10 гениев живописи - Оксана Балазанова

Задание было не из легких. Мария отнюдь не была красавицей, да и молодость уже давно миновала, а жизнь не была насыщена яркими, знаменательными событиями (по крайней мере, достойными увековечивания). Когда умер Генрих IV Наваррский – основатель королевской династии Бурбонов, его старшему сыну Луи было всего девять лет, и парижский парламент провозгласил регентшей королеву-мать Марию Медичи. Она официально управляла страной до 1614 года, но фактически – и в последующие три года. Ее фаворит Кончино Кончини (маршал д’Анкр) и его жена имели огромное влияние при дворе. Мария Медичи настойчиво проводила происпанскую политику и, чтобы упрочить союз государств, женила Людовика в ноябре 1615 года (в 14-летнем возрасте) на его сверстнице Анне Австрийской, дочери Филиппа III Испанского. Однако король больше внимания уделял своим фаворитам, чем жене. В 1617-м место главного любимца у престола занял Шарль Альбер де Линь. По его наущению король, отстранив мать от дел, отправил ее в Блуа, а маршал д’Анкр был убит. В 1619–1620 годах Мария Медичи дважды пыталась свергнуть фаворита и вернуть себе положение, но неудачно. В августе 1620 года она установила связь с Людовиком XIII через своего духовника Ришелье. В следующем году де Линь умер, на юге Франции среди гугенотов началась смута. Людовик XIII лично принимал участие в военных действиях. Он охотно пользовался советами проницательного Ришелье, который в сентябре 1622 года стал кардиналом. Еще через два года Рубенс оказался свидетелем того, как Ришелье назначили первым министром, и король, страдавший от многих болезней и приступов тоски, передал ему управление страной. Уже после того как фламандец покинул французский двор, Ришелье, которому больше не нужны были связи с бывшей регентшей, порвал с ней и отказался от происпанской политики. В 1630 году Мария Медичи попыталась составить новый заговор и потребовала отставки Ришелье, однако король предпочел матери своего ставленника. Марию отправили в ссылку, откуда она сбежала в Брюссель, где и умерла в изгнании.

Но сейчас – в 1622-м – королева-мать только что помирилась со своим сыном. Она снова воцарилась в Люксембургском дворце, который за несколько лет до этого построил для нее Саломон де Бросс и который ей пришлось покинуть два года тому назад. Она хочет украсить галерею дворца полотнами, иллюстрирующими различные эпизоды ее жизни. Позднее она намерена покрыть стены второй галереи картинами, прославляющими жизнь ее знаменитого супруга Генриха IV. Рубенсу выпала великая честь – ему заказаны обе эти работы.

Гигантомания Марии Медичи сказалась не только на количестве заказанных полотен, их размеры тоже поражали, художнику было дано указание сделать каждую из картин не меньше чем 4x3 метра. Ничем не блиставшая, кроме безмерного честолюбия и склонности к интригам, Мария Медичи не удостоилась отдельной статьи в большинстве энциклопедий, зато сохранила память о себе в статье «Рубенс». Великий фламандец сумел рассказать о ее жизни в полном соответствии с духом и стилем барокко. «Триумфальное шествие по жизни» королевы-матери идеализировано и приукрашено с помощью символов, аллегорических фигур, помпезной архитектуры, пышных драпировок и аксессуаров.

Интересно сравнивать облик Марии Медичи на черновых набросках и камерных рисунках, не предназначенных для посторонней публики, с дворцовыми портретами. На черновике беспощадный быстрый набросок ничем не льстит ожиревшему лицу с тупым выражением маленьких глаз. На живописном портрете почти все пространство занимает пышное платье Марии Медичи с огромным воротником. Под искусной кистью фламандца тучность королевы-матери превращается в монументальность, тупость – в достоинство и уверенность. Рубенс-живописец так же дипломатичен, как и Рубенс-политик.

Завершив серию Медичи, художник надеялся немедленно приступить к созданию холстов для второй галереи в Люксембургском дворце. На них ему предстояло отразить жизнь короля Генриха IV, деятельного политика и полководца. Но дальше нескольких написанных маслом набросков и сценок дело так и не пошло. Могущественный кардинал Ришелье был решительно настроен на разрыв союза между Францией и Испанией и, зная о симпатиях Рубенса, не желал дальнейшего пребывания художника при французском дворе. Проект то и дело прерывался и откладывался. В этот период художника постигла трагедия – в 1623 году умерла его единственная дочь Клара Серена. Ей было всего двенадцать лет. Не поэтому ли на автопортрете Рубенса, относящемся примерно к тому же году, на котором художник одет в изысканный черный плащ, а усы и бородка тщательно ухожены, в его глазах цвета темного янтаря, смотрящих на зрителя открыто и честно, заметны усталость и печаль. Известно, что однажды на чей-то участливый вопрос, почему у него такие грустные глаза, Рубенс ответил: «Они повидали слишком много людей».

И несмотря на это, Рубенс не просто сумел завершить заказ – картины из серии Медичи стали одним из главных богатств Лувра, и сейчас никому нет дела до политических симпатий как их автора, так и его модели.

13 мая 1625 года Питер Пауль Рубенс написал своему другу Пейреску: «В общем я задыхаюсь при Парижском Дворе, и может статься, если мне не заплатят с быстротой, равной исполнительности, с какой я служил Королеве-матери, что я не так легко вернусь сюда (это пусть останется между нами), хотя до сих пор не могу жаловаться на Ее Величество, так как задержки были законны и извинительны». Чуть позже, 26 декабря 1625 года он написал Валаве в Париж: «Вообще же, когда я думаю о путешествиях в Париж и потраченном там времени, за которое я не получил никакого особого вознаграждения, я нахожу, что мои труды для Королевы-матери – весьма невыгодное предприятие…»

В 1625 году Рубенс вернулся в Антверпен, где продолжил работу над «Успеньем». Примерно к этому же времени относится написание одного из его главных шедевров – «Портрета камеристки инфанты Изабеллы». Он написан маслом на небольшой дубовой доске и относится примерно к 1625 году. Строгое черное платье с большим белым воротником отражает стиль брюссельского двора того времени, перенявшего у испанцев дух горделивой сдержанности. Этот наряд соответствует скромной должности камеристки. Краски ложатся прозрачной дымкой, даже не скрывая полос теплой голубоватой тонировки светлого грунта. Темный зеленовато-серый фон подчеркивает сияние лица девушки в ореоле чуть растрепавшихся волос с огромными светлыми глазами, немного выдающимися скулами, нежным подбородком и ртом, прячущем непослушную улыбку.

Индивидуальность моделей у Рубенса всегда проявляется в непроизвольных мимолетных движениях. В портрете камеристки это непослушная прядь темно-золотых волос, выбившаяся на виске из гладкой прически; легкий румянец, проступивший на щеке. Мерцающая глубина нейтрального фона, легкий блик жемчужной серьги, матовое сияние золотой цепочки – словно брызги затаенного внутреннего огня.