Говардс-Энд - Эдвард Форстер

— Не сомневаюсь, что ему моя идея не понравится, — сказала Хелен. — Но я собираюсь исчезнуть из их жизни. И если у них будет повод сказать: «Она даже провела ночь в Говардс-Энде», — то что по большому счету от этого изменится?

— Откуда ты знаешь, что исчезнешь из их жизни? Раньше мы дважды так думали.

— Потому что мои планы…

— …которые ты меняешь в одну минуту.

— Тогда потому что у меня жизнь огромная, а у них — мелкая, — сказала Хелен разгорячившись. — Я знаю вещи, о которых они не имеют ни малейшего представления, и ты тоже знаешь. Мы знаем, что на свете существует поэзия, мы знаем, что на свете существует смерть. А им это известно лишь понаслышке. Мы знаем, что это наш дом, потому что мы чувствуем с ним связь. О, у них могут быть все документы и ключи, но на одну эту ночь мы здесь дома.

— Было бы чудесно побыть с тобой еще раз вдвоем, — сказала Маргарет. — Возможно, нам выпал один шанс из тысячи.

— Да, и мы могли бы поговорить. — Ее голос стал тише. — Это не самая потрясающая история. Но под тем шершавым вязом — я правда предвижу такую маленькую радость. Неужели мне нельзя провести с тобой всего одну ночь?

— Нет смысла говорить, что это значило бы для меня.

— Тогда давай!

— Прочь сомнения. Итак, я еду в Хилтон за разрешением?

— Не нужны нам никакие разрешения.

Но Маргарет была послушной женой. Несмотря на воображение и поэзию — а может, благодаря им, — она понимала тот формальный взгляд на вещи, который скорее всего изберет Генри. И если ей удастся, она тоже подойдет к делу формально. Одна ночевка — а большего они не просят — не предполагает обсуждение глобальных принципов.

— Чарльз может запретить, — проворчала Хелен.

— А мы его и спрашивать не будем.

— Поезжай, если хочешь. Я бы осталась и без разрешения.

В словах Хелен сквозил некоторый эгоизм, который был таким незначительным, что не портил ее характер, но лишь придавал ей большее очарование. Она осталась бы в доме и без разрешения, а на следующее утро уехала бы в Германию. Маргарет поцеловала сестру.

— Приеду до темноты. Я очень жду этого вечера! Как это на тебя похоже — придумать такой замечательный план.

— Не план, а окончание истории, — довольно печально сказала Хелен, и ощущение трагедии вновь поглотило Маргарет, как только она вышла из дома.

Маргарет боялась мисс Эйвери. Ее тревожило, что, хоть и не в полной мере, предсказание этой женщины сбывается. И Маргарет была рада, что, проезжая мимо фермы, не увидела наблюдающую за ней фигуру. Только маленький Том кувыркался в соломе.

38

Трагедия началась довольно тихо, и, как многие разговоры, с непременного подчеркивания мужчиной своего превосходства. Услышав, что Маргарет спорит с водителем, Генри подошел к ним, утихомирил парня, который не проявил должной вежливости, а потом повел жену к креслам на лужайке. Долли, которую «не посвятили» в произошедшее, выскочила с предложением выпить чаю. Генри отказался и велел увезти коляску с младенцем, поскольку они с женой хотят побыть наедине.

— Но мой маленький зайчик ничего не поймет. Ему еще и девяти месяцев нет, — попросила Долли.

— Я говорил не об этом, — резко возразил свекор.

Малыша увезли подальше, чтобы ему ничего не было слышно и он узнал о разразившемся кризисе лишь многие годы спустя. Теперь подошла очередь Маргарет.

— Это то, чего мы боялись? — спросил ее Генри.

— Да.

— Дорогая моя девочка, — начал он, — нам предстоит очень непростое дело, и мы сможем все уладить, только если будем с тобой говорить прямо и начистоту. — Маргарет опустила голову. — Я вынужден задать тебе несколько вопросов о предмете, которого мы оба предпочли бы не касаться. Как тебе известно, я не один из ваших Бернардов Шоу, для которых нет ничего святого. Мне тяжело говорить то, что я вынужден сказать, но бывают такие обстоятельства… Мы с тобой муж и жена, а не дети. Я человек, имеющий жизненный опыт; ты исключительная женщина.

Все чувства оставили Маргарет. Покраснев, она посмотрела мимо Генри на Шесть холмов, покрытых весенней листвой. Заметив ее румянец, Генри стал еще ласковее.

— Я вижу, ты чувствуешь то же самое, что и я почувствовал, когда… Моя бедная женушка! Будь смелее! Один или два вопроса, и я тебя отпущу. У твоей сестры было кольцо?

— Н-нет, — запинаясь, произнесла Маргарет.

Повисла пугающая тишина.

— Генри, в сущности, я пришла попросить у тебя одолжения. Это касается Говардс-Энда.

— Всему свое время. Теперь я вынужден спросить, знаешь ли ты имя совратителя.

Маргарет встала и взялась за кресло, стоявшее между ними. С ее лица сошла краска, и оно посерело. Генри не удивился, что она именно так отреагировала на его вопрос.

— Не торопись, — посоветовал он ей. — И помни, что мне придется гораздо хуже, чем тебе.

Маргарет покачнулась, и он испугался, что жена лишится чувств. Потом, обретя дар речи, она медленно проговорила:

— Совратителя? Нет, я не знаю имени совратителя.

— Она не захотела тебе сказать?

— Но я и не спрашивала, кто ее совратил, — сказала Маргарет, повторяя в уме это отвратительное слово.

— Странно.

Потом он передумал.

— Возможно, это и естественно, дорогая моя девочка, что ты не стала ее спрашивать. Но пока мы не узнаем имени, ничего нельзя будет сделать. Сядь. Как ужасно видеть тебя такой расстроенной! Я знал, что ты была не готова к этой встрече. Не надо было мне брать тебя с собой.

— Если ты не против, я лучше постою, — ответила Маргарет. — Отсюда такой красивый вид на Шесть холмов.

— Как хочешь.

— У тебя еще есть вопросы, Генри?

— Теперь ты должна мне сказать, не возникло ли у тебя каких-нибудь догадок. Я не раз был свидетелем твоей прекрасной интуиции, дорогая. Мне даже завидно. Ты могла что-то понять, даже если твоя сестра ничего не сказала. Малейший намек был бы нам полезен.

— «Нам» — это кому?

— Я счел, что будет правильно позвонить Чарльзу.

— В этом не было никакой необходимости, — сказала Маргарет, раздражаясь. — Он слишком болезненно воспримет эту новость.

— Он сразу же отправился к твоему брату.

— И это тоже ни к чему.

— Позволь мне объяснить тебе, дорогая, каково положение дел. Не думаешь же ты, что я и мой сын не джентльмены? Мы действуем исключительно в интересах Хелен. Еще не поздно спасти ее честное имя.

Маргарет сделала первый выпад:

— Мы что же, собираемся заставить ее совратителя жениться? — спросила она.

— Если возможно, то да.

— Но, Генри, а вдруг он уже женат? Такое иногда бывает.

— В этом случае ему придется дорого заплатить за свой проступок и получить такую взбучку, что он ее век не забудет.

Похоже, ее удар пришелся мимо цели, чему Маргарет даже обрадовалась. Что толкнуло ее поставить под угрозу их совместную жизнь? Твердолобость Генри спасла и ее, и его самого. Изнемогая от злости, она снова села и, прищурившись, стала слушать то, что, по его мнению, ей можно было сообщить. Наконец она спросила:

— Могу я теперь задать свой вопрос?

— Конечно, дорогая.

— Завтра Хелен уезжает в Мюнхен…

— Наверное, она права.

— Генри, дай даме договорить. Завтра она уезжает, а сегодня с твоего разрешения ей хотелось бы провести ночь в Говардс-Энде.

Наступил критический момент. Как только она произнесла эти слова, ей опять показалось, что следовало бы забрать их назад. Она еще недостаточно подготовила мужа. Ей хотелось дать ему понять, что сказанное ею гораздо важнее, чем он думает. Чувствовалось, что Генри взвешивает ее просьбу словно деловое предложение.

— Почему в Говардс-Энде? — наконец спросил он. — Разве в гостинице, как я советовал, ей не будет удобнее?

Маргарет поспешила предоставить объяснения.

— Это странная просьба, но ты знаешь, какая Хелен и какие бывают женщины в ее положении. — Генри нахмурился и раздраженно заерзал в кресле. — Ей пришло в голову, что одна ночь в твоем доме доставит ей большое удовольствие и будет полезна. И я думаю, она права. Ведь она девушка впечатлительная, и все наши книги и мебель действуют на нее успокаивающе. Это факт. Ее девичеству приходит конец. Последнее, что она мне сказала: «Прекрасное окончание истории».

— Она, должно быть, ценит старую мебель по сентиментальным причинам.

— Именно так. Ты вполне меня понял. Это ее последняя возможность побыть среди этой старой мебели.

— Здесь я с тобой не согласен, дорогая! У Хелен всегда будет довольно добра, куда бы она ни отправилась, — быть может, даже больше, чем ей нужно, потому что ты так к ней привязана, что отдашь ей и свое, стоит ей захотеть, так ведь? И я не стану возражать. Я мог бы понять, если бы это был ее старый дом, потому что дом, — он подчеркнул это слово, ибо оно было важным для его дальнейших рассуждений, — потому что дом, в котором человек когда-то жил, становится в некотором смысле священным, не знаю отчего. Ассоциации и тому подобное. Но у Хелен нет никаких ассоциаций с Говардс-Эндом, а вот у меня, Чарльза и Иви есть. Не понимаю, зачем ей оставаться там на ночь. Только простудится.