Материалы биографии - Эдик Штейнберг

«Триумф», о котором вы пишете, мне не знаком, но за привет от него спасибо.

В Москве, как всегда, жизнь бьет чем ни попадя по чему ни попадя. В конце мая, вероятно, присудят Госпремии по культуре и искусству. Выставка. Желающих ее схватить заканчивается в Третьяках на Крымской. По слухам, по изо ее получат Красулин и Зверьков. Когда из соискателей вывели Чуйкова, то из жюри вышел в знак протеста Инфантэ, которого туда впендюрили в прошлом году, после того как он сам стал лауреатом.

У меня продолжается передача работ в запасник РГГУ. В сентябре они хотят открыть экспозицию, но вряд ли успеют с ремонтом помещений. На мой взгляд, до Нового года ничего не откроется. Впрочем, это, наверное, и не слишком важно: важнее, что рано или поздно, но музей откроют. Я ни с кем не соревнуюсь. Важно, чтобы коллекция осталась жить и после меня, что крайне редко случается с коллекциями. Чаще они умирают раньше своих хозяев, потому что для большинства они не цель, а средство для того, чтобы однажды себе «красивую жизнь» устроить. На этом коллекция Русанова кончилась, да и глезеровская тоже, ну, и от собрания Жени Нутовича не так много осталось, хотя у него еще много великолепных вещей.

На этом я и закончу. Вот только отправить сегодня не смогу, потому что марок нет и почта сегодня закрыта из-за ихних большевистских праздников, а когда они кончатся, то тут и деньги сразу кончатся, и придется пенсии дожидаться, а там, глядишь, и новые ихние милитаристские праздники нагрянут. Что делать – страна такая…

Счастливо! Пишите открыточки.

P.S. Сегодня уже 11-ое мая. Иду наконец-то за марками. В этом месяце пенсию дали 400 р.

С. ОДАРЧЕНКО58 – Э. и Г. ШТЕЙНБЕРГ

Париж, 1993

1

Дорогие Эдик и Галина.

Я звонила вам, чтоб зайти к вам, и ответил мне ваш друг, художник Миша. У меня к вам большая просьба, то есть к Галине.

Я сейчас для издательства работаю над творчеством Андрея Платонова. Я должна поехать в Москву, чтоб там на месте порыться в разных бумагах и рукописях. Мне очень нужно встретить его дочь, но нет ее адреса. Галина, можете ли вы этот адрес для меня найти? Я буду вам очень благодарна.

Вообще, я в гораздо лучшей форме, чем в прошлом году, когда мы виделись. Я буду рада вас увидеть, когда вы будете опять в Париже. Думаю, что вы будете тоже рады моей перемене. В прошлом году я была очень больна и много плакала, но это совсем прошло, и я теперь веселая и нормально воспитанный человек!

Всего хорошего желаю, и до скорого.

Париж, 1994

2

Дорогой Эдик.

Спасибо, что ты показал твои картины вчера вечером. Мы все были так этому рады!

Ты сказал мне, что я тебе о твоих картинах мало говорю! Это правда. Я не нахожу русских слов в разговоре, а вчера по-французски я сказала, что чувствую Морису, и тебе было досадно, что ты меня не понимаешь. Вот и я тебе написала сегодня утром стихи. Они, конечно, немножко несуразные, так как я не владею совсем русском языке, ты это знаешь, но все-таки мне хочется, чтоб ты знал, как я чувствую твою работу и твой подарок:

Прозрачный и высокийТвой парус любвиСкользит между небом и землей —А она, наша земляТрогательно тронутаКак ласковый медведь,Который лапойНа небе нарисовалФеерическую линию добротыА линия как голос песниПереходящий в шепотНевидимая женщинаМашет рукойОна робко присела —Крест над нейОн тоже легкийКак сама надеждаПрозрачности эфира —Ты не боишьсяКвадратовНе красногоНе черногоЧерез квадратыПотянулисьЛисточки мирной душевностиИ далекоТочноЗазвонил у забораСовсем маленькийКолокольчикРешетки ветхиеНе загораживаютПленных или мертвыхТут никакой печали нетОни ушлиА ты пришелИ ласково нас причастилВойти в новый и чистый мирТвое пространствоШирокое и голубоеТут мягкий ветерВсколыхнуло твои белые парусаОни так плавно расцвелиКак первая роза нежностиЯ ощутила запах свежего воздуха —Твой ангел нас обнялИ мы забыли наши страсти.

Целую тебя и Галю.

Париж, 2000

3

Милый, драгоценный Эдик.

Значит приходится бороться, и еще ты не знаешь как. Я чуть-чуть растерялась, а теперь только думаю, как мне при тебе и при Гале быть, сердечно Вас любить и поддерживать. Может быть придется оставаться в Париже.

Скоро у меня кончится школа и будет только работа два раза в неделю в Париже. В среду утром смогу вам покупки делать, если Галечка устала, а как только будет возможность ко мне приезжать. И я наконец буду знать для кого я так старалась в прошлом году и сажала столько цветов.

Не унывать – не стоит об этом говорить, я все поняла, слушая Галю. Радоваться будем после, будем надеяться, держаться друг за друга покрепче.

Ты из тех, который ежедневно своей работой даришь всем нам свою великолепную душу и жизнь. Так же делает поэт. В субботу вечером после работы я села в поезд поздно вечером. На вокзале там дул ледяной ветер. Может быть ночью придется одной у машины суетиться, потому она не хочет двигаться. Ну, приехала домой, пошла взять письма и газеты. Там пакет.

Дома я зажгла лампы. Растут мои цветы тихо у окна. Открыла пакет. Мне посылает стихи большой поэт F. Cheng – и вот уже не лампы сияют, а замечательная душа, как ангел она стала около меня.

Вот так и ты, когда я думаю. Эта чистота души у большого поэта или художника, дар Бога. Бог вас держит близко к себе, так близко, что вы каждый день можете нам передавать то, что вы слышите, его музыку. Значит правду говорит Галя, пока нормально, ты работаешь и передаешь нам все просто и чисто.

Нам только об этом и говорить опасно, можно разбиться.

Смотреть на сад легче, хотя он тоже замечательный и красивый, но никогда он не будет таким значительным, как некоторые стихи, некоторая музыка и некоторые картины.

Стоит дерево, все залито солнцем, оно стоит как в церкви, птички легко поют, хулиганят. Еще никто не проснулся, и по-настоящему петь не начали…

Я забыла в Париже мой аппарат, чтоб включать телефон в электричество, так что звонить не могу. Надо из дома ехать до телефона на улице. Тут в деревне есть будка.

Позвони или я позвоню из Парижа в среду. Целую вас двоих крепко-прикрепко.

Париж, 2003

4

Дорогие Эдик и Галя.

Вот опять пишу. Я не знаю, если первое письмо к вам уже дошло или нет.

Я у вас была и опять радуюсь, что была. Друзья вокруг стола, а стол, как всегда, со всякими вкусными вещами, и Галя улыбается. Я пришла, чтоб смотреть на твои картины, а тут люди. Ну ничего, поговорим. Разговор какой-то нелепый, но все равно. А потом, наконец, пошли и посмотрели на картины.

Ну вот мне хочется сказать, что картины великолепные, больше чем великолепные. Смотришь и возникает идея, что каждая картина тебя уводит в тот иной мир, где ты хочешь жить. Воздушный, спокойный, кроткий мир, мир философии, но той, которую философы искали и не нашли, а просто говорили о том, что есть такой мир, и только нужно стараться и на этот путь вступить. А тут картина на пути, и ты можешь эту картину у себя иметь и ощущать путь, и с этой картиной просто сидеть, смотреть на нее, и тебе уже искать пути не нужно, вот он перед тобой. Мудрость, доброта, баланс и даже игра, игра изящная, как ангела-клоуна. Ты играешь, и у тебя руки и кисти, как голуби, которым ты доверяешь. И доверяя твоей и Галиной доброте, можно только немножко легче жить.

Вот это и есть самое главное, когда один другому, церковь в которой зажжена свечка, свечка не обыкновенная, а свечка святая светлого духа нашего, твоего, может быть русского, никогда неугасимого духа.

Спасибо за все. Целую вас обоих крепко.

Л. КАРДЕНАС59 – Э. ШТЕЙНБЕРГУ

Париж–Москва, 1993

1

Эдик, дорогой!

Стихи Иосифа передо мной. Название: «Персидская стрела». Февраль 1993 года. Не опубликованные! Они еще теплые и о преходящем тепле… Остальное увидишь, когда приедешь. Ждем вас.

Босфор–Париж, 1994

2

Эдик, Галя, дорогие, как хорошо на мирном Босфоре! Город – великолепие и ад тесно связаны – пахнет то левкоями, то шашлыком, а Айя София неописуема, т.е. представить себе, как этот купол подвешен без божества, невозможно.

Париж–Москва, 1997

3

Боже, как без вас плохо! Выставка через три дня. Я уже за пределами усталости и волнения. Люблю и жду вас окрепшими!