Дочь для трона - Ханна Уиттен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лишь нечто, похожее на удовлетворение. Как от шага в верном направлении.
Она протянула руку Эммону, по-прежнему стоявшему в тени деревьев.
Краткий миг, и Эммон вложил пальцы в ее ладонь и вышел из леса. Золотистые лучи нового дня заиграли в его волосах. Он широко раскрыл глаза, потом зажмурился и запрокинул голову к небу.
– Добро пожаловать в мир, Волк, – прошептала Рэд.
Следом за ними вышли Файф и Лира, хотя Файф на секунду засомневался. Они вчетвером застыли на краю мира, который знали так долго, и молчали.
Потом Файф скрестил руки и нарушил тишину:
– В Диколесье пахнет лучше, должен признать. Каждый раз как открытие.
– Лучше привыкай к запаху животных. – Лира указала на дорогу, ведущую к деревне. По ней катился небольшой экипаж, запряженный невзрачными лошадьми, и у возницы были хорошо знакомые длинные черные волосы. – Похоже, наша карета до побережья подана.
Спина Эммона вздымалась под темной рубашкой, а сам он свешивался через борт корабля. Обычно Рэд нравилось смотреть на то, как движутся его плечи, но сегодня она морщила нос и держала руку у него на шее неуверенно.
– Беру свои слова назад. – Эммон тяжело выпрямился, вытирая рот запястьем. Лицо у него отливало зеленью, вызванной далеко не одним лишь внутренним лесом. – Ненавижу океан.
Путь до побережья Флорианы прошел хоть и очень странно, но без происшествий. Экипаж остановился на краю дороги перед Диколесьем, и с места кучера на них взглянула ухмыляющаяся Каю – в блузке, штанах и в натянутом на водопад волос кепи.
Рэд изогнула бровь.
– Так ты и лошадьми править умеешь?
– Я одарена множеством талантов.
– Я бы поспорил. – Голос Раффи, сидевшего рядом с ней с запрокинутой головой, почему-то подрагивал. – Слово бесшабашно едва способно передать то, как ты едешь.
– Цыц, – отозвалась Каю. – Может, мне немного не хватает опыта, но мы добрались сюда, не изувечив ни себя, ни коней, и я считаю это успехом.
– Может, подождешь с подсчетом увечий до конца пути? – проворчал Раффи.
Беспокойство, вызванное выходом за границы Диколесья, плавно сменялось тревогой иного рода. Рэд одернула полы темного плаща; ее красный свадебный наряд лежал в сумке, поскольку они с Эммоном решили, что им лучше выглядеть как можно неприметнее.
– Команда, которую ты наняла… Они будут… благоразумны?
– Я сказала им, что вы с Эммоном – моя родня, пораженная неведомой формой гангрены, – ответила Каю. – Не думаю, что кому-то захочется подходить и рассматривать ваши руки или глаза, но, если кто и заметит их, у нас будет объяснение.
– Дивно, – пробормотал Эммон.
Каю щелкнула поводьями.
– Забирайтесь, нам нужно прибыть в порт раньше, чем его заполонит народ.
Потом потянулись два часа нелегкой поездки, которую они четверо провели в экипаже позади Каю, прижатые друг к другу, будто фрукты в лотке на базаре. Лира просто смотрела в окно, но вот Эммон вцепился в руку Рэд, а Файф всю дорогу держал глаза закрытыми.
– По такому я совсем не соскучился, – слабым голосом сказал он, пропуская рыжие кудри сквозь пальцы. – Предпочел бы добираться на своих двоих.
И все же наконец экипаж остановился. А рядом было море.
Сперва, выбравшись наружу, все они просто замерли, моргая от яркого утреннего света. Каю и Раффи пошли на причал, где на волнах покачивался вверх-вниз небольшой кораблик, который снаряжали к отбытию несколько грубо одетых людей. Потом Лира пошла следом, и Файф побрел за ней, по-прежнему бросая взгляды на океан, словно неспособный до конца осознать его размеры.
Рэд ни разу не видела у Эммона таких больших глаз. Он таращился на воду, будто пытаясь отыскать край, высмотреть его далеко за линией горизонта.
– Оно… огромное, – прошептал он. – То есть я знал об этом, но… Никогда не видел ничего…
Ему не пришлось договаривать. Даже в те немногие годы, когда он мог покидать лес, еще не будучи Волком, Эммон никогда не видел ничего, что превышало бы размерами Диколесье, никогда не думал о том, чтобы уйти так далеко к побережью.
– Поглядим, понравится ли оно тебе, когда будем на корабле, – отозвалась Рэд, ведя его к бухте и поджидающему паруснику.
Когда они взошли по трапу, возившиеся с канатами моряки широко расступились. Рэд спрятала горькую улыбку.
Теперь берег остался далеко позади и солнце сияло в зените, окрашивая океан во все оттенки зеленого и голубого. А качка действительно оказалась испытанием для того, кто всю жизнь знал лишь неподвижность лесной почвы.
Матрос, правивший кормовым парусом, покосился на Эммона через плечо.
– Он выдюжит?
– Нет, – буркнул Эммон.
– С ним все обойдется, – громко сказала Рэд, взмахивая рукой и надеясь, что моряк не станет приближаться. Она так и оставалась в капюшоне, но Эммон свой снял. – Просто не привык плавать.
– Нужно выдавить лимона в воду, – сказал моряк, возвращаясь к своим канатам. – Мне всегда помогало. Впрочем, не знаю, насколько все иначе в его… случае.
Эммон снова провел рукавом по губам.
– Если бы ты знал.
Рэд скривилась и убрала у него с глаз пропитанные потом волосы.
Он быстро прильнул к ее руке, а потом мягко отодвинул ее, опускаясь на палубу спиной к борту и запрокидывая голову.
– Дай мне знать, когда будем подплывать.
Рэд бросила взгляд на бесконечную воду.
– Нам плыть три дня, забыл?
Эммон застонал.
– Спускайся вниз и попробуй поспать. Я разбужу тебя к ужину.
– Если честно, не уверен, что могу двинуться с места. – Он приоткрыл один глаз. – И, молю, не упоминай о пище, пока мы на этой тенями проклятой штуковине.
Рэд взъерошила ему волосы перед тем, как накинуть на него капюшон, потом пошла на нос, оперлась локтями на перила и посмотрела вдаль поверх воды, которую рассекало их судно. Прежде ей не доводилось много плавать, и особых чувств к морю она не питала, но оно дарило ощущение свободы, которой веяло от пропитанного солью простора. Диколесье внутри ее молчало и вело себя намного спокойнее, чем можно было ожидать на таком удалении от земли и любых растений. Рэд попробовала согнуть пальцы. Вены налились изумрудной зеленью.
Она запрокинула голову и закрыла глаза, подставляя лицо соленому ветру, трепавшему ей волосы.
– Прости.
Рэд подняла веки. Файф стоял рядом с ней, глядя вниз на воду, чтобы не выдавать выражение лица. Покрытую шрамами руку он прижимал к груди, второй
