Я умер вчера - Александра Маринина

Вика по поводу статьи Хайкиной выразилась неожиданно резко. Она, как выяснилось, видела передачу, более того, являлась поклонницей Томилиной, что оказалось для меня новостью. Я и не знал, что моя жена любит детективы. Правда, Вика призналась, что книги Томилиной она стала читать совсем недавно, месяца два назад, и я понял, что это скорее всего вкус не Викин, а ее любовника. Немудрено, что я об этом не знал.

– Саша, ты должен позвонить Томилиной и извиниться перед ней, – заявила моя бывшая супруга.

– За что? Разве статью написал я?

– Ты вел себя так, что дал повод написать этот мерзкий пасквиль. Тебе нужен был скандальчик – ты его получил. Ты что же думаешь, что я слепая и ничего не вижу? С тех пор, как погибли Витя и Оксана, тебя как подменили. Я думала, это их смерть так на тебя подействовала, но теперь-то я понимаю, что ты просто не мог разобраться со своей личной жизнью. Ладно, это твои проблемы, но при чем тут люди, которых ты приглашаешь на передачу? Почему они-то должны страдать из-за того, что у тебя в душе смута? Ты завел себе любовницу, она ждет от тебя ребенка, ты собираешься разводиться со мной, а в результате достойная и талантливая женщина получает такой плевок в лицо. Неужели тебе не стыдно?

– Нет, мне не стыдно, – спокойно ответил я, хотя при этом, конечно, врал. Мне было стыдно, и еще как!

Этот разговор состоялся поздно вечером. Я пришел домой (интересно, сколько еще времени я буду называть эту квартиру своим домом? Наверное, недолго), так вот, я пришел домой около десяти часов, Вика явилась почти в одиннадцать и сразу завелась насчет статьи. Я понял, что она чем-то раздражена и пытается сорвать злость на мне. «Наверное, милый оказался не на высоте», – злорадно подумал я.

Заявив Вике, что мне совершенно не стыдно, я демонстративно начал раскладывать стоящий в гостиной диван, на котором спал после развода. Но Вика не захотела понимать мой более чем прозрачный намек на усталость и желание остаться одному.

– Саша, я понимаю, ты больше меня не любишь, но это не означает, что ты должен отвергать каждое сказанное мной слово. Давай поговорим спокойно, – предложила она.

Я разложил диван и с размаху плюхнулся на него, раскинув в стороны руки и ноги.

– Ну давай, вещай, прорицательница, – снисходительно разрешил я.

Вика проглотила оскорбление, не моргнув глазом. Да, великая вещь – чувство вины! Что с людьми делает, а?

– Я знаю, как вы делали деньги раньше, – сказала Вика очень спокойно. – Я все знаю, Саша. Мне Оксана рассказывала.

Я мгновенно сел, весь подобравшись, словно перед лицом опасности. Она что, шантажировать меня собралась? Очень интересно.

– Я никогда не призналась бы тебе, что знаю об этом, если бы ты не развелся со мной. Ты поступал мерзко, но я очень тебя любила и не хотела, чтобы тебе было стыдно передо мной. Ты думал, что я ничего не знаю, и так было лучше. Потому что если бы ты понимал, что я все знаю, но продолжаю тебя любить, ты бы, наверное, перестал меня уважать. Это сложно, Саша… Я дорожила твоим отношением, я дорожила нашей любовью и поэтому молчала. Я не могла перестать тебя любить и была противна сама себе, но все равно любила. В конце концов, все как-то делают деньги, потому что всем надо жить, а ты по крайней мере никого не убиваешь и не обкрадываешь. Я закрыла на все глаза. Когда ребята погибли и ты резко изменил тональность передачи, я поняла, что с этой грязью покончено, ты теперь зарабатываешь на скандалах, что не менее противно. Началась другая грязь. Но я готова была мириться и с этим, потому что люблю тебя. Ты следишь за моей мыслью?

– С трудом, – сквозь зубы процедил я, ошалев от такого неприкрытого цинизма. Она меня любила, она меня до сих пор любит, она хотела закрыть глаза на все, что мешает нашей любви, а сама в это время укладывается в постель с любовником и нанимает убийцу, чтобы избавиться от меня и бросить к ногам своего нового мужа все эти «грязные деньги» и все, что на них куплено! Да как у нее язык поворачивается! Неужели я так плохо знал свою жену?

– Повторяю, чтобы тебе легче было понимать меня, – сказала она тоном терпеливой учительницы, объясняющей двоечнику теорему Пифагора. – Я знаю, что все средства массовой информации работают ради денег, а не ради информации. Но пока это касалось телевидения и тебя, Александра Уланова, я терпела, потому что люблю тебя. А журналистку Хайкину я не люблю, я ее не знаю, она мне никто. И я хочу, чтобы ты мне ответил: зачем она это написала?

Я пожал плечами.

– Не вижу связи между первым тезисом и вторым. Откуда я знаю, зачем она это написала? Захотела – и написала, вот и все. Может, ей Томилина не нравится.

– Саша, не прикидывайся идиотом, – сердито сказала Вика. – Ты же прекрасно понимаешь, что Хайкиной заплатили за этот текст. Ты знаешь, кто это сделал?

– Да перестань ты выдумывать! – взорвался я. – Никто никому не платил, просто любой газете нужен оскорбительный материальчик, потому что народ обожает его читать. Газета должна хорошо продаваться, и ради этой цели в ход идут любые средства. Кто такая Томилина, чтобы платить за материал о ней? Обыкновенная писательница, каких сотни и тысячи.

– Но ни об одном из твоих гостей таких публикаций не было. Ты прав, кто такая Томилина в ряду остальных? У тебя на передаче были и бизнесмены, и кинодеятели, и врачи, и политики – кого только не было, и выглядели они на экране далеко не лучшим образом, в отличие от Томилиной, но почему-то гадости написали именно о ней. Почему, Саша? Я хочу знать, в чем тут дело.

– Почему? Да потому, что всегда под рукой были другие поводы написать язвительную статью, а сейчас случилось затишье, кинулись искать по сусекам, кого бы грязью полить в завтрашнем номере, а тут «Лицо без грима» на глаза попалось. И вообще я не понимаю, почему ты так близко к сердцу это принимаешь? Ты что, знакома с Томилиной? Чего ты завелась на ночь глядя?

– Потому что я знаю, что никакой журналистки Хайкиной нет. Нет ее, понимаешь? Это миф. И я хочу знать, почему кто-то, оскорбляя в прессе моего мужа, прячется за псевдоним. Саша, я боюсь.

– Я уже не твой муж, – брякнул я первое, что пришло в голову.

Но Вику эта реплика не смутила. Она упорно шла к цели, которую видела перед собой. Однако я, к сожалению, этой цели не видел, как ни силился разглядеть.

– Это не имеет значения. Мы прожили вместе много лет и продолжаем пока что жить под одной крышей. И когда у тебя начнутся неприятности, они коснутся и меня. Если сейчас в дверь позвонят и в квартиру ворвутся вооруженные головорезы, которые захотят свести с тобой счеты, они не станут разбираться, оформили мы развод или нет.

Я в изумлении воззрился на нее.

– Что ты несешь? Какие головорезы? Почему они должны врываться и сводить со мной счеты? Ты в своем уме, Виктория?

– Да! – заорала она. – Я в своем уме! А вот ты, по-моему, нет! Ты жил на деньги, которые вытягивал из людей Андреев, и что же ты надеешься, что все тебя за это безумно любят? Что все приняли это как должное и на все закрыли глаза, как я их закрывала? Я вообще не понимаю, почему ты до сих пор жив после всего этого. Я молчала, потому что любила тебя, а они, они-то почему молчали и не трогали тебя? Я каждый день с ужасом ждала, что с тобой что-нибудь случится. И я уверена, что Витю и Оксану убили из-за этого. А ты – следующий.

– Тише, тише, – успокаивающе произнес я, – все соседи тебя услышат. Сбавь тон. Хорошо, я – следующий. Дальше что? Каким боком ты сюда прицепила статью о Томилиной?

– А ты не понимаешь? – Вика заговорила тише, но все так же возбужденно. – Статья была не о Томилиной, а о тебе. По тебе там как следует прошлись и ноги вытерли, а Томилина – так, повод, ничего больше. Их основная мишень – ты. Попался им под руку хороший писатель – они и по нему проехались, а чего там, подумаешь, стерпит. Послушай теперь, что я по этому поводу думаю. Пока был жив Андреев, они вас не трогали, потому что у Виктора было против них какое-то оружие. Он умел с ними разговаривать, с каждым из них, иначе они не платили бы вам за программу. Каждый был чем-то замаран или чем-то ему обязан. Ты знаешь, что Андреев работал в КГБ и ФСБ?

– Нет, – растерянно ответил я.

Я действительно этого не знал. Ну надо же! А Вика-то откуда это знает?

– Работал. И на всех этих бизнесменов и предпринимателей у него была куча компромата. Они его боялись, поэтому платили и молчали. А теперь его нет в живых. И они хотят получить свои денежки обратно. Или стереть тебя с лица земли, сломать твою карьеру и жизнь. Саша, я подозреваю, что статья заказная, это начало акции против тебя. Вспомни, что там написано: передача умерла, я больше никогда не включу телевизор в привычное время, ведущий истощил все запасы интеллекта, ни один уважающий себя деятель не сочтет возможным участвовать в этом шабаше, а если кто и примет участие, то это человек, не достойный ни внимания, ни уважения, потому что все кругом куплено. И это только начало. Завтра появится еще какая-нибудь публикация, еще более резкая, послезавтра – еще одна. Я знаю этот механизм, каждая следующая статья будет все более грубой и безжалостной, потому что расчет идет на психологию толпы. Первый удар может быть совсем легким, даже незаметным, но если человек его пропускает и молча отступает, не давая сдачи, то обязательно следует еще один удар, потом еще и еще, и в избиение включаются все присутствующие, потому что действует мощный стадный инстинкт «на добивание». Уже никто не помнит, чем провинился человек и велика ли его вина, все думают только о сладости нанесения ударов и наслаждаются видом чужой боли и унижения. Возьми годовые подшивки газет и проследи развитие любого скандала, ты сам поймешь, как это происходит. Ты прав, Томилина тут действительно ни при чем. Но тебе должно быть стыдно, что из-за этой истории пострадал ни в чем не повинный человек.