Путешествие на запад - Дмитрий Казаков

Он, в отличие от соратников, одетых вполне обычно, был наряжен в некое подобие рясы из темно-синей материи. Шили ее, похоже, без особого старания, а также без умения, и поэтому священный символ, изображенный на груди, напоминал одновременно чашу, букет цветов и перевернутую ракету.

Кроме того, патластый не имел при себе оружия.

– Куда? На молитву? Да вы обу… – начал Илья, но Андрей поспешно ткнул его локтем в бок.

Приверженцы маленьких религий обычно крайне обидчивы, а раздражать вооруженных людей, к которым ты пришел в гости, не особо разумно. Ну и, кроме того, в чужой монастырь со своим уставом не ходят.

– Конечно, мы идем, – сказал он.

Бровастый дядечка зашагал в сторону, а здоровяк с «АКСУ» потащился следом за гостями.

Пространство, защищенное заборами, баррикадами, а также несколькими зданиями, было не особенно большим и выглядело местами странно: на другой стороне дороги кучей стояли палатки, словно в жилых домах не хватало места, над одним строением поднимался крест из толстых брусьев с большим тазом наверху.

– Меня можете звать братом Августином, – сказал патластый и, заметив любопытный взгляд Андрея, добавил: – И излил Господь Чашу Гнева своего, и стала земля вновь безвидна и пуста!

Значит, все же чаша, и на кресте тоже она – сделанная из того, что нашли.

А дом под крестом – храм.

Людей вообще видно не было, то ли община стремящихся к праведности не могла похвастаться многочисленностью, то ли все, включая детей, находились при деле. Во второе, учитывая свирепый взгляд брата Августина и его привычку командовать всем и вся, верилось сильнее.

Андрей назвался, представил спутников, патластый в ответ кивнул.

Внутри «храма» их встретили тишина, танцующие в воздухе пылинки и столбы света, падающие из окон второго этажа.

– Разлюли моя малина, – пробормотал Илья.

Для того чтобы «обустроить» это святилище, выжившие обитатели Петушков снесли все перегородки и ликвидировали второй этаж. Дом стал простой коробкой из стен и потолка, а в самую середку этого пустого пространства установили, судя по всему, положенный на бок холодильник и задрапировали его темно-багровой блестящей и тяжелой тканью.

Изображало это все алтарь, а расположившиеся на нем кувшин и большой кухонный нож – священные символы.

– Завет Господа Гнева не открыт до конца! – повторил брат Августин, глядя на удивленные лица гостей. – Но мы в ничтожной ревности своей жаждем постигнуть его полностью!

– Не сомневаюсь, – очень тихо произнес Андрей, когда патластый зашагал к алтарю.

Он надеялся только на одно – что им не придется опускаться на колени и что «молитва» не продлится слишком долго.

– Истинное обновление пришло в наш мир! – возгласил брат Августин, встав за алтарем, и здоровяк с «АКСУ» сделал необычный жест, подняв руки и словно вылив что-то из ладоней перед самым лицом. – Возблагодарим же того, кто сохранил наши жизни, дабы мы могли возродить то…

На колени их вставать не заставили, но вот проторчать в храме пришлось едва ли не час: патластый юнец, сам себя, похоже, назначивший священнослужителем Господа Гнева, размахивал ножом, потрясал кувшином и декламировал, декламировал, декламировал без устали…

Роль верховного жреца, пророка новой религии ему нравилась.

– Я больше не могу, – шепнула Лиза после очередного пассажа, посвященного взаимодействию Господа Гнева с какими-то непонятными существами, коих брат Августин именовал медлителями.

Стоять с рюкзаком и в самом деле было утомительнее, чем идти с ним же, а снять груз им никто не предложил.

– Терпи, – подбодрил ее Андрей.

Вскоре «молебен», к счастью, закончился и, если судить по энергичному и довольному брату Августину, прошел удачно.

– Вы же не откажетесь разделить с нами трапезу? – спросил он, подходя к гостям.

– Пожалуй, нет, – ответил Андрей, глянув на спутников: задерживаться в общине стремящихся к праведности не было особого желания, он увидел все, что хотел, и сделал выводы, но им и в самом деле не помешает пауза, немножко отдыха перед тем, как двинуться дальше.

– Отлично! – патластый возликовал так, словно увидел своего Господа Гнева во плоти, и глаза его сверкнули.

Перед трапезой им дали возможность привести себя в порядок и для этого отвели в дом, где действовал водопровод. Предоставили крошечную комнатку, где предложили немного отдохнуть, а позже, когда за ними зайдут, оставить рюкзаки и оружие.

– Гнойно тут все, – сказал Илья, когда они остались втроем. – Чувырлы такие мутные, что зубы сводит. И тот кекс, которого мы замочили, был «господином», и тут свой «господин», блин.

– И точно, слишком много «господ» на наши бедные головы, – подтвердил Андрей. – Надеюсь только, что трапеза окажется интереснее, чем молитва.

– Может, автоматы с собой возьмем? – предложила Лиза. – Не доверяю я местным что-то…

– Это будет выглядеть не просто невежливо, а еще и агрессивно, – покачал головой Соловьев. – Кроме того, не думаю, что это разумно. Если нас захотят убить, мы втроем все равно не отобьемся. Я насчитал как минимум полтора десятка бойцов. Ну и после того, как мы прочли ту молитву и в храме побывали, нас считают за людей, а значит – за своих.

– Эх, своих-то чаще всего и мочат за милу душу, – заметил Илья и махнул рукой: – А, ладно, где наша не пропадала?

Трапеза, к удивлению Андрея, состоялась не в одном из домов, расположенных на территории общины, а в большой армейской палатке, спрятанной позади разграбленного торгового ларька. Стремящиеся к праведности натащили сюда разнокалиберных столов, добыли посуду и устроили что-то вроде полевой кухни.

Всего «под крылом» брата Августина собралось четыре десятка человек – немногим меньше, чем во Владимире. Компания оказалась разношерстная – от древней бабки, которую вели за руку, до пары мальчишек-близнецов, едва отметивших собственное десятилетие.

В основном народ был простой, деревенский, с мозолистыми ладонями и обветренными лицами.

– Приступим же! – возгласил патластый, когда гостей усадили за стол вместе с лысым здоровяком и совсем молодым парнем с повязкой на глазу. – Благословляю пищу эту во имя Господа Гнева!

Андрею и его спутникам поначалу досталось немало любопытных взглядов, но, когда дело дошло собственно до еды, уцелевшие обитатели Петушков набросились на нее с таким энтузиазмом, что забыли о непонятно откуда взявшихся чужаках. Судя по их поведению, трапеза и вправду являлась праздником, но не священным, а редким для местных празднеством желудка.

Кормили всех жидким супом, где плавали волоконца тушенки и порезанные на четвертинки картофелины.