Шестерёнка - Владимир Евгеньевич Швецов

Я заперт в тёмной комнате, по полу заструился горький дым, такой всегда сопровождается пожаром. Он поднимается всё выше, я скоро захлебнусь его обилием. Дышать становится сложнее, пытаюсь проглотить хоть каплю воздуха, но этот дым уже врывается в мой рот и проникает в лёгкие. Пытаюсь разодрать клубы густого дыма, пробиться к двери, выскочить наружу. Но чем сильнее я сопротивляюсь, тем мне сложнее двигаться. Мне страшно, чувствую, что близок к смерти, меня сгибает к полу, он тут же разверзается, и я проваливаюсь в трещину. Секундное падение и я оказываюсь в преисподние, перед самим Дьяволом. Вокруг нет мучеников, и ни каких котлов с кипящей лавой. Я поднял голову и попытался встать, но у меня не получилось. Меня как будто приковало Люцеферским взглядом, огромный красный зверь с горящими глазами, сидит на троне из обглоданных костей и усмехается. Он чуть махнул рукой, и что-то подняло меня на ноги, я даже пискнуть не могу, все мышцы стянуты. У зверя острые клыки и когти словно бритвы, он щёлкнул тремя пальцами и черти заиграли соло на горящих скрипках. Бесята прыгают вокруг меня, стрекочут языками, словно змеи и истерически хохочут. К их музыке присоединился хор из нескольких отрезанных голов, тела лежат в сторонке. Скрип струн пронзает меня насквозь, Дьявол снова щёлкнул в пальцы и я затанцевал. Скакал и кланялся как жалкая марионетка перед бескрылыми уродцами и жутким падшим ангелом. Властитель с козьей бородой издал непостижимый рык, и позади меня возникла женщина ехидна. Ее змеиная часть тела обвилась вокруг меня и притянула ближе, она способна переломить меня напополам, я чувствую её величие. И даже находясь в аду, в объятьях ужасно смерти, она мне показалась привлекательной особой с шикарной грудью и выдающимся лицом. Её раздвоенный язык прошелся по моим губам и спрятался обратно. Она задвигалась в такт музыки, чешуйки скользнули вниз по мне и зашуршали по полу. Сатана заблеял, как козёл, и топнул по камням копытом, змея отстала от меня и отползла подальше. Бесята налетели на меня, я вскрикнул, весь зажмурился и тут же провалился под землю. Я оказался в длинном красном коридоре, тут тусклый свет и он периодически мерцает. Здесь тысячи дверей и каждая из них с сюрпризом, желание войти в одну из них растёт во мне неутолимо. Я двинулся вперёд, стараясь не смотреть на двери, пытался закрывать глаза, они заговорили.

– Открой меня! Тебе понравится… – звучал приятный женский голос.

Я затыкаю уши, но продолжаю слышать голоса, и сами двери начинают преображаться, меняют цвет и материал. Пришлось остановиться у одной простецкой двери, точно такая же была и у меня в реальной жизни. Я прикоснулся к ручке, почувствовал тепло, но прежде чем открыть, прильнул к двери и стал прислушиваться. Там кто-то есть, я это точно знаю, рука сама вцепилась в ручку и опустила её вниз. Дверь отворилась, из комнаты повеял лёгкий холодок, а вместе с ним и затхлый трупный запах.

– Сынок? – я слышу тихий голос матери.

– Мама? – толкаю дверь и всматриваюсь в темноту.

– Это правда ты, сынок? – я слышу лязгающий звук цепей и настораживаюсь.

По телу пробежала дрожь, нащупываю в брюках зажигалку, чиркаю колёсико и прикрываю пламя пальцами. Я попадаю в свою комнату и тут же дверь захлопнулась за мной.

– Ты здесь? – дрожат не только пальцы, но и голос.

– Сын… – мать потянулась в мою сторону, гремя тяжёлыми цепями.

– Я рядом! – подхожу в плотную и протягиваю руку.

Она мне помнилась другой, цвет глаз её пропал, почти что выцвел. И выпали все волосы, лицо изможденно, весь лоб испещрён морщинами, а губы высохли да треснули. На матери какие-то вонючие лохмотья, она тут ходит под себя.

– Ты знаешь, где ключи? Как мне тебя освободить? – я пробежался пальцами по цепи, подёргал и замки.

– Не нужно, милый! Я этого заслуживаю, правда… – мать опустила голову и хныкнула.

– Да это издевательство!!! – цепь просто так не выдрать, как я бы не пытался.

– Оставь, ты только разозлишь его… – мать начала кричать, отталкивать меня.

– Кого? – я отступил и чуть не выронил единственную зажигалку.

– Дьявола! – мать затряслась и завопила во всю глотку.

Я что-то ощутил своим нутром, присутствие пугающей, могучей тёмной силы.

– Уходи дурак, спасайся! – мать засмеялась и стала на меня кидаться.

Мне негде было спрятаться, я просто замер в центре комнаты, меня опять всего сковало. Я слышу топот чьих-то ног, смотрю в дверной проём и тихо плачу. В комнату ворвался человек, точь в точь похожий на меня. Его лицо напряженно, он злобно дышит и смотрит сквозь меня.

– Заткнись паскуда! – он заорал и кинулся на мать.

Он пролетел через меня и не заметил этого, его кулак воткнулся, матери в живот, старушка выплюнула воздух и громко застонала.

– Когда же ты уже подохнешь, сука! – он или я душил её двумя руками.

Я слился воедино с двойником, во мне росла неистовая сила, я испытал подъём и наслаждение. Мать не хотела уходить, хрипела и пыталась вырваться, а я всё продолжал её душить. Она ослабла, перестала дёргаться, я бросил её на пол, достал ключ из кармана, снял замки.

– Давно бы так, скотина! – я пнул мамашу пару раз, спустился на колено и проверил пульс.

Глаза её за миг остекленели, лицо скривилось, да и рот перекосило, из носа выступила кровь. Я завернул мамашу в одеяло и вынес из квартиры. Её коротенькое, окочурившееся тело как раз вошло в багажник, туда же я закинул и лопату. На улице лил жуткий ливень, я гнал по тёмной улице почти вслепую. От света фар нет никакого толка, фонарных освещений не хватало, мне было всё равно, я жал на газ.

– Вот песенка твоя пропета, а как же ты хотела? За всё приходится платить. Всю жизнь я страдал из-за тебя! Сначала ты таскалась где-то, потом в наш дом тащила алкашей. Когда очередной твой муж воспитывал меня ударами по роже, ты просто закрывала уши и глаза. Мне было семь, а я уже тебя возненавидел, и жаждал вырезать твоё гнилое сердце. Я бы скормил его бездомным псам или помойным крысам! Теперь я счастлив, слышишь?

Я вывозился весь в грязи, пока тащил свою мамашу в лес. Свалился с трупом в небольшой овраг, да так что тело её хрустнуло. Взял мамку за ногу и поволок вперёд, одеяло скомкалось, зацепилось за кусты и там осталось. Мать нагребла земли в открытый рот, какой-то веткой ей пробило глаз, он тихо лопнул как пузырь у рыбы в брюшке и вяло вытек из глазницы. Я зря смотрел на это зрелище, меня всего перетряхнуло и