Скрытая бухта - Мария Орунья
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оливер улыбнулся:
– Иногда нужно в одиночестве искать свой путь, чтобы найти счастье и научиться жить с другими. Вообще-то через пару недель кое-кто из моей компании приедет в Суансес.
– Вот как? А они знают, что здесь произошло?
– Нет. Кстати, я приехал раньше времени не только для того, чтобы проверить, как движется ремонт, – надо сказать, даже без трупа работы было завались, – но и чтобы подготовить домик к приезду друзей.
– И только поэтому ты принял решение приехать раньше?
– Да. Мне было все равно, когда приезжать, поскольку учебный год в университете закончился две недели назад. Единственное неудобство было в том, что мне пришлось лететь до Бильбао вместо Сантандера, но дорога оттуда на машине занимает всего на час больше времени.
– То есть ты хочешь сказать, что просто взял и бросил стабильную работу ради авантюры с отельным бизнесом и языковыми курсами, как сообщил сержанту Ривейро во время первого опроса?
– Не такой уж и риск. Я взял годичный отпуск. Если бизнес не пойдет, то оставлю дом для летнего отпуска. Или даже продам. А если получится – может, перееду насовсем. Или вернусь в Лондон и доверю бизнес управляющему. Посмотрим, как сложится.
– И все же это рискованный шаг, который требует больших финансовых вложений.
– У меня есть сбережения, а дом достался по наследству вместе с приличной суммой денег. Мне даже не пришлось брать кредит. – Поймав недоверчивый взгляд Валентины, Оливер сказал: – Если хочешь, могу показать выписку из банка, заверенное заявление на отпуск, дать контакты моих друзей, да что угодно. Я же вам без всяких ордеров предоставил документы о собственности на виллу?
– Да, – согласилась Валентина, – это правда. Но два момента в твоей истории меня удивляют. Первый связан с твоим братом. Ты говорил сержанту Ривейро, что у него, похоже, был посттравматический шок после службы в Ираке. Это так?
– Так нам кажется. До того, как он попал на эту чертову войну, он был нормальным. А вернувшись с войны, он почти не разговаривал, только торчал целыми днями у телевизора или компьютера.
– И у тебя совсем нет идей насчет того, где он может быть?
– Нет, честно, нет. Мы искали его по всей Англии, прочесали Шотландию, даже где могли в Испании. Его банковскими счетами никто не пользуется. Мы связывались с разными благотворительными организациями, духовными сообществами, с его бывшими подружками, друзьями, сослуживцами – да просто со всеми подряд. Но Гильермо хотел очиститься от тех ужасов, что ему пришлось пережить в Ираке, – так он говорил. Но что там случилось, он рассказывать отказывался наотрез. Я просто надеюсь, что однажды он вернется, появится из ниоткуда, и я смогу обнять его, а потом хорошенько врезать. Родители настрадались, когда он исчез… Мать, ясное дело, его уже не увидит, а отец будто погрузился в свой мир, словно замер, ждет его возвращения. Я надеюсь, что он хотя бы не влип в какую-нибудь секту.
– Понятно, – сказала Валентина, в голосе ее прозвучало сочувствие. – А второе, что меня удивляет, – я сейчас говорю как лейтенант полиции, принимая во внимание факты, – молодой привлекательный мужчина, предприимчивый, состоятельный или, по крайней мере, производящий такое впечатление на окружающих, вдруг бросает привычный мир ради нового этапа в жизни и пускается в авантюру в другой стране. Допустим, я еще могу понять, что ты захотел сбежать от семейных трагедий. Но мне как-то не верится, что у тебя нет ни друзей, ни каких-то связей, ни подруги в Лондоне. Так, может, ты бежишь от чего-то еще? Например, от любовного разочарования. Или от кого-то. Если так, то кто этот человек и может ли он быть связан со всем происходящим?
Оливер молчал. Ему совсем не хотелось обсуждать эту тему. Но придется, обратно уже не повернуть. Глядя на бутерброд, который ему принесли, он сказал:
– Мы с Анной жили в Челси.
– Анна, а фамилия? – холодно уточнила Валентина.
Оливер посмотрел ей в глаза:
– Анна Николс. Мне продолжать?
– Конечно.
– Ладно. Мы три года были вместе и собирались пожениться. Однажды она почувствовала небольшую боль в груди. А через неделю нащупала маленькую припухлость чуть выше, у основания шеи. Через три недели, проведя множество анализов, мы выяснили, что у нее рак лимфоузлов. К счастью, это была неходжкинская лимфома – наименее агрессивный из всех видов рака, но на четвертой стадии, то есть последней, самой тяжелой. Болезнь уже перекинулась на другие органы, и в какой-то момент мы уже потеряли всякую надежду, но потом вдруг все изменилось в один…
Валентина прервала его:
– Оливер, если не хочешь, не продолжай. Я думала о других вариантах: вдруг ты бросил кого-то, и этот кто-то решил превратить тебе здесь жизнь в ад, чтобы заставить вернуться… Я это из-за записки. А про Анну… В общем, представляю, каково тебе пришлось. Все по-разному переживают боль утраты. Меня не удивляет, что ты решил уехать так далеко. Все это я спрашивала лишь для того, чтобы построить твой профиль в рамках расследования. Я просто укажу, что ты недавно пережил смерть близкого человека, без уточнений, договорились?
– Нет, не договорились. Спасибо, что решила не ковыряться в ране, но ты пришла к неверному выводу, или, может, я не так объяснил.
– В смысле?
– Анна не умерла.
– Нет? – удивилась Валентина.
– Нет. Я сказал, что неходжкинская лимфома – самый неагрессивный из раков. Несмотря на то что в какой-то момент и мы, и врачи думали, что ей осталось жить всего несколько месяцев, после сильных и тяжелых курсов химиотерапии и новой терапии, практикуемой в США, неоперабельная опухоль сжалась до размера горошинки, а после пяти недель радиотерапии совсем исчезла. Лимфатическая система практически нормализовалась. Процесс был тяжелым, мучительным и долгим. У нее выпали волосы, она начала чувствовать себя очень неуверенно, стала задумываться о том, какой была ее жизнь до болезни. Ей казалось, что все было серым, правильным, предсказуемым… все, включая меня. Наша жизнь представлялась ей будничной, однообразной и тоскливой. Она, как и я, тоже преподает, но английскую литературу – наверняка тоже одна из самых заурядных профессий на земле. В общем, все то, что раньше для Анны было идеальным миром, стало чертовым идиотским идеальным миром. – Оливер замолчал, издав что-то среднее между насмешливым фырканьем и глубоким вздохом.
– И она тебя бросила?
– Очень аккуратно, но да, бросила. В жизни не догадаешься, где
