Не прощаемся. «Лейтенантская проза» СВО - Андрей Владимирович Лисьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они смотрят на его голые икры, посеченные осколками.
— Хрень… на излете уже. Не стал я в этот раз миллионером, — шутит Денис. — Сказали — форму 100 оформили б, если бы осколки глубже зашли. А так…
Он рубит воздух лопаткой.
На крыльцо выходит «Дрозд». Закладывает большие пальцы рук за подтяжки «по-ленински»:
— Андрей Владимирович, отвези одного страшного лейтенанта из первого батальона во второй. Дорогу знаешь?
— Конечно. А как я его найду?
— Он сам к тебе выйдет. Мы его по радийке кликнем. И это… — «Дрозд» мнется. — Расскажешь потом, что к чему? Как он тебе.
* * *
«Проза» проезжает пару деревень и съезжает на проселочную дорогу. В зеркала заднего вида из-за пыли и песка ничего не видно. Трава в степи выжжена августовским солнцем, лишь местами торчат метелки неизвестного растения. «Проза» специально искал в интернете название — не нашел. Иногда на метелке цветут желтые цветочки.
Над ним проносится тройка вертолетов: Ка-52, Ми-28, Ми-8. Идущий чуть сзади Ми-28 «Проза» успевает сфотографировать.
«Проза» подъезжает к первому батальону и останавливает минивэн в начале спуска в заросшую лесом балку.
КамАЗы выбили камни из колеи, и «Проза» прикидывает, цепанется ли за них днищем.
От двух батальонов в полку остались только тылы, в заросших лесом балках у Днепра прячутся склады топлива и ракетно-артиллерийского вооружения, в палатках живут водители грузовиков и мехводы бронетехники, ненужной на передке. Есть у БМД-2 экипаж? Нет ли? Механик-водитель у машины должен быть. Кроме того, у полка прилично ремонтно-эвакуационных (БРЭМ) и транспортных гусеничных бронированных машин — БТР МДМ и БТР-Д. Все они, замаскированные, хранятся здесь.
Из балки поднимается офицер: модную каску с прорезями для наушников и бронежилет он навьючил на рюкзак, на втором плече автомат. У него птичье лицо: глубокие ямочки на щеках и острый нос. Здесь, на горке, ловит интернет, лейтенант говорит по телефону. Кивает «Прозе» и ходит взад-вперед неподалеку от машины, скорее не говорит, а слушает. «Проза» различает отдельные реплики:
— Да… Да… Я все понимаю. Да. Я тоже тебя люблю. Да, обещаю… Хорошо, давай. Здравствуйте, Сергей Алексеевич.
Слышен начальственный басок в трубке старлея, «Проза» напрягает слух.
«Не подведи нас… Ты же потомственный офицер…»
Старлей понимает по глазам «Прозы», что тот слушает их разговор, и отходит подальше.
— Да! Есть! Не подведу! Не будут больше жаловаться. Хорошо. До свидания. — Он отодвигает смартфон от себя и смотрит на экран, словно ожидая там изображение.
Слышен женский голос, но слов «Проза» различить не может. Старлей шмыгает носом:
— Пока! Целую!
Он отворачивается проморгаться, «Проза» садится в машину и запускает двигатель. Старлей грузит на среднее сидение свои два рюкзака.
— Вы «Филин»? — уточняет «Проза» на всякий случай.
— Да.
Между батальонами езды — десять минут, «Проза» заливается соловьем, силясь развеселить и разговорить его. Тщетно. Старлей изображает интерес, задает правильные литературные вопросы, где положено, удивляется. Но ничего не рассказывает.
— Классная у вас каска, — замечает «Проза».
— Она прокручивается, — «Филин» рад смене темы. — Калибры в эту войну большие, осколок, прилетая по касательной, способен свернуть голову. А такая каска прокручивается.
На перекрестке «Проза» останавливается пропустить колонну: бронеавтомобиль «тигр», три танка, два КамАЗа. Впервые он видит такую тщательную организацию движения — между машинами интервал триста метров, стволы танков повернуты под небольшим углом по ходу движения в разные стороны.
Удивительно, как быстро человек привыкает к войне. Еще три дня назад «Проза» еле сдерживался, чтобы не фотографировать каждую железяку цвета хаки. А сейчас? Его машинка уверенно смотрится среди танков. Лишь из глубин подсознания всплывает древнее знание-воспоминание: «У танков нет зеркалец!»
* * *
В лес второго батальона «Проза» тоже не спускается, старший лейтенант выходит, а в машину просится солдатик в очках. Его «Проза» уже видел — в Сухой Балке на него ругалась бабка за хождение через огород. У солдатика широкое лицо и аккуратная борода, как у священника. «Проза» немедленно спрашивает его об этом. Женя — связист, он подтверждает:
— Да, я правда в семинарии учился, да не доучился!
— Почему?
— Женился неправильно. На разведенной женщине с ребенком. А священникам так нельзя жениться.
— А сейчас ты кто?
— Связист.
— Нет, в смысле — до армии?
— Учитель истории. Я из Еката.
«Проза» жалуется на неразговорчивого старшего лейтенанта. Женя мнется, но все же решается рассказать.
— Я «пятисотых» не осуждаю.
— Он «пятисотый»?
— Нет пока. Ему начальство условие поставило: или идешь на передок к бойцам, или увольняешься.
— А он?
— Выбрал передок.
Женя в зеркальце заднего вида видит, что «Проза» обрадовался такому выбору старлея:
— Не все так просто. На него… надавили, короче. А что на передке будет, никто не знает.
«Прозе» не хочется сознаваться, что он подслушал разговор.
— Я сам еще проверку на вшивость не прошел, — соглашается он с Женей, — хрен меня знает, как я сам поведу себя под обстрелом. Так что я тоже никого не осуждаю.
— Да все у вас будет нормально. Не знаете, где деньги снять можно?
Конечно, «Проза» знает. Солдаты получают зарплату на карты русских банков, а в магазинах принимают только наличные. Вот бойцы и ищут, кому из местных можно перевести рубли, чтобы получить гривны. Местные дельцы на наших солдатиках наживаются безбожно. Но отыскать торговую точку с подобной услугой непросто: то связи нет, то деньги кончились, то меняла куда-то ушел. Вот и слоняются прибывшие с передка бойцы вокруг магазинов, машут телефонами в поисках устойчивого сигнала.
В двухстах метрах от магазина на земле лежит нечто рыжее, формой напоминающее ракету. «Проза» не выдерживает, тянется за фотоаппаратом к заднему сиденью.
— Это не ракета, — поясняет Женя. — Это стартовая ступень «панциря». Вас сфотографировать?
«Проза» остается ждать Женю у магазина. В ста метрах впереди на прицепе стоит «пион». Вокруг никого. Ни часового, ни расчета. Эти крупнокалиберные пушки на фронте — на вес золота, и вот так запросто бросить посреди улицы ценную технику? Удивительно! Но выразить возмущение или задать вопрос некому.
В этом магазине нет хлеба, «Проза» разворачивается и за поворотом аккуратно и медленно пробирается между танками, БТРами и грузовиками, забившими улицу.
Женя видит ларек, чья витрина высовывается на дорогу прямо из
