Возвращение оборотней - Галина Черная

Возможно, из-за его «оригинальной» манеры играть, чуть фальшивя и путаясь в струнах. А над Венецией снова взрывались ракеты, и из них вылетали светящиеся звезды…

Мы вернулись на Базу ночью, чтобы успеть хоть немного отоспаться, в карнавальной Венеции с этим туго. Отчет напишем и сдадим утром, на свежую голову. Пока шли по пустому коридору, то еще не знали, что за поворотом нас ждет потрясение – мимо нас протопал, вытянув вперед тоненькие ручки, хоббит-лунатик.

– Куда Перумов дел кольцо? – без устали вопрошал он, сонно шевеля губами. Зрелище не для слабонервных, скажу я вам…

Свою полумаску я повесила над костюмом амазонки на стену у кровати, на память о Венеции. Алекс посмотрел с улыбкой и повесил свою маску рядом с моей. Так закончилось это незабываемое «Дело о первом прокаженном и Маске Смерти» – так бы я его назвала, хотя даже в отчетах оно сменило несколько названий.

В последнее время мы с мужем, засыпая, слышали за стенкой звуки волшебной музыки Генри Манчини. Это кот по нескольку раз крутил конец фильма «Завтрак у Тиффани» с Одри Хепберн. Как-то мы посмотрели его втроем, вернее, мои напарники стали его смотреть ради меня и под моим давлением, просто мне хотелось, чтобы они увидели и оценили это чудесное кино. Это была первая и последняя мелодрама, которую мне удалось их заставить посмотреть, уговоры и убеждения с тех пор не помогали. Но Профессор подсел и прокручивал его уже, кажется, в десятый или одиннадцатый раз.

Ночью, когда Алекс уже спал, я, не выдержав, зашла к коту спросить, что это он в этом фильме такое нашел. Но он даже не услышал, как я открыла дверь, слишком уж драматический финал у картины, я остановилась на пороге и стала смотреть, как Холли Голайтли выбрасывает своего рыжего кота из такси под дождь. И вдруг Профессор невнятно забормотал:

– Но ведь она тоже дала мне имя, и не одно, называла меня Пушистиком, Мурзиком, Толстуном. Это может означать только одно, она все еще любит меня…

Получается, у него еще остались чувства ко мне? Да-а, то-то его в последнее время в сплошные крайности бросает. А героиня этого фильма не давала имени своему коту, называя его просто Кот, поясняя это обстоятельство тем, что они не принадлежат друг другу. В конце она исправилась, нашла своего кота и целовала его под дождем. Я, конечно, тоже плакала в финале, а как удержаться, когда такая музыка, ливень хлещет и героиня, рыдая, целует любимого мужчину и кота попеременно, но с нашим Пусиком и не думала никаких аналогий проводить…

Мужу я слова кота не передала, хотя рассказываю ему все, даже то, что ему неинтересно. И сама постараюсь забыть, пусть агент 013 думает, что его тайна осталась с ним, поэтому я незаметно вышла в коридор и вернулась к себе.

На следующий день, пока командор занимался в спортзале, я решила навестить моего друга Боббера, попить с ним чаю и посплетничать. Но вскоре он меня выпроводил, сказав, что обед уже через час и ему пора в столовку, а там он присмотрел для себя с утра (как я уже говорила в одной из предыдущих книг, Синелицый любит готовить заранее) самый мясистый мосол.

Возвращаясь по извилистым улицам хоббиточьего квартала, я вдруг заметила, как впереди мелькнул хвост агента 013. Я ускорила шаг, но, когда завернула за угол дома вслед за котом, тот уже пропал, растворился в общем коридоре среди спешащих на обед хоббитов.

– Кого-то ищете-с, агент С-сафина?

Это был незнакомый мне хоббит со скользким взглядом, трепетно прижимавший к груди пакет с пряниками.

– Да, не к тебе случайно агент 013 заходил? – спросила я, пытливо глядя на него.

– Не ко мне-с, – обнажив нестройный ряд закопченных от долгодольского табака зубов, с кривой ухмылкой проворчал он.

Я сощурила глаза:

– Подозрительный ты какой-то, дружок.

Хоббит промолчал, но одарил меня таким гнусным взглядом, что я удивилась, как его до сих пор не арестовали. Мамой клянусь, тип с таким выражением глаз не мог не принять участия хотя бы в половине самых мерзких преступлений века…

На следующий день я столкнулась в коридоре с шефом, и он попросил захватить папку с новым заданием. Нам предстояла операция в Германии, дело одного известного писателя, но кого именно – не скажу. Нужно было приступать к подготовке, я нашла Алекса, но он был занят. Писал объяснительную по поводу того, что мы с каждого задания тащим кого-то на Базу, на лечение, обучение, трудоустройство и тэ дэ! О чем, как вы помните, я их и предупреждала… Поэтому искать кота пришлось мне одной.

– Сегодня не четверг, значит, он не у Сунь Чунь, – напомнил командор, откладывая шестой лист мелким почерком.

Грифон Рудик, которого я встретила в коридоре, глядя на меня немигающими выпученными глазами, сказал, что видел, как агент 013 прошел на территорию хоббитов. Вчерашние подозрения вновь вернулись…

Короче, я нашла его на местном кладбище, он стоял, скорбно опустив голову перед двумя крошечными могилками, на которые возложил по паре полевых цветочков.

Теперь ясно, куда делись две предыдущие мышки. Глаза кота были наполнены слезами, он перекрестился на католический манер и пошел с кладбища. Я быстро пригнулась, спрятавшись за хоббитскую землянку, продолжая наблюдение со стороны, и увидела, как он перед уходом сунул в руку лохматого хоббита с лопатой кулек конфет. Ага, вчерашний знакомец. Вероятно, этот гробокопатель ухаживал за могилками. В этот момент Профессор вдруг обернулся и заметил меня, я уже не пряталась, а стояла прямо, с пристальным и обличительным взглядом. Наш Толстун опустил смущенные глаза и быстро исчез…

Придется устроить над ним товарищеский суд и отобрать ключ от клетки с белой мышкой, вовремя же я узнала, в какой она опасности. Первым делом я поймала за хвост (фигурально, хотя почти уверена, что хвосты у них есть, но они их старательно прячут!) того хоббита-свидетеля, труды которого кот оплачивал сладостями. При виде меня тот попытался запереться в своем домике, куда я, применив силу, совершила незаконное вторжение и вытянула из хозяина ценную информацию, перекупив его обещанием двух кульков конфет. Хоббиты все такие…

Закончив с подкупом свидетеля, я отыскала моих оборотней в библиотеке, куда кот привел Алекса в надежде, что я не стану устраивать скандал в священном месте.

– Издержки эксперимента по борьбе с животными инстинктами? – язвительно поинтересовалась я, прижав агента 013 к стенке, но он отводил взгляд, прячась за командора.

– Не надо, Алиночка, ведь я раскаиваюсь!

– Ха! Так я тебе и поверила, жуткое ты чудовище!

– Что произошло? Любимая, мы уже успели обсудить несколько идей по нашему новому заданию. А ты где была?

Но, как ни странно, узнав, в чем дело, мой муж не очень удивился, хотя и попытался притвориться возмущенным. Но об этом мы с ним поговорим чуть позже, наедине, как говорится, не вынося сора из избы…

И нате вам, в тот же вечер дверь комнаты Профессора была приоткрыта, на полу полусидел-полувалялся упившийся селедочным рассолом кот, с яростным выражением на мордочке пытаясь открыть фомкой мышиную клетку. Несчастная узница, маленькая белая мышка с глазами, полными ужаса, стояла, широко раскинув лапки, прижимаясь спинкой к решетке. А кот продолжал свое черное дело, гнусаво вопя:

– Иди ко мне, моя мышка! Я хочу тебя!

Оказывается, у него под кроватью была припрятана бутылочка норвежского селедочного рассола, считающегося самым забористым. Нам пришлось засунуть его в смирительную рубашку, которой послужила моя ночнушка с длинными рукавами, и запеленать как младенца.

– Я возмущен актом такого жгучего насилия над моей творческой личностью! – кричал кот, как гусеница барахтаясь на кровати. – Ваши нелепые подозрения душат потенциал моей индивидуальности!

– Ты обманул наше доверие и доверие этой мышки, как и всех предыдущих. А я еще собственноручно сшила тебе кимоно, все пальцы себе исколола. Если бы ты чаще его надевал и больше отдавал себя спорту в дни отдыха, этого бы не случилось…

Но Пушок уже откинулся и храпел как пьяный сатир, мне оставалось лишь тяжело вздохнуть.

– Завтра тебя ждет товарищеский суд. Проспись хотя бы…

На следующий день мы с мужем занялись, как и планировали, моральным обликом нашего напарника. Нельзя было просто так оставить безвинное убийство мышек. Если бы он охотился на них в каком-нибудь овине – это одно, но коварно убивать усыновленных белых крошек – верх садизма и непорядочности! Кроме того, оказалось, что Профессор не способен в этом отношении себя контролировать, он нарушил собственное обещание и покушался на жизнь как минимум уже третьей своей одомашненной мышки…

Я была обвинителем, Алекс с Рудиком – защитниками, уцелевшая мышь – морально пострадавшей стороной. Свидетелем обвинения выступил хоббит, охранявший могилки и согласившийся дать показания против кота за два кулька конфет, которые он потребовал и получил вперед. Причем долго уговаривать свидетельствовать его не пришлось, ибо обвиняемый платил куда меньше.