Четыре йоги - Свами Вивекананда

Философы веданты учат: непременно наступает час, когда, оглядывая прошлое, мы находим смешным страх утратить индивидуальность. Каждому из нас хотелось бы никогда не расставаться со своим телом, но наступает час, когда это желание нас смешит.

Но если так, то нам никогда не выбраться из противоречия — не существование и не его прекращение, не страдание и не счастье, но вечное смешение всего. Зачем в таком случае нужна веданта, да и другие философии и религии? А главное, зачем в таком случае нужно творить добро? Этот вопрос неизбежно приходит на ум. Если верно, что невозможно делать добро, не творя при этом и зло, если всякая попытка познать счастье оборачивается и несчастьем, то к чему стремление к добру? В ответ можно сказать, что прежде всего необходимо облегчать участь страдающих, ибо это единственный способ стать счастливым. Каждый из нас рано или поздно приходит к этому пониманию: более смышленые — раньше, менее — позднее, и им приходится дорогой ценой расплачиваться за позднее открытие. Затем мы обязаны делать свое дело, поскольку нет иного пути избавиться от полной противоречий жизни. Вселенная жива для нас как силами добра, так и силами зла, и это будет продолжаться до тех пор, пока мы не пробудимся ото сна и не перестанем строить замки из песка. Нам придется усвоить этот урок, но на это уйдет очень, очень много времени.

В Германии делались попытки создания философской системы на основе Бесконечного, становящегося конечным.[147] Подобные попытки делаются и в Англии. Анализ позиции этих философов показывает, что, по их мысли, Бесконечное, стремящееся выразить себя через вселенную, со временем преуспеет в этом. Все это прекрасно, и мы тоже пользовались терминами «Бесконечное», «проявление», «выражение» и прочими, но дело в том, что философы требуют логического фундаментального обоснования постулата: конечное способно в полной мере выразить Бесконечное. Абсолют и Бесконечное могут стать этой вселенной, лишь ограничив себя. Все, что проходит через наши органы чувств, или через ум, или через интеллект, не может не быть ограниченным, конечным, а конечное не может быть Бесконечным, это чистейший абсурд, этого не бывает.

Философы веданты утверждают, что, хотя Абсолют, или Бесконечное, и стремится выразить себя через конечное, наступит время, когда станет ясна невозможность этого, придется отступить, отступление же означает отрешение, которое является подлинным началом религии. Сейчас об отрешении трудно даже говорить. В Америке обо мне писали, что вот приехал человек из страны, которая умерла и захоронена уже пять тысячелетий назад, и толкует об отрешении. Возможно, такой же точки зрения придерживаются и английские философы. Однако отрешение составляет только часть религии. Что говорил Христос? «Кто отдаст жизнь за меня, тот обретет ее».[148] Он снова и снова обращался к проповеди отрешения, видя в нем единственный путь к совершенствованию. Приходит час, когда ум пробуждается от долгого и тяжкого сна, ребенок бросает игру и снова тянется к матери. Раскрывается истина постулата: желание никогда не удовлетворяется исполнением желаний, оно лишь сильнее разгорается, как огонь, в который подливают масло.

Это справедливо и в отношении чувственных желаний, и в отношении интеллектуальных страстей, и в отношении всего иного, на что способен ум человеческий. Желания ничто, все они заключены в майе, в сети, из которой нам не выпутаться. В ней можно барахтаться бесконечно, не находя выхода, и всякий раз, когда мы стараемся урвать толику наслаждения, на нас обрушивается лавина страдания. Как ужасно все это! Задумываясь над этим, я не могу не прийти к заключению, что теория майи, утверждающая, что все есть майя, наилучшим образом объясняет жизнь. В мире столько горя; разъезжая по свету, видишь, что один народ пытается найти выход в одном, другой — в другом. Зло одно, но предлагаются различные пути для его преодоления, хотя никому еще не удалось добиться успеха. Если зла стало меньше в одной точке, его прибавилось в другой. И так без конца. Индусы в стремлении к сохранению чистоты нравов среди представителей расы прибегали к бракам между детьми, что в конечном счете привело к расовой деградации.[149] И в то же время я не могу отрицать и того, что детские браки способствуют чистоте нравов расы. Так что же выбрать? Желая чистоты народной жизни, позволить мужчинам и женщинам ослабеть в результате очень ранних браков? С другой стороны, в Англии нет детских браков, но можно ли сказать, что англичанам лучше? Нет, потому что сама жизнь народа зависит от чистоты. Разве не свидетельствует история о том, что утрата чистоты есть первый симптом умирания народа? Так где же выход? Зло не так страшно, когда родители выбирают брачных партнеров своим детям. Дочери Индии скорее практичны, чем сентиментальны, но в их жизни остается мало места поэзии. Однако опять-таки непохоже, что самостоятельный выбор брачного партнера приносит много радости. Как правило, индийские женщины счастливы, в семейной жизни Индии довольно редки случаи ссор между супругами. В Соединенных Штатах же, где существует наибольшая свобода выбора, очень высок процент несчастливых семей и разводов. Иными словами, и так плохо, и этак нехорошо. О чем это говорит? О том, что счастья не дает следование разным идеалам. К счастью стремится каждый, но стоит добиться хоть малой его толики, как рядом нагромождаются беды.

Так, может быть, незачем стремиться к тому, чтобы делать добро? Обязательно нужно, и с большим рвением, но без фанатичности. Англичанин не должен быть фанатиком и проклинать индуса. Он должен научиться уважать обычаи разных народов. Нужно поменьше фанатизма и побольше реальных дел. Фанатики не могут работать, ибо растрачивают впустую три четверти своей энергии. По-настоящему работает уравновешенный, спокойный, практичный человек. Если работа основана на этом принципе, то коэффициент ее полезного действия возрастает. Если мы отдаем себе отчет в том, каким образом устроен мир, то мы приобретаем большее терпение. Зрелище страданий или зла не сможет выбить нас из колеи и заставить гоняться за призраками. Понимая, что мир останется таким, какой он есть, мы научимся ко многому относиться терпимее. Если бы, например, все люди стали хорошими, то в людей начали бы превращаться животные, которым тоже пришлось бы пойти медленным путем совершенствования, впрочем, как и растениям. Очевидно только одно: могучая река мчит свои воды к океану и каждая капелька воды в ней рано или поздно вольется в безбрежный океан. Так и в земной жизни, со всеми ее бедами и страданиями, с радостями, смехом и слезами, ясно только одно — все в ней движется к цели, это просто вопрос времени, когда вы и я, растения и животные, каждая частичка сущего обязательно достигнут безбрежного океана Совершенства, достигнут свободы и Бога.

Позвольте мне еще раз подчеркнуть: философия веданты не пессимистична и не оптимистична. Она не утверждает, что все в мире прекрасно или что все в мире ужасно, но указывает на то, что наше зло имеет не меньшую ценность, чем наше добро, а наше добро не более ценно, чем наше зло. Они неразделимы. Таков мир, и, понимая это, человек трудится терпеливо. Чего ради? Зачем нам вообще трудиться? Раз мир таков, какой он есть, мы ничего не можем сделать. Почему бы нам не стать агностиками? Современные агностики тоже признают, что проблема жизни не имеет решения, или, как сказали бы мы на нашем языке, нет избавления от майи, а потому давайте довольствоваться тем, что есть, и радоваться жизни. Но здесь скрывается ошибка, огромная ошибка, серьезнейшая логическая погрешность. Она заключается в следующем. Что называть жизнью? Только то, что человек воспринимает своими органами чувств? Но в этом мы мало отличаемся от животных. Я убежден в том, что ни один из здесь присутствующих не живет только своими чувствами. В таком случае наша земная жизнь включает в себя что-то еще, нечто большее. Наши чувства, мысли и стремления составляют часть нашей жизни, и не является ли устремленность к великому идеалу, к совершенству, одним из наиболее важных компонентов того, что мы называем жизнью. Агностики считают, что надо радоваться такой жизни, какая есть. Но эта жизнь есть прежде всего поиск идеала, стремление к совершенству, это сама суть жизни. Нам необходимо совершенство, и уже поэтому мы не можем согласиться с агностиками и воспринять жизнь такой, какой она кажется. Агностики исключают из жизни ее идеальный компонент. Поскольку идеал недосягаем, говорят они, следует отказаться от его поиска. Вот это и есть майя — эта природа, эта вселенная.

Все религии являются в той или иной степени попытками выйти за пределы этой природы. От самых примитивных до наиболее развитых, все религии через мифы и символы, через истории о богах, ангелах и демонах, через жизнеописания святых и провидцев, великих людей или пророков либо через философские абстракции пытаются вырваться из ограниченности. Иными словами, все они устремлены к свободе. Сознательно ли или неосознанно, человек ощущает свою несвободу и тяготится ею. Человеку с самого начала внушается ощущение несвободы, но в тот самый миг, когда он приходит к пониманию этой несвободы, в нем пробуждается нечто, требующее выхода, нечто, не примиренное с рабством, тянущее его за пределы, запретные для его тела. Даже самые незамысловатые религиозные идеи, построенные на поклонении духам предков, как правило жестоким и яростным, затаившимся в домах своих близких, жаждущим крови и крепких напитков, — даже такие идеи содержат в себе тягу к свободе. Человек, поклоняясь богам, прежде всего видит в них большую свободу, чем та, что дана ему самому. Если дверь заперта, он думает, что для богов это не помеха, как и стены, которые не могут ограничить их. Идея свободы разрастается, пока не достигает представления о Личностном Боге, где важнее всего то, что Он есть Сущность, неподвластная ограничениям природы, или майи. Я точно вижу лесные обители, где обсуждают эту проблему мудрецы Древней Индии, а когда перед ее трудностью пасуют даже самые умудренные жизнью и святостью, поднимается на ноги юноша и провозглашает: «Внемлите, дети бессмертия, внемлите и те, кто живет высоко, мне открылся путь. Познав Того, кто вне мрака, мы можем выйти за пределы смерти!»