Алчность - Тара Мосс

Стивенс включил для него телевизор, из соображений безопасности установленный в коридоре, повернув экран к его камере.

— Большущее вам спасибо. Очень вам признателен.

Для Эда уже стало рутиной ложиться спать после просмотра новостей и дневных телешоу, этаким последним пунктом в домашнем задании.

— Не понимаю, как ты можешь смотреть это дерьмо, — буркнул однажды Стивенс. В ответ Эд только улыбнулся.

Надевай свои туфли на «шпильках», Макейди.

Я иду к тебе…

Глава 5

Макейди села в постели, внезапно, как от толчка, проснувшись от кошмара, рассеявшегося сразу, стоило ей только открыть глаза. Сердце стучало в груди как молот.

Где я?

Ах, да… ты в безопасности… Комната в сиднейском отеле, любезно предоставленная Королевскими властями. Ты на минутку закрыла глаза, вот и все, напомнила себе Мак. Еще один кошмар. Должна ли она записать его в свою книжку? Уже больше года Мак не расставалась с маленькой записной книжкой, чем-то вроде дневника своих снов, в попытке сохранить сюжетные линии ее странных ночных кошмаров и отрывочных сновидений. После событий, случившихся во время ее предыдущего визита в Сидней, она страдала бессонницей, а после возвращения в Ванкувер доктор Энн Морган, нынешняя подруга ее отца, пользовалась записями Макейди, чтобы помочь ей расшифровать некоторые из навязчивых ночных страхов. Сюжет одного, весьма красноречивого кошмара разворачивался вокруг Мак, одетой в отцовскую форму и беспомощно взиравшей на то, как Эд Браун убивал ее мать точно тем же способом, каким ему почти удалось убить саму Мак — с помощью скальпеля.

Сейчас Макейди не могла вспомнить содержание кошмара, поэтому просто записала в своей записной книжке дату и слово «Кошмар?». У нее ныла челюсть и отчаянно болела шея. Наверное, она во сне скрипела зубами. После затянувшегося стресса последних двух лет вообще удивительно, что она сохранила свои зубы. Мак расслабила жевательные мышцы, несколько раз открыв и закрыв рот болезненными зевками. Она перекатилась на непривычной постели в поисках часов, сбитые гостиничные простыни обернулись вокруг ее усталого тела словно саван.

Придется тебе подняться, девушка.

Мак планировала совершить быструю прогулку по городу, чтобы размять ноги и немного акклиматизироваться перед назначенной на семь часов встречей с командой юристов, представляющих в суде сторону обвинения. Мак побаивалась этой встречи, ее воображение рисовало вечеринку в стиле «Добро пожаловать в Сидней, где осуществляются твои самые страшные кошмары!». Придет ли туда Энди? Хочу ли я этого? Мак выпуталась из простыней, обнаружив, что майка съехала почти задом наперед, и перекатилась к прикроватному столику. Светящиеся красные цифры на гостиничных часах сообщили ей плохую новость: 18.01. Должно быть, над ней подшутили! Она отключилась больше чем на пять часов. Слишком поздно, для прогулки времени уже не оставалось. Слишком долго она спала, чтобы полноценно отдохнуть предстоящей ночью. Времени едва хватало на то, чтобы принять ванну и переодеться, а еще нужно было успеть избавиться от чувства неуверенности, до того как встретишься лицом к лицу с командой, которая добивается посмертного правосудия для Кэтрин.

Вот и все, Мак. Тебе не осталось ничего, кроме как взойти на место для дачи свидетельских показаний. Больше ни о чем не думай. Только о судебном процессе. И о нем. О встрече с НИМ в этом треклятом большом зале суда.

Мак понимала, как будет трудно стараться припомнить каждую больно ранящую деталь того насилия, что Эд Браун совершил над ней, и при этом видеть его. Но вынесение обвинительного приговора, позволяющего заключить его в тюрьму до конца его дней, должно быть непременным условием, — разве не так? Не то чтобы виновность Эда Брауна вызывала какие-то сомнения. В конце концов, его взяли с поличным на месте преступления, во время нападения на Макейди. И Энди, и его партнер по работе Джимми Кассиматис присутствовали при совершении преступления. Энди выстрелил в Эда и попал в него, хоть и не совсем так метко, как хотелось бы Мак. Едва ли найдется на свете преступник с большим грузом вины. Как адвокаты вообще берутся защищать того, кого невозможно, немыслимо защищать?

Мак снова посмотрела на часы. Она должна успеть дозвониться до отца, прежде чем он ляжет спать. Гм-м-м… Больше шести часов вечера по местному времени, а в Британской Колумбии, при разнице в девятнадцать часов, сейчас уже перевалило за одиннадцать часов вечера. Пожалуй, сейчас слишком поздно, чтобы звонить домой. И все-таки Мак решилась на это, пусть даже при этом она кого-нибудь разбудит. Ведь она же обещала позвонить и сообщить, что долетела благополучно. Хоть Мак и запоздала со звонком, она знала, что ее неугомонный отец не заснет, пока не услышит ее голос. Она представила себе Леса, бодрствующего в офисе, разбирающего бумаги, которые на самом деле не нуждались в этом в столь поздний час, или, может быть, решающего кроссворд в окружении своих запылившихся полицейских фуражек и наград времен его службы в качестве инспектора уголовной полиции.

Телефон на противоположном конце прозвонил всего дважды.

— Алло? — Трубку взяла Энн.

— Привет, как дела? Это Мак.

— Макейди, как хорошо, что ты позвонила. Как прошел перелет? Как Сидней?

— Сидней прекрасен, хоть я пока еще не выходила из гостиницы. И полет прошел хорошо. Мне повезло: симпатичный парень за столом регистрации в Лос-Анджелесе решил повысить мою самооценку. Спасибо ему.

Послышался смех.

— Не вешай трубку, сейчас отец ответит с другого аппарата.

Мак еще не привыкла к тому замечательному факту, что ее отец не всегда одинок в своем доме. Она горячо надеялась, что в отношениях между отцом и Энн все ладится.

— Подожди… — ответила Мак. — Пока его нет, скажи: как у него дела? Он выглядит получше?

— Результаты рентгенограммы мы получили. Доктор Оленски хочет сейчас же сделать эндоскопию. Необходимость в операции он оценивает как пятьдесят на пятьдесят. Говорит, что возможно и медикаментозное лечение, если Лес будет соблюдать диету и перестанет волноваться.

— А он уже перестал волноваться?

— Как тебе сказать…

Отозвав как-то раз доктора Оленски в сторонку, Мак спросила его, возможно ли такое, чтобы язву отцу подарила она. Тот в ответ настаивал на том, что это невозможно, объяснив, что в противоположность широко бытующему мнению в большинстве случаев в язвенной болезни виновата вирусная инфекция. Язву вызывает бактерия Helicobacter pilori, а не стресс, который лишь обостряет течение болезни. «Какая разница?» — подумала Мак. Да никакой!

— Мак, — заговорил отец. — Ты еще ничего не слышала?

В трубке раздались гудки, словно звонил кто-то еще. Где это происходит, в ее телефоне или в отцовском?

— Привет, пап. Завтра я встречаюсь с представителем обвинения, чтобы обсудить мои показания. Сегодня вечером у меня небольшой дружеский обед с местным полицейским начальством. Будет весело.

— А о нем ничего не слышно?

— Об Энди? — Он не мог спрашивать больше ни о ком. Мак проглотила застрявший в горле комок. — Нет.

Какое-то время отец молчал. Она и в самом деле ожидала, что Энди так или иначе свяжется с ней. В глубине души она даже надеялась, что он приедет в аэропорт, но… тщетно. И в гостинице ее не ожидала записка от него, а Карен, сотрудница полиции, отвозившая ее из аэропорта в отель, не обмолвилась об Энди ни словом. Мак задавалась вопросом: действительно ли между ними все кончено? Возможно, он снова встречается с той медсестрой, с которой у него были свидания. Продолжает встречаться. Ее бы это не удивило. Настало время, когда ей придется жить в одиночку и признать тот факт, что они не созданы друг для друга.

— Когда ты пойдешь на эндоскопию, пап?

— Скоро.

Она прекрасно понимала, что его убивает то, что он не смог полететь в Сидней вместе с ней. Ничто не радовало его в теперешней ситуации, не стоит и говорить ему, что так лучше для его здоровья. Но, несмотря на то что Мак хотелось бы, чтобы в Сиднее ее морально поддерживал близкий человек, она не нуждалась в том, чтобы отец держал ее за руку. Ей уже двадцать семь лет, и она вполне способна держать себя в руках — неважно, насколько серьезные испытания ее ожидают. К тому же отец имел привычку чересчур глубоко вторгаться в ее жизнь. Удивительно, как далеко простирались его профессиональные связи. Когда отец начал вмешиваться в ее дела, Макейди такое участие показалось обременительным.

— Пока новостей нет, — продолжала Мак, — но я буду держать вас в курсе. Я просто хотела сообщить вам, что долетела хорошо. Я тебя люблю, пап. Береги себя, хорошо?

— Если у тебя возникнут хоть какие-то проблемы, сразу же звони нам.

— Непременно. Я люблю вас…

Сразу после окончания разговора Мак увидела, что на телефоне загорелся красный огонек.