Нереально, но вместе (СИ) - Обр Ольга

— Что случилось, малыш? — я сажусь рядом, обнимаю сына за плечи. Он только трясёт головой и ничего не отвечает.

— Алия? — спрашиваю, всё ещё надеясь, что просто повздорил с кем-то из детей. Но на этот вопрос он кивает утвердительно. — Что она сказала?

— Что никогда не хотела меня, и папа не хотел. И даже ты. Что я никому не нужен и вообще ошибка, — его речь прерывается всхлипами, и разобрать слова достаточно проблематично.

— Она права только в одном, Джамиль. Что она тебя не хотела. Но Кир любил тебя с самого начала, когда ты был ещё в животе у Алии. Очень переживал, когда была угроза прерывания беременности. И уж точно не считает тебя ошибкой.

Всхлипывания становится тише, следующий вопрос вполне ожидаем:

— А ты? Ты не хотела, чтобы я родился? Она правду сказала?

— Я ревновала ужасно, Джамиль. Знаю, это не оправдание. Я тогда действительно не хотела твоего появления на свет. Но сейчас мне стыдно за те мысли. И я люблю тебя так же сильно, как Эрика и Раду, — от моих слов ребёнок напрягается только больше. Не верит. — Посмотри на меня, Джамиль, — ловлю взгляд удивительных, золотистых как у отца глаз. — Ты умный, смелый, сильный и добрый человек. Я горжусь, что у меня такой сын, и рада, что десять лет назад Кир с Алией сделали мне такой подарок.

— Правда?

— Истина в первой инстанции. На Алию не обращай внимания. Она просто очень несчастна, а в силу характера хочет сделать несчастными и других. Но мы ей не дадим. Так ведь? — Джамиль соглашается со мной и постепенно успокаивается. — Иди к друзьям, не позволяй ей испортить свой праздник. Я прослежу, чтобы она больше к тебе не подходила.

Сын, крепко обняв меня, убегает в гостиную, а я отправляюсь на поиски гадюки. Алия прячется во внутреннем дворике, с кем-то переписывается. Я подхожу вплотную, рассматриваю её лицо без никаба. Красивая, но стервозная, видно сразу.

— Не приближайся больше к моему сыну, — говорю настолько спокойно, насколько могу. Меня потряхивает от злости, если честно.

— Ты что-то путаешь, это мой сын. И я буду говорить ему всё, что посчитаю нужным, — просто реку презрения на меня выливает, но такими глупостями меня не проймёшь.

— Я всё сказала, Алия, — уже разворачиваюсь, чтобы уйти, но она хватает меня за рукав и стягивает никаб.

— Ты ведь старая, некрасивая давно, — смеётся издевательски. — Кирам скоро наиграется тобой.

— Со мной он хотя бы играет, — усмехаюсь я. — Совсем без мужика крыша едет?

Наверное, не стоило это говорить, потому что она тут же бросается на меня и сильно дёргает за волосы, оттягивая голову назад. Я теряюсь в первое мгновение, но уже в следующую секунду чувствую свободу. Кир стоит рядом, удерживая Алию за руку.

— Если ты думаешь, что я не знаю, с кем и как часто ты спишь, то сильно ошибаешься, Алия. Не приближайся больше к Джамилю, если не хочешь попасть на суд старейшин. Я добрый лишь до поры.

Кир отпускает её, и ненормальная тут же скрывается в доме, бросив на меня злой взгляд.

— Спасибо, — потираю затылок, кожу саднит довольно сильно.

— Мари, — поднимаю на него глаза, удивляясь расстроенной интонации. — Ты красивая и вовсе не старая. И я не наиграюсь с тобой, потому что это не игра. Я люблю тебя.

Мне не нравится это море печали в его голосе. Запрыгиваю на бортик фонтана, чтобы оказаться выше, вынуждаю запрокинуть голову:

— Я люблю тебя, Кир, — понимаю сейчас, что так и есть, он дорог мне бесконечно. Эта любовь всегда была во мне. Просто… Иногда любить его крайне сложно. — И как бы серьёзно всё не было, мне бы хотелось, чтобы ты и дальше со мной играл по ночам. Утром тоже можно. И днём.

Ну вот, наконец-то довольная улыбка на его лице.

— Твоё желание и я повинуюсь, — он снимает меня с фонтана, целует нежно. — Сегодня играем в бейгали, исполняющую все прихоти господина, — шепчет на ухо, выдавая все свои прихоти на грядущую ночь. Мне нравится эта игра, скорее бы домой.

КИРАМ

Когда Мари пропадает из-за стола вслед за Алией, я уверен, что ничем хорошим это не кончится, поэтому отправляюсь на поиски своих женщин, в надежде предотвратить скандал до того, как он перейдёт в слишком бурную стадию. Подслушанный разговор выводит из себя. Мне итак было непросто убедить её в собственной значимости для меня, а эта змея опять сеет сомнения в душе моей девочки. И что такого она сделала Джамилю, что Мари бросилась на защиту? Неважно, в общем-то, знаю, что не стала бы делать этого по пустячному поводу. И её признание в любви разгоняет кровь в жилах. Я так долго ждал этих слов, уже почти не надеялся услышать снова. Конечно, я поиграю с тобой, моё сердце. У нас впереди ещё много захватывающих партий.

Мы возвращаемся за стол, и вечер тянется дальше, одновременно и безумно унылый в своей скуке, и грустный — всё это в последний раз. Когда гости разъезжаются, мы прощаемся с родителями. Мне очень хочется в последний раз крепко обнять и Джахизу, и Азру, но нельзя. Это вызовет ненужные подозрения. Сердце сжимается: что они почувствуют, получив известие о нашей гибели? Доставить такую боль собственным родным… Что я за человек? Но и иначе не могу. Не сомневаюсь, Джонсон найдёт способ вернуть Мари на родину, откажись я от своих планов. А остаться без неё ещё раз… Нет, об этом лучше даже не думать. К тому же, здесь мы вечно под прицелом, а я устал постоянно переживать о том, что застану вечером дома. Не выкрадут ли её снова. Отец смотрит как-то уж подозрительно внимательно, коротко обнимая меня на прощание. Неужели что-то прознал? Да нет, не может быть. Последнее пожелание ровной дороги, и мы покидаем этот дом навсегда.

Пытаюсь вызнать у Джамиля, что за конфликт произошёл у него с матерью, но сын только насуплено молчит. А Мари вот рассказал. Ладно, спрошу у неё позже. Он засыпает довольно быстро, утомлённый насыщенным днём, мы тоже не разговариваем, Мари лишь меняет время от времени музыку по своему усмотрению. Сегодня её потянуло на романтику, хороший выбор.

— Останови здесь, — просит, когда проезжаем мимо пляжа дивов. Я глушу двигатель в маленьком кармане у дороги, жду объяснений, почему мы остановились. Мари хватает что-то из бардачка и зовёт меня наружу. Мы спускаемся по крутой лестнице, окружённые таинственным мраком. Я ни разу не был здесь ночью, в отличие от неё. Не страшно ей было тогда здесь одной? Хотя о чём я? Мари как-то рассказывала, что они с Нейтом однажды ночевали на кладбище на спор. Ненормальные. Она останавливается там, где кончается песок и начинаются камни, поворачивается ко мне:

— Когда ты поцеловал меня в первый раз здесь, я думала, лопну от возмущения, — говорит со смехом в голосе, в то время как лицо её едва различимо в темноте. Да, я помню. — Но одновременно мне понравилось безумно. И от этого я разозлилась ещё сильнее. Поцелуешь меня снова? Обещаю не злиться.

Меня не надо упрашивать, выполняю её просьбу с удовольствием. Мари же отстраняется, снимает абайю и кидает на песок. Поворачивается спиной:

— Расстегни платье, — на пляже довольно прохладно, но я всё равно делаю, как она хочет. Мари медленно стягивает рукава, обнажённая спина белеет в темноте призывно. Целую хрупкие позвонки, моментально покрывшиеся мурашками. От поцелуев, или от ветра? Она вырывается резко, но лишь для того, чтобы расстегнуть мою рубашку, прикусывает сосок так сладко, что я не сдерживаю стон. Моя девочка опускается на тонкий шёлк абайи, который никак не спасёт от ночной прохлады, поэтому удерживаю её, сначала бросая сверху свою рубашку.

— Ты сумасшедшая, — шепчу ей в губы, ложась сверху.

— Поэтому ты меня и любишь, — невозможно не согласиться. Она царапает мне плечо прямоугольником упакованного презерватива, одновременно другой рукой тянется к пуговице на брюках. — Я хочу, чтобы хороших воспоминаний об этом пляже было больше, чем плохих, Кир.

Я только «за». Прибой шумит монотонно, бьётся об скалы, и любить её под музыку моря так привычно. Оттягиваю волосы, обнажая шею, почти как Алия чуть ранее, но не больно. Прикусываю нежную кожу, когда вхожу в такое горячее тело. Спину обдувает холодом, но женщина подо мной разгоняет кровь, та почти кипит, не давая замёрзнуть. Мы движемся всё быстрее, подгоняемые ритмом океана, пока она, наконец, не содрогается от удовольствия. Значит, можно расслабиться и догнать её.