Вторая модель - Филип Киндред Дик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С другой стороны, хозяин вон того желтого дома заплатил ему доллар за ремонт электрического холодильного шкафа. Никто другой – даже механик с фабрики – починить шкаф не смог, а доллара хватит надолго. Доллар – это же целая куча денег.
Приближение урагана Коул заметил заранее, еще до того, как его накрыло. Все вокруг стихло, а он, поглощенный работой, трудился, склонившись к точильному кругу и зажав вожжи между коленями.
Нож он наточил замечательно: еще немного, и делу конец. Плюнув на лезвие, Коул поднял нож ближе к свету… Тут-то ураган его и настиг.
Еще миг, и вихрь окружил Коула со всех сторон. Ничего, кроме серой мглы… Похоже, и он, и фургон, и лошади оказались в самом сердце ненастья. Несет их куда-то, а вокруг – ни звука, ни шороха, повсюду лишь непроглядная мутно-серая пелена.
Не успел Коул сообразить, что теперь делать и как вернуть пожилой леди наточенный нож, ураган внезапным толчком опрокинул фургончик, вытряхнув Коула на землю. Лошади в ужасе завизжали, затрепыхались, пытаясь подняться, и Коул тоже поспешил вскочить на ноги.
Где это он?
Серая мгла рассеялась. Со всех сторон откуда ни возьмись высились белые стены. Сверху струился неяркий свет – не дневной, но что-то вроде. Лошади, едва поднявшись на ноги, поволокли опрокинутый набок фургончик за собой, рассыпая по пути инструмент и прочую ремонтную утварь. Рывком перевернув фургончик на колеса, Коул прыгнул на облучок…
И только тогда впервые увидел этих людей.
От людей с изумленными, бледными лицами, в незнакомых мундирах, явно веяло угрозой.
Чуя недоброе, Коул направил упряжку к дверям. Гремя о стальной пол сталью подков, лошади разбросали в стороны изумленных людей, промчались сквозь широкий дверной проем и вынесли Коула в просторный зал – в холл какого-то здания вроде больницы.
Впереди зал разделялся надвое. К фургончику со всех сторон бежали еще люди в мундирах. Возбужденно крича, они кишели вокруг, точно белые муравьи. В угол фургона, чудом не зацепив Коула, ударило что-то наподобие темно-пурпурного луча. От опаленных досок повалил дым.
Охваченный страхом, Коул подхлестнул перепуганных лошадей. Домчавшись до еще одних широченных дверей, лошади с разгона врезались в створки грудью. Двери подались, распахнулись, и упряжка вынесла Коула на свежий воздух, навстречу яркому солнцу, сияющему с небес. Рискуя перевернуться, фургончик накренился набок так, что у Коула перехватило дух, но тут лошади, набрав скорость, во всю прыть понеслись через открытое поле к зеленой полоске вдали.
Коул вцепился в вожжи изо всех сил. Крохотные белолицые люди, выскочившие из здания следом за ним, столпились возле входа, отчаянно размахивая руками. Однако их вопли за спиной звучали все тише и тише. Похоже, от погони Коул оторвался, и теперь опасность ему не грозила. Придержав лошадей, пустив их шагом, он с облегчением перевел дух.
Лес оказался искусственным – каким-то парком, только одичавшим, заросшим. Густые джунгли, где все растет вкривь и вкось, вперемешку, безо всякого порядка и смысла.
Парк был пуст: ни единой живой души. А время? Судя по положению солнца, либо раннее утро, либо самый конец дня. Впрочем, ароматы цветов и трав, роса на листьях – все это, скорее, приметы утра. А подхвативший Коула ураган налетел ближе к вечеру. И небо было хмурым, сплошь затянутым низкими тучами…
Коул призадумался. Дело ясное: занесло его далеко. Больница, люди с белыми лицами, странное освещение, акцент в тех немногих словах, которые удалось расслышать, – все это свидетельствовало, что он уже не в Небраске, а может быть, даже не в Соединенных Штатах.
Выходит, инструменты, выпавшие по пути из фургона, остались неведомо где… Собрав те, которые уцелели, Коул рассортировал их, с любовью погладил каждый. Часть мелких зубил и фигурных стамесок пропала. Коробка со всякой полезной всячиной открылась, и множество мелких запчастей тоже потерялось. Подобрав остальные, Коул аккуратно сложил их в коробку, а лобзик разобрал, тщательно протер промасленной ветошью и заменил полотно.
Солнце над фургончиком постепенно поднималось к зениту. Прикрыв глаза мозолистой, ороговевшей ладонью, Коул взглянул в небо. Он был рослым, плечистым, заметно сутулым, подбородок его зарос неопрятной седой щетиной, одежда порядком измялась и перепачкалась, однако взгляд синих глаз оставался ясным, а руки – ловкими, как в молодости.
Надолго задерживаться в парке не стоило. Его видели едущим сюда, а значит, здесь и начнут искать.
Высоко в небе мелькнуло, промчавшись от горизонта к горизонту, что-то странное: черная точка, движущаяся с немыслимой быстротой. За первой точкой следовала вторая, и обе скрылись из виду, едва Коул успел их заметить. Летели они совершенно бесшумно.
Обеспокоенный, он сдвинул брови. Эти точки вселяли в сердце тревогу. Пора ехать дальше и, кстати, отыскать чего-нибудь поесть: пустой желудок уже жалобно заурчал.
Работа… Делать он умел многое: заниматься садом, точить ножи-ножницы, орудовать напильником, чинить и часы, и прочие механизмы, и все, что только отыщется в домашнем хозяйстве. И маляром мог потрудиться, и плотником, и разнорабочим, и даже с уборкой дома помочь.
Одним словом, умел Коул все. Все, о чем ни попросят. Так и зарабатывал на пропитание да кое-какие карманные расходы.
Томас Коул подстегнул лошадей. Лошади встрепенулись и двинулись дальше. Сгорбившись на облучке, он зорко поглядывал по сторонам. Фургончик с надписью «На все руки мастер» неторопливо катил по спутанной траве, сквозь гущу деревьев и цветущих кустов.
Райнхарт спешил, гнал ракетоплан на полной скорости, сопровождаемый вторым кораблем, военным эскортом. Земля внизу расплывалась, уносясь назад, и сливалась в мутный серо-зеленый ковер.
Вскоре перед ним раскинулись развалины Нью-Йорк Сити – искореженные, жалкие руины, заросшие сорной травой и кустарником. Великие атомные войны двадцатого века превратили в бескрайние россыпи шлака практически всю прибрежную зону.
Внезапно шлак и сорняки сменились пышной зеленью бывшего Центрального парка.
Вместе с Центральным парком впереди показались и здания Исто-Иза. Спикировав вниз, Райнхарт посадил ракетоплан на небольшое служебное летное поле позади главных корпусов.
Как только корабль Райнхарта коснулся земли, к нему со всех ног поспешил Харпер, глава департамента.
– Говоря откровенно, мы не понимаем, отчего вы считаете это дело столь важным, – явно нервничая, заговорил он.
Райнхарт пронзил его ледяным взглядом.
– Позвольте мне судить, что важно, а что нет. Приказ о возвращении пузыря из прошлого в ручном режиме отдали вы?
– Непосредственно приказ отдал Фридман. В полном соответствии с
