Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен - Маргарет Джордж

Мы не виделись с Екатериной с того самого вечера, когда у меня разболелась нога, и я даже радовался, что она, не докучая мне, развлекается с гостями. Участвуя в разнообразных играх, она веселилась гораздо больше моих дочерей, и я пришел к заключению, что желание играть зависит от характера, а не от возраста. Брэндон по-прежнему наслаждался любыми забавами молодости, а ему уже перевалило за полвека. А его жену Кэтрин игры не привлекали, хотя она была лет на тридцать пять моложе.

Все шло как по писаному. В тот вечер каждый скромно поужинал в своих покоях, поскольку слуги уже готовили Большой зал к завтрашнему празднеству, украшая его венками и гирляндами. И я с удовольствием подкрепился приправленной корицей овсянкой и ароматным элем с простым черным хлебом, а затем рано отправился спать, исключительно под предлогом необходимости дополнительного отдыха перед завтрашней бессонной ночью.

Доктор Баттс осмотрел мою ногу. Лучше не стало, но он заявил, что отсутствие ухудшений само по себе является хорошим признаком. Его слова порадовали меня. И я решил, что могу немного потанцевать на карнавале.

Мне понадобился целый час, чтобы облачиться в карнавальный костюм, настолько затейливыми и хрупкими были его шнуровки, кружева и прочие экзотические детали. Тонкая, почти как бумага, серебряная маска требовала особо деликатного обращения. Калпепер и Лейси с занудным ворчанием влезли в «шкуру» верблюда. Более всего их расстраивало то, что в этом облачении было жарко, как под палящим солнцем Сахары, впрочем, для утешения они нацепили на пояса фляжки вина и мешочки с угощениями, которые, надо думать, опустеют задолго до конца маскарада.

— Вы должны вжиться в роль, а верблюд способен прожить много дней без воды и пищи, — заметил я.

Их нытье не понравилось мне. От него попахивало вырожденческой слабостью. Мы, англичане, должны быть мужественными в отличие от изнеженных французов.

Придворные упорно продолжали ворчать.

— Молчать! — гневно прогремел я.

И коричневый бархатный горбун послушно затих.

Облачение в маскарадные костюмы происходило уже после пышного застолья, поскольку в масках было бы крайне неудобно вкушать изысканные блюда. Зачем портить удовольствие?

Большой зал ярко освещали традиционные свечи и факелы. Однако сколько бы воска и жира ни пошло на изготовление свечей, великолепной яркости солнечного или лунного сияния добиться не удавалось, и мы давно привыкли к мерцающему золотисто-голубому освещению. На изготовление свечей для этих празднеств истратили десять тысяч фунтов воска, тем не менее консольные балки потолка скрывались в туманном полумраке. Что ж, ведь за стенами этого искусственного вместилища света и тепла затаилась коварная зима. Медовый зал — хранитель дружеской пирушки, и, как сказал древнескандинавский поэт, жизнь подобна заблудившемуся воробью, который стремится найти верный путь к дому, пока не спустилась на землю морозная ночь. Путь тот короток, слишком короток, и всем нам вскоре суждено оказаться за пределами мира живых в стылом царстве мертвых.

Но сегодня пир, земной пир, поэтому не стоит предаваться меланхолии и мрачным мыслям. Нога моя успокоилась, то ли по собственному почину, то ли благодаря целительному бальзаму, кто знает? Не задавай вопросов, Генри, принимай все как есть. Мерзости могут обнаружиться в любом, даже самом великолепном творении.

Я занял свое место за почетным столом рядом с королевой и королевским семейством. Мы не виделись с Екатериной два дня, и, как обычно, меня вновь поразила ее совершенная красота.

— Любовь моя, — прошептал я, коснувшись ее нежной и гладкой, как полированная слоновая кость, щеки.

Она одарила меня улыбкой.

Пир удался на славу. Даже в разгар зимних холодов после двух недель непрерывной работы — нелегко накормить огромное скопище гостей! — искусные повара умудрились приготовить три перемены блюд по двадцать пять изысканных угощений в каждой. Помимо прочего, в честь Двенадцатой ночи были испечены два десятка гигантских тортов, по одному на каждый стол. А для королевской семьи на подносе из слоновой кости принесли самый роскошный из них. Торт украшали разнообразные башенки, шпили и шахматные узоры: точная копия моего Нонсача, Бесподобного дворца!

Разрезав его залитую фруктовой глазурью поверхность, я раздал каждому по куску торта и последний положил себе на тарелку.

Кому же попадется боб? Должен признаться, я сам надеялся найти его. Такая находка предвещала удачу, а она мне не помешала бы — хотелось получить хоть самую незначительную поддержку, сулящую благополучие в будущем году.

По всему залу едоки осторожно пережевывали кусочки лакомства. Кому же достанется счастливый боб, знак благосклонности судьбы?

— Тьфу-у-у-у! — Анна Клевская выплюнула на тарелку желанный символ.

— Повезло принцессе Клевской! — объявил Уилл.

Все кивнули, изобразив облегчение, якобы потому, что теперь могут спокойно доедать торт, не опасаясь подавиться или сломать зубы. Но в глубине души каждый испытал разочарование.

— Грядущий год пройдет под счастливой звездой леди Анны, — заявил я, обращаясь ко всем гостям. — За нашим королевским столом боб достался моей дорогой благородной сестре.

Слова мои встретили рукоплесканиями, а чуть позже и среди гостей и моих приближенных один за другим обнаружились любимчики госпожи Фортуны.

— Я тоже нашел боб, — произнес Уильям Педжет, сидевший за ближайшим к нам столом.

Он словно извинялся за собственную находку. Рядом с ним сердито хмурился епископ Гардинер.

— И меня ждет удача! — громогласно вскричал Том Сеймур, вскочив из-за стола в следующем ряду. — Ха-ха!

Подняв руку, он радостно подбросил на ладони серебряный боб. Том выглядел довольным, как сам Плутос, языческий бог изобилия.

— И я нашел, — заявил Нилл Мор, вождь ирландских дикарей, медленно поднимаясь со стула.

Он облачился в родовой плащ, скрепленный на плече огромным, как кусок угля, золотым аграфом в весьма затейливом стиле, наподобие гигантской серьги из Дамаска. Рыжая шевелюра ирландца горела адским пламенем.

Екатерина смотрела на него во все глаза и не отвела их даже тогда, когда очередной счастливчик — толстый барон из Кембриджшира — хрипло возвестил:

— Я чуть не проглотил свою удачу!

Уилл:

Судьба распорядилась верно. Из всех взрослых сотрапезников за королевским столом Анну Клевскую действительно можно считать любимицей Фортуны, по меньшей мере с нынешней точки зрения. Разве не счастье, что она до сих пор жива, сохранила со всеми дружеские отношения и, говорят, радуется жизни.

Генрих VIII:

После ужина убрали блюда, со столов сняли красивые красные дорожки, а столешницы вынесли заодно с поддерживавшими их козлами. Большой зал опустел, чтобы принять развеселую толпу ряженых. С верхней галереи до меня доносились жалобные звуки инструментов, дотошно подстраиваемых менестрелями.

Возвращаясь в свои покои, чтобы переодеться, я услышал приглушенный топот бегущих ног, шелест и вздохи, свидетельствующие о скрытой жизни смежных коридоров и темных ниш. В Хэмптон-корте было множество укромных уголков, где жаждущие любовных ласк парочки могли незаметно уединиться. Странно, зачем Уолси заказал столь хитроумную планировку, ведь священника не должно волновать удовлетворение плотских потребностей, от которых он якобы отрекся.

Доктор Баттс, уже поджидавший меня в потаенной келье, перебинтовал мою ногу. На сей раз он так аккуратно наложил повязку из тончайшего шелка, что она была почти незаметна.

— Это только на сегодняшнюю ночь, — предупредил он. — Шелк совсем не подходит для лечебных повязок. Он не обладает впитывающими свойствами. Поэтому если язва откроется, вытекающая из нее жидкость будет заметна. Хотя ранка, кажется, подсохла и начала затягиваться. Так что у вас в запасе есть несколько часов, — успокоил он меня и кивнул на серебряную чашечку. — Примите двойную дозу болеутоляющего сиропа.

— Нет. Он приглушает боль, но одурманивает разум, а мне необходимо помнить все танцевальные позы и движения.

Оглянувшись, я бросил взгляд в зеркало. На меня смотрел незнакомец, призрак с Востока.

Большой зал, всего час назад заставленный пиршественными столами, также преобразился до полнейшей неузнаваемости. Его заполнила толпа причудливых персонажей. Одалиска. Волшебник Мерлин. Несколько монахинь. Встретился мне и Адриан IV, единственный англичанин на папском престоле, он выглядел потрясающе, не хуже меня. (Кто же, интересно, решил изобразить его?) По залу прогуливались крестоносцы, вервольфы, палач с окровавленным топором, скрывающий лицо под капюшоном, брат Тук, размалеванные дикари Нового Света. В дальнем конце зала я заметил Иезавель. Скудный наряд выставлял напоказ три четверти ее фигуры, а рядом с ней топтался какой-то болтун, одетый как пророк Илия, он размахивал руками, произнося, видимо, напыщенную проповедь. Я узнал легендарную развратницу по походке… Екатерина!