.

Мы прибыли на Луну.

Да, мы находились на Луне — вернее, внутри нее, — а снаружи царила полная темнота. Даже инфракрасная аппаратура показывала лишь какие-то размытые тени, окружавшие корабль… Но все мы были живы и целы! Больше того — Лиззи упорно твердила, что атмосфера снаружи вполне пригодна для дыхания!

Это сейчас интересовало нас больше всего.

Все остальное пока отошло на второй план; нам предстояло срочно выбрать одно из двух: пережить медленные муки удушья или поверить в невозможное и попробовать вдохнуть лунный воздух.

— Я бы рискнул, капитан, — в ответ на мой безмолвный вопрос проговорил Нортон, дрожащими руками пытаясь отстегнуть привязной ремень. — В конце концов, что мы теряем, если окажется, что Лиззи ошиблась?

— Я согласен, — хрипло поддержал врача Дэвид. — Предлагаю сразу нырнуть в прорубь, а не топтаться на берегу!

— Так тому и быть, — согласился я. — Пойдемте, глотнем кромешной тьмы, в которую нас занесло!

Вот и все, что было сказано на коротком совещании, определившем нашу судьбу. Как ни странно, в тот момент никто из нас даже не вспомнил о четвертом члене экипажа, по милости которого мы оказались в этом дерьме. Но если бы кто-нибудь и подумал об Ортисе, мы, конечно, не стали бы узнавать его мнение. Он потерял право голоса в тот момент, когда открыл клапан резервуара с «восьмым лучом».

Однако в те минуты я винил в происшедшем не столько Кларка Ортиса, сколько самого себя: каким же никудышным капитаном я оказался, если не сумел предвидеть и предотвратить столь нелепую катастрофу!

Помню, что чувство вины мучило меня наравне с удушьем, когда мы покинули рубку и двинулись к шлюзовой камере.

На полпути Дэвид свалился, нам с Нортоном пришлось поднимать его и вести под руки. Дэви был широкоплечим здоровяком, а такие всегда хуже переносят недостаток кислорода, чем жилистые тощие парни вроде меня. Я открыл шлюзовую камеру за рекордно короткий срок, на полминуты побив свои собственные достижения на выпускном экзамене — и все же невольно задержался, прежде чем приняться за разгерметизацию наружного люка.

— Что ж, мне было приятно работать с вами, джентльмены, — вот все, что я сумел сказать в качестве прощальной речи, взглянув на парня, с которым дружил с двенадцати лет, и на человека, за недолгие недели знакомства тоже ставшего мне другом.

— А уж нам-то как было приятно, капитан! — безо всякой иронии отозвался добряк Нортон… Что же касается Дэвида, он просто просипел:

— Открывай же, черт!

Мы с Нортоном взялись за наружный люк, крышка медленно откатилась в сторону…

И в шлюзовую камеру ворвался воздух, такой же свежий и чистый, как воздух моего родного городка, окруженного сосновым лесом!

Глава третья

В первые минуты нам было довольно уже того, что мы можем дышать.

Мы сгрудились у люка, жадно глотая лунный воздух и прислушиваясь к странным звукам вокруг корабля. Через некоторое время мне показалось, что тьма снаружи стала уже не такой кромешной — в нее как будто добавили немного розового света. Мы все еще спорили, иллюзия это или реальность, как вдруг розовое свечение стало разгораться так быстро, что вскоре от темноты не осталось и следа.

Да, по странному капризу судьбы наш «Челленджер» опустился на внутреннюю Луну как раз перед тем, как лунная ночь, составлявшая четырнадцать земных суток, должна была смениться днем, тоже длившимся здесь около двух недель.

Мне вряд ли удастся описать, Джим, что мы чувствовали, стоя в шлюзовой камере и наблюдая за взрывным великолепием лунного рассвета. На Земле день никогда не сменяет ночь так внезапно, как это происходит на Луне, и ослепительное разнообразие ярких красок вокруг корабля заставило нас замереть и проглотить языки от восторга.

Господи боже мой, ведь мы находились внутри Луны, здесь просто не могло быть ничего подобного! И все-таки это было: сверху лилось розовое сияние, а вокруг «Челленджера» росли деревья, трава, цветы самых диковинных форм и расцветок!

Помню, как в едином порыве наша троица вывалились из корабля; человечество так и осталось в неведении, кто из нас сделал первый исторический шаг по чужой планете.

Вокруг корабля все поросло буйной травой самых непривычных цветов с преобладанием розовых, желтых и салатовых тонов, а в сорока ярдах от «Челленджера» вздымались толстые светлые стволы высоких деревьев. Мы шагали по желто-фиолетовым цветам, и из-под ног у нас выпархивали создания, похожие на маленьких большеглазых крылатых лягушек. Другие представители местной фауны издавали странные звуки в кустах, наблюдали за нами из-за камней или шебуршили в ветвях деревьев…

Глазея по сторонам, словно дети в сказочной стране, мы шли по внутренней оболочке планеты, в то время как ее внешняя оболочка, сквозь дыру в которой пролетел наш корабль, светилась ровным розовым светом над нашими головами. Над лесом проплывали бело-розовые облака, небо казалось очень низким… Нет, не «казалось» — оно и было таким, ведь нас отделяло от него всего каких-то миль пятьдесят-шестьдесят!

Не могу сказать, сколько времени мы бродили вокруг корабля, позабыв о времени и об осторожности, пока я, наконец, не спохватился и не вспомнил о своих обязанностях капитана.