Другой сценарий - Ande

из термоса. Я за сегодня уже пробежал почти сорок километров. На отходняке, и в тепле салона, меня отпустило. Дождь прекратился и потеплело. Включил радио. По Маяку передача «В рабочий полдень». Она состоит из двух частей. В первой части, по заявкам неведомых доярок, передают оперные арии типа Риголетто. И народные песни. А вот во второй части, после обязательного в Эстонии Георга Отса, случились «Веселые ребята». Мне неожиданно понравилось. С высоты двадцать первого века, отчётливо видны музыканты, не хуже, чем какой нибудь Deep Purple. И чего мы их так ненавидели?

Наруливая по пустынным эстонским дорогам, я продолжал размышлять. Ранения, что получили потерпевшие, насколько я видел, средней тяжести. Хуже всех у пассажира Москвича. Он словил пулю в спину. Остальные уже через пару дней будут скакать. Да и Могила пострадал не сильно. Обрез шестнадцатого калибра. Дробь на птицу. С пяти метров. Страшнее выглядит, чем есть.

Интереснее всего — что он станет делать? Если я про него думаю правильно — он сбежит. И без разницы, кто заказчик перевозки. Ибо грохнут его. Он-то это лучше всех понимает.

В нулевые много говорили и в прессе, и в досужих разговорах, что Костя работал на ГРУ. Типо и здесь он не как все. Забавно, но малышевские бандиты работали с КГБ. Тамбовские — с ментами. Показательна судьба оставшихся в живых. Глава тамбовских в нулевые сел. А вот Малышев, вернувшись из Испании, спокойно жил под Питером. А Костю грохнули в Москве. Видимо, за уникальность. Он и вправду был скорее гангстером. Контролировал профсоюзы порта. Через которые нагибал и тех и других. И именно он вдруг оказался владельцем земель, что выкупало правительство Ленобласти под объездную дорогу. И именно с ним связаны все питерские наркотики. Кокс — точно. Достаточно быстро власти поняли, что кокаин — не так уж и страшно. Зато позволяет таким образом выявить всех богачей и их контролировать. После этого, кстати, менты потеряли к коксу интерес.

Я почувствовал раздражение. Да идут они все! Сейчас можно точно утверждать, что Могилы, воровского положенца, в Питере не будет. И все эти уроды, скорее всего, друг друга перестреляют. Туда и дорога. Такой вот мой попаданческий вклад в будущее. Хотя — посмотрим.

Из-под Алуксне я уезжал уже в начале шестого. По радио как раз началась «Полевая почта юности». И выруливая в сторону Пскова, я даже подпевал «Самоцветам». Автоматы я почистил и смазал. Оставшиеся патроны я тоже вернул на место, и успел убраться как раз перед сменой караула. Через Псков до Питера четыреста километров.

Я въехал в Ленинград после одиннадцати вечера. На Пулковском шоссе, на самом въезде в город меня тормознул гаишник. Даже не с проверкой документов. У меня сгорела лапочка в правом подфарнике. Трёшник. Пока я, не сходя с места менял лампочку, молодой, чуть старше меня, сержант стрельнул у меня закурить. Важно пояснил, что у них усиление. В Тосно грабанули сберкассу. Вооружённые грабители. Закручивая обратно винты плафона подфарника я сказал ему:

— Надеюсь, тебя не поймают.

Он заржал, и сказал убираться с поста. Вернувшись домой, я позвонил Суркову. То ли нет дома, то ли спит. Да и я пойду спать. Все завтра.

Глава 47

Я чуть не опоздал в институт. Оно и понятно. Проснувшись, я несколько раз набрал Суркова. Автоответчик, еще моим голосом, просил изложить причины звонка. Решил не метаться, а пошел учиться. Нужно подумать.

Если Суркова взяли, то появляться у него дома непредусмотрительно. На первой паре народ, утомленный вчерашними отмечаниями, не обратил внимания на мое состояние. Я сходил в деканат и сдал характеристику.

А на поточной лекции ко мне с двух сторон подсели Лишова и Овчинникова. Оказывается, статья, что мы писали, будет опубликована в институтском журнале. И нам полагается гонорар. Целых двадцать пять рублей на троих. Десять Лене, десять мне, а ты, Андреев, и на пятерку не наработал. Не слушай Вику, Коль. Там всем поровну. Давай это отметим? Ты, как мужчина должен нам все организовать. Только никакого «Кронверка»! Удиви нас, Андреев! Чтобы вкусно и приятно.

Я рассеянно их слушал, одновременно думая о том, что «Кресты» я штурмовать не буду. Не выйдет, чего уж. Да и держат его, скорее всего, в другом месте. Но вот во время следственного эксперимента, на который его повезут, я Серегу отобью. Он как раз говорил, что Фюлер под Волосовым раскопал ящик гранат в смазке. Вот и проверю срок хранения. Нужно Фреду звонить. За информацией. Он наверняка сможет узнать, что и как.

Тут я получил локтем в бок от Лишовой:

— Ты вообще нас слушаешь? Что-то случилось? Ау, скажи что-нибудь!

Я посмотрел на нее, и, на автомате сказал первое, что пришло в голову:

— Ты сегодня удивительно красивая, Вик.

Рядом хихикнула Ленка. А Лишова вдруг покраснела, и сверкнула на меня глазами.

Беготня по лесам плохо сказывается на мозге. Только этим можно объяснить, что лишь когда я уходил из института, мне в голову пришла простейшая мысль. Любая собака скажет, что если там был Сурков, то значит там был и Андреев. Потом я подумал, что институтский двор — идеальное место. Поставь человека на ворота. Еще человека, перекрыть вход в институт, когда я выйду. И лепи меня как хочешь, куда я денусь? Наверное эти возвышенные мысли отвлекли меня от того, что я вышел из двери, пропустив вперед Лишову, что меня нагнала. Она подождала, когда я тоже выйду, обернулась и спросила:

— Так и не скажешь, что у тебя случилось? Может, помощь нужна?

Тут я увидел Суркова, и испытал мгновенное облегчение. Он подпирал стену возле ворот на набережную. И, с независимым видом, провожал взглядом Приходько, вышедшую перед нами. Потом он повернулся к выходу, и разглядел нас. Взгляд его полыхнул цыганским просверком. В моей голове мелькнуло сожаление, что он не сгинул в болотах. Между тем, он подошёл, протягивая руку.

— Вот что со мной стряслось, Виктория! — ответил я, пожимая ему руку, — Вот это недоразумение. Его зовут Сурков. И тут уже ничем не поможешь.

Зная Суркова, я не сомневался в том, что меня теперь ожидает.