Замок лорда Валентина (сборник) - Роберт Силверберг

Он шел ровным шагом до темноты, и только тогда остановился в приятной рощице возле ручья, позволил себе поесть немного сыра и нарезанного ломтиками мяса. Подкрепившись, Валентин уснул на влажной земле между двумя деревьями.

Его разбудили первые проблески зари. Он потянулся, открыл глаза, быстро умылся в ручье, собрался слегка перекусить и…

…Услышал позади себя треск: кто-то шел через кусты. Валентин бесшумно откатился за толстое дерево, осторожно выглянул и увидел крепко скроенного чернобородого человека. Тот вылез из кустов и остановился, оглядываясь вокруг.

Фарссал!

В одежде пилигрима, но с кинжалом, закрепленным у левого предплечья.

Мужчин разделяли какие-то двадцать пять футов. Валентин нахмурился, прикидывая свои возможности, и обдумывая возможные действия. Где Фарссал нашел кинжал на этом мирном острове? Зачем он шел за Валентином через лес, как не для того, чтобы убить?

Насилие было чуждо Валентину, но единственным выходом было захватить Фарссала врасплох. Валентин качнулся взад-впе-ред на носках, собираясь в пружину и концентрируясь, как перед жонглированием, и выпрыгнул из укрытия.

Фарссал развернулся и успел выхватить кинжал из ножен как раз в тот момент, когда Валентин врезался в него. Внезапным резким движением Валентин ударил его по руке ребром ладони. Кинжал выпал из онемевших пальцев, но в следующий миг могучие руки сгребли Валентина в охапку.

Они стояли, сцепившись, лицом к лицу. Фарссал был на голову ниже Валентина, но шире в груди и в плечах, торсом напоминая быка. Он пытался повалить противника, но тот отбивался. Вены на лбах обоих набухли, лица покраснели от напряжения.

— Это безумие, — пробормотал Валентин. — Уходи, я не причиню тебе вреда.

Фарссал только крепче сжал Валентина.

— Кто тебя послал? — спросил Валентин. — Что тебе от меня надо?

Молчание. Мощные, как у скандара, руки неумолимо сдавливали ребра, и Валентин начал задыхаться. От боли темнело в глазах. Он пытался раздвинуть локти и разорвать захват, но безрезультатно. Лицо Фарссала безобразно исказилось от напряжения, губы плотно сжались. Он медленно, но верно валил Валентина на землю.

Сопротивляться такому захвату было немыслимо, и Валентин резко расслабился, как тряпичная кукла. Удивленный Фарссал дернул его в сторону. Валентин согнул ноги в коленях и позволил Фарссалу швырнуть его о землю. Он легко упал на спину, подняв вверх согнутые ноги, а когда противник яростно бросился на него, резко распрямил их и изо всей силы ударил Фарссала в живот так, что тот задохнулся и ошеломленно отпрянул. Валентин вскочил, обхватил Фарссала сильными, тренированными многомесячным жонглированием руками, повалил на траву и прижал руками и коленями к земле. «Как странно, — успел подумать Валентин, — деремся врукопашную, словно дети». Все происходящее больше походило на сон.

Фарссал смотрел на него с нескрываемой злобой и колотил ногами по земле, тщетно пытаясь освободиться.

— Теперь говори, — приказал Валентин, — что все это значит? Ты пришел убить меня?

— Ничего я не скажу.

— Ты, однако, был очень разговорчив, когда мы с тобой жонглировали.

— То было прежде.

— Что мне с тобой делать? — спросил Валентин. — Если я тебя отпущу, ты снова нападешь на меня, если же буду держать тебя, то потеряю много времени.

— Долго ты меня не продержишь.

Фарссал снова попытался подняться. Он был очень силен, но Валентин держал его крепко. Лицо Фарссала побагровело, жилы на шее вздулись, глаза горели злобой и отчаянием побежденного. Некоторое время он лежал тихо, затем собрал все силы и рванулся вверх. Валентин не смог противостоять этому рывку. Настал тот момент, когда ни один из них не управлял ситуацией. Валентин наполовину скатился с Фарссала, а тот изворачивался, пытаясь опрокинуть противника на спину. Валентин схватил Фарссала за мощные плечи и попытался прижать к земле. Фарссал стряхнул его и пальцами нацелился прямо в глаза. Валентин увернулся и, не раздумывая, схватил Фарссала за жесткую черную бороду, дернул в сторону и ударил головой о камень, выступавший из влажной почвы.

Фарссал издал глухой горловой звук и затих.

Валентин вскочил, поднял валявшийся рядом кинжал и встал над врагом. Он дрожал, но не от страха: так дрожит тетива лука, отпустившая стрелу. Ребра болели после жестоких объятий, мышцы рук и плеч все еще гудели от непомерного напряжения.

— Фарссал? — окликнул он, толкнув поверженного противника ногой.

Ответа не было. Мертв? Нет. Широкая грудная клетка медленно поднималась и опускалась, и было слышно хриплое, прерывистое дыхание.

Валентин оглядел кинжал. Что теперь? Слит сказал бы: покончить с поверженным, пока тот не встал. Нет, невозможно. Убить можно только защищаясь и уж, конечно, не человека в бессознательном состоянии, пусть даже и злодея. Убить разумное существо — значит всю жизнь видеть страшные сны. Но если оставить его так, он придет в себя и бросится в погоню. Вот когда пригодилась бы птицеядная лиана! И тут Валентину действительно попалась на глаза лиана, хотя и другого вида, с ветвями в палец толщиной, взобравшуюся высоко на дерево. Несколькими сильными ударами кинжала он отрезал пять больших ветвей и крепко связал ими Фарссала, который шевелился и стонал, но в себя не приходил. За десять минут Валентин спеленал его, как мумию, от груди до лодыжек. Затем проверил — лиана держала крепко.

Наскоро собрав свои немногочисленные пожитки, он поспешил уйти.

Яростное столкновение в лесу потрясло Валентина. Дело было не в драке как таковой, хотя она была достаточно жестокой и надолго выбила его из колеи, но в том, что его врагу уже недостаточно шпионажа — он послал убийцу. «Раз так, — думал он, — могу ли я еще сомневаться в том, что я лорд Валентин?»

Валентин не понимал, как можно сознательно убить разумное существо. Никто не вправе отнимать жизнь у другого. В мире, известном ему, это было одним из основных принципов. Даже узурпатор, столкнувший его с трона, не посмел убить его, боясь черных снов, которые обязательно придут. Но сейчас он, видимо, согласился пойти на этот страшный шаг. Разве только Фарссал, увидев, что Валентин направляется к внутренней зоне Острова и может ускользнуть от преследователей, сам не решился на убийство, надеясь таким ужасным способом снискать большее расположение своих нанимателей.

Как это отвратительно! При одной только мысли о такой подлости Валентина передернуло. Идя широкими шагами по лесным тропам, он не раз напряженно оглядывался, опасаясь снова увидеть преследующего его чернобородого.

Но погони не было. К концу дня Валентин увидел вдали террасу Отрешения, а за ней — плоский белый пик Третьего утеса.

Никто вроде бы не обращал внимания на спокойно идущего паломника, и он вошел на террасу Отрешения с таким видом, словно имел на это полное право. Обширная терраса выглядела пышно. На восточной ее стороне стояли величественные здания из синего камня, а на западной раскинулась роща фруктовых деревьев. Валентин положил в мешок с полдюжины спелых бас-са-плодов и направился к бассейну, где смыл с себя дорожную пыль. Набравшись нахальства, он вошел в столовую и пообедал супом и тушеным мясом, затем так же спокойно вышел и направился в дальний конец террасы. День уже клонился к вечеру.

Ночь Валентин вновь провел в лесу, на импровизированной постели, часто просыпаясь с думой о Фарссале, а когда достаточно рассвело, встал и пошел дальше. Впереди высоко над лесом поднималась ошеломляюще величественная белая стена Третьего утеса.

Валентин шел весь день и весь следующий, но, казалось, ни на шаг не приблизился к цели. Пешком через эти леса он вряд ли мог пройти больше пятнадцати или двадцати миль в день, а кто знает, сколько их до Третьего утеса. Пятьдесят? Восемьдесят? А сколько оттуда до Внутреннего храма? Путешествие может занять не одну неделю. Но он шел вперед и даже ускорял шаг. Похоже, лесная жизнь была ему только на пользу.

На четвертый день Валентин достиг террасы Восхождения. Он ненадолго остановился, вымылся, выспался в тихой роще и утром двинулся дальше, пока наконец не оказался у подножия Третьего утеса.

Отсюда ему был виден маленький поселок-станция. Несколько служителей работали в поле. Парящие сани стояли у подножия утеса, но Валентин ничего не понимал в механизмах, перемещавших сани вверх. Он подумал было, не подождать ли темноты и не попытаться ли все же воспользоваться санями, но решил, что не стоит: подниматься на головокружительную высоту без чьего-либо содействия, приводить в действие неизвестное оборудование слишком опасно. Мысль о том, чтобы силой заставить служителей оказать необходимую помощь, нравились ему еще меньше.

Оставалась еще одна возможность. Валентин привел в порядок свою запыленную одежду, принял самый что ни на есть важный вид и степенно пошел к станции.