Притяжение века - Наталья Ручей

– Бьянка? – позвал вкрадчиво.

Шорох в соседней комнате дал подсказку.

– Бьянка, – повторил с улыбкой, найдя комок дрожи возле шкафа. – Здравствуй, милая.

Поднял, бросил ее на кровать, склонился.

– Что ты сделала с Мэри?!

Бьянка судорожно втягивала в легкие воздух. Склонился так близко, что не сбежать, придавил своим телом. На руках останутся синяки, на лице – возможно. Больно. Очень больно.

– Где твоя сестра?!

– Ты ее выгнал?

Его руки переместились к основанию ее шеи. Еще больнее, чем прежде. Умереть за сестру? Она с трудом подавила смешок.

– Женщина, которая живет в моем доме, не твоя сестра. И ты это знаешь.

Пальцы сдавили сильнее. Но Пол слишком практичен, чтобы понять. Если сказать – не поверит, но посодействует длительной изоляции в клинике. И там тоже никто не поверит. Она станет очередной городской сумасшедшей. Снова несколько лет в заточении… О ней почти успели забыть – только пара визитов в год, какая-то подачка на Рождество. Второй дочери не было. Так проще. О ней вспомнили несколько месяцев назад. Сестренке не с кем было поделиться радостью. Да, выйти замуж почти в тридцатник – большая удача, слишком большая, чтобы позволить этому произойти.

Видеть ее белое платье, нелепую дешевую корону, красивое лицо Пола… А что было у нее? Клиника, клиника – сначала лечили от наркомании, потом от пьянства – они всегда находили предлог спрятать ее от всех. Жизнь проходила. В двадцать два ни профессии, ни образования, ни подруг, она нигде не была и ничего не видела, кроме стен. То бледно-голубых, то бледно-зеленых. Говорили, Элфордов разорило ее дорогостоящее лечение, но никто не просил лечить здорового человека. И уж тем более – она. Таблетки, аутотренинги, старые журналы, презрительные взгляды медсестер, озабоченные – врачей-практикантов. Кажется, она даже стала участником какого-то эксперимента.

– Ты бредишь, – выдавила Бьянка.

– Что ты сделала с сестрой, тварь?!

– Раньше ты называл меня девочкой.

– Маленькая девочка, злая девочка, которая хотела залезть ко мне в постель.

– Ты не был против.

Пальцы усилили давление. Бьянка с трудом могла дышать. Воспоминания калейдоскопом кружились в голове. Она умирает?

День рождения. Ей позволили увидеться с родными. Она причесалась, спустилась в холл, просидела пять часов. Одна. Врачи не беспокоили, пока не пришло время процедур. Таблетки. Стало спокойно и хорошо. Позволили рисовать картины. Картины на дешевой бумаге.

Мэри… Наблюдает, помогает сесть в машину и привозит ее в эти руины. Денег нет, мечтать о собственной студии бесполезно, все разговоры о Поле. Бьянка смотрит в простое, непривлекательное лицо и не может понять за что…

– Бойтесь мечтать, ибо мечты сбываются…

Снова этот голос в голове. Именно он привел ее в ночной клуб, где она встретила Эсму.

– Но когда меня просят о помощи, называют Эмельдой, – говорит девушка. – У тебя есть заветное желание? Загадай и подуй в этот кулон.

Бьянка загадала.

– Подари ей, и оно сбудется, – сказала Эсма-Эмельда и растворилась в толпе так быстро, словно и не было.

– Подари ей…

Совпадение, отмахнулась Бьянка, ведь она не говорила вслух о желании, не называла имени сестры. Чушь! Чепуха! Так не бывает! Но кулон она подарила, и пережила несколько минут унижения, когда сестра сказала:

– Самое главное, что он от чистого сердца, и от тебя, а не то, что дешевый.

А потом свадьба и… Все должно было быть не так! Мэри должна была просто исчезнуть. Она не просила вместо нее другую!

Правду никто не узнает, потому что правда похожа на сумасшествие.

Бьянка закрыла глаза, она утопала в водовороте воспоминаний.

– Я люблю тебя, – говорила сестра. Но то же самое она говорила и Полу. И Пол трахал Мэри с любовью, а ее ставил на четвереньки, как шлюху. Она так давно хотела сказать ему, признаться…

– Я люблю тебя, – прохрипела Бьянка, и пальцы Пола разжались.

– Сумасшедшая.

Не кричал – просто выдохнул. Если бы он всегда был так нежен.

– Сумасшедшая – Мэри.

Он отпрянул, лицо недовольно скривилось. Пока не готов к этому. Поймет позже. Что удерживает его, чтобы избавиться от Другой?

Ушел. Он едва не убил эту тварь, но она отказывалась говорить правду. Он поднялся в свою комнату. Сейчас в ней спала Мэри.

Мэри?

Он удивился, что назвал незнакомку по имени, пусть даже мысленно. Отец Роджер настаивал именно на той комнате, в которой она жила с ним. Он хотел в который раз сказать, что эта женщина с ним не жила, но поддался. В душе теплилась вероятность, что однажды незнакомка откроет глаза и станет его Мэри.

Он усмехнулся. Его Мэри… Пока она была рядом, он ни разу не говорил ей таких слов, а сейчас был готов лепетать без умолку романтическую банальность, но ее не было.

Он ужасно устал за прошедшую неделю, даже стены не могли защитить от крика незнакомки. Спасали только беседы со священником. Кто бы мог подумать, что отец Роджер окажется здесь частым гостем? Меньше всего сам отец Роджер. Несчастный малый – он вроде бы даже похудел.

Пол бросил пить. Сначала думал найти в этом утешение, но несколько раз Мэри (пусть Мэри, так проще) застала его с бутылкой мартини, и оба раза он лишался и покоя, и бутылки.

Его Мэри не замечала маленьких слабостей. Даже больше – поддерживала. Бокал мартини или шампанского – обычное дело для их бесед. Впрочем, все ложь. Никаких бесед не было. Он силился вспомнить, о чем они говорили в последний раз – свадьба, подготовка к свадьбе, список гостей. Она приезжала всего на несколько часов, переехать в дом отказывалась. Говорила, до свадьбы не совсем прилично. Но они занимались сексом, и против этого Мэри не протестовала.

Его Мэри мечтала выйти замуж, эта женщина – нет. По крайней мере, так утверждала.

Пол позволил себе несколько бокалов мартини – пустяк, чтобы легче смириться с окружавшим кошмаром. Поднялся в свою комнату. На его постели спала чужая женщина. Но она была так похожа на его женщину.

Губы потянулись, чтобы проверить, и встретили мягкие, влажные – она ответила, неловко, как в первый раз. Он перевернул ее на спину – лучше видно как лунный свет играет на шее. Рука проследовала за ним.

Ей нравилось – дыхание участилось, она сонно улыбнулась и открыла глаза. И взгляд растерянный и почти как прежде. Она? Сердце забилось как после гонки.

– Привет. – Он постарался говорить тихо, понимая, что она еще не отошла от грез. – Я соскучился.

И с удивлением понял, что сказал правду. В душе шевельнулось что-то теплое. Или это эффект от мартини? Он провел пальцем по ее пухлым губам. Когда они смыкались вокруг его члена, было так сладко. Ему всегда было мало ее, хотелось растягивать секс как свежий мед, но она торопливо отворачивалась, одевалась и оставляла его одного.