Другой сценарий - Ande

— Доброе утро, Тома, — чинно сказал голый я. — Это моя девушка Вика. Вика, это Тамара, она помогает нам по хозяйству.

Голая Лишова уткнулась мне в шею и затряслась беззвучным хохотом.

— Доброе, — хмурым утренним голосом сказала Тамара, прошла, и открыла мне дверь ванной. — Вам свет зажечь? Или романтика?

— Зажги пожалуйста. Спасибо, — мы так же чинно скрылись в ванной. Я поставил Вику под душ. Мы посмотрели друг на друга и принялись давиться от смеха.

Принимать с девушкой в душ меньше, чем полчаса просто неприлично. Да и вынес я ее оттуда уже в строгом, коротком полотенце. Но потом мы стремительно оделись, и так же стремительно сбежали. А усевшись в Волгу, заржали в голос.

Только в машине я начал хоть немного соображать и взглянул на часы. Около шести утра. Трогаясь, пояснил, что Тамара непонятно рано. А Вика сказала что есть шанс не спалиться у родителей. Папа ложится до одиннадцати, мама со спектакля приходит поздно. Могли не заметить отсутствия. Предложил валить все на меня.

Тут мы и приехали. Пока целовались, мелькнула мысль не отдавать Суркову тачку. Так целоваться удобно! Потом она отстранилась, вылезла из машины и скрылась в парадной. Я остался один и подумал — ну ты, Андреев, и мудак! Мало у меня проблем. Но, придушил панику, закурил, и поехал домой. Непонятно, с чего Тамара заявилась в такую рань.

Все оказалось просто. Я за делами упустил, что Софье Игоревне на бывшей работе выделили путёвку в санаторий, в Комарово. На пару дней. И они утром уезжают.

Я испытал смутную благодарность к старухе и Тамаре, что решили меня не напрягать, а вызвали такси. И легкую досаду, что за делами упустил возможность этот знаменитый санаторий посетить. Но, пока мы пили утренний кофе, договорились, что я за ними приеду в воскресенье.

Как обычно, поболтали о всяком.

— Пригласишь девушку, что у тебя ночевала, — улыбнулась Софья Игоревна. — Пока нас не будет.

— Не поверишь, Игоревна. Славная девка! — заявила Тамара. — И Кольке очень нравится, я своими глазами видела, что очень нравится.

Вообще-то они как-то постепенно вырулили на питерский аналог Маврикиевны и Никитичны. И слегка меня иногда подтролливают. Я стараюсь не вестись.

Уходя, они так и продолжали обсуждать меня и, нет, вот сессия начнется, и ему не до них будет, Тома. Я сделал себе еще кофе, и пошел собираться.

Пока я вез её домой, мы вроде бы договорились не афишировать наши отношения. Не скрывать, но и не афишировать. Я так и не понял как это. Тем более что, усевшись на первой паре как обычно у окна, я тут же получил от Овчинниковой вопрос. Вы теперь с Викой вместе?

Вторая пара поточная, политэкономия. Секс всю ночь напролет, женщинам очень к лицу. Я-то — слегка рассеян, и, со стороны, скорее всего, выгляжу не выспавшимся. Лишова пришла в институт в скромных кроссовках, брючках, свитере мешком под горло. Все неброского серого цвета. Все настолько неброско, что на нее оглядывались. В рамках «не скрывать и не афишировать», сделал неприступное лицо, на что она фыркнула так, что было слышно, и уселась с Приходько и Близняковой. Я вполуха слушал лекцию о тонкостях зарождения политэкономии, и думал, что не только выгляжу, а идиот и есть.

Но после пары я встряхнулся, и, закуривая сигарету у окна на лестнице, решил, что после учебы поеду к Суркову, поменяю тачку. Да и выясню, что там и как. За окном стоял тихий прозрачный день, предвещающий скорый снег. Невольно подумал, что нужно Лишову утащить после занятий, гулять в Юсуповский сад. Листья уже совсем опали, народу никого. Гулять по дорожкам, целоваться и болтать о ерунде. Мне совершенно расхотелось строить планы.

— Так и знала, что ты здесь куришь! — она появилась как всегда неслышно.

— Викунь, пошли после института в парке гулять?

— Мы с девочками в универ едем. В библиотеку.

— Это туда, где сейчас Снежин учится?

— Дурак! Я же в СНО, нас специально туда направили, поработать с редкими документами, — она уселась рядом со мной на подоконник.

— И все? — я скептически скривил рот.

— Какой ты проницательный! — к моему удивлению развеселилась она. И рассказала поразительное. У Гальки Близняковой есть двоюродный брат. Мишка Нариден. Недавно Галька его случайно познакомила с нашей Танькой Сафроновой. В общем, мы устроим им как бы случайную встречу.

— Нариден? Это который строительство дамбы?

— Мишка — его сын.

— А Галька — племянница?!

— Ну да. Галькина мама — родная сестра дяди Юры.

Дальше она говорила, что все давно готовилось, я не могу это пропустить! А я находился в легком ахуе.

В двадцать первом веке и СМИ, и досужие разговоры утверждали, что в России фантастическое социальное неравенство. И между богачами и народом — пропасть. То ли дело в СССР!

В восемьдесят третьем году, после ухода Романова на повышение, в Ленинграде пошло реальное улучшение жизни. В частности, была принята программа расселения коммуналок. Под это дело, отдельным постановлением исполкома, был расселен четырехэтажный дом на Васильевском острове. И все бы ничего. Но ремонт, перепланировка и перестройка дома, делалась для одного-единственного человека. Юрий Нариден — начальник строительства системы защитных сооружений Ленинграда. Проще говоря, Дамбы. Насколько я помню, по весне и вселился. С семьей. Там пост ментов поставили, и считалось, что это какой-то секретный объект.

Во-первых, пропасть между простым работягой, у которого вообще ничего своего — и товарищем Нариденом, гораздо больше, чем между работягой со своей квартирой и Абрамовичем. А Нариден — всего лишь крупный специалист.

Во-вторых, наша милая и славная Галька — племянница чувака, построившего дамбу, а потом и мост между Россией и Крымом.

А в-третьих, моя Лишова называет его дядей Юрой. Не считая того, что его сын, от нефиг делать, в нулевые наймет то же пиар-агенство, что продвигало Милонова. Двинет в депутаты. И потрясенный мир узнает, что Наринены — потомки Матильды Кшесинской.

Вичка видимо что-то такое увидела у меня на лице, потому что спросила:

— Ты чего, Коль?