Сахара - Сизя Зике

- Что я могу для тебя сделать?

Тот проглатывает кусок баранины. Это молодой парень в тюрбане. На юге алжирские чиновники мундиров не носят. Слишком жарко.

- У меня застряли три женщины. Мне бы хотелось, чтобы ты их забрал. Машину можно погрузить на один из твоих прицепов.

- Нет. Проси у меня чего хочешь, но только не это!

- Чарли. Ты не можешь мне отказать. Я терплю их уже пять дней, особенно же одну малую, черную. Чарли, мы знаем друг друга уже три года, ты мой приятель и должен мне помочь. Я же никогда тебя ни о чем не просил.

- Так сильно тебя достали?

Взгляд, который он возносит к небу, говорит намного больше, чем самый подробный рассказ. Чтобы затерянный в пустыне араб пожелал избавиться от трех женщин, для этого те должны быть исключительными стервами. Но он не понял бы меня, если бы я отказался ему помочь, в то время, как сам он всегда устраивал мои делишки. Приходится согласиться.

И почему только этот тип должен приходить сюда и портить мне обед? Джеки тоже встает, и мы покидаем компанию. Нам было так хорошо, мы спокойно ели баранину, все было совершенно здорово. Мы наслаждались покоем. Нет, всегда что-то должно испортиться!

***

Размышляя над несправедливостями этой жизни, мы молча идем по песку.

Именно таким вот образом мы приближаемся к желтому 2CV этих долбаных и высушенных солнцем пиздюшек, которые, я в этом уверен, тут же влезут нам на голову.

У меня совершенно нет настроения разговаривать с ними. Мы молча приглядываемся, как они едят какую-то совершенно неаппетитную на вид бурду. Девицы чувствуют себя не в своей тарелке. Особенно пудель, который зыркает на нас исподлобья, в любую секунду готовый к сражению; именно она же первая и сдается:

- Чего хотите?

Мы, все так же молча, сворачиваем самокрутку и закуриваем. Они же размышляют, зачем мы к ним пришли.

- Сделайте мне кофе.

Изумление. Пуделек не может найти никакого достойного ответа. Рыжая готовит кофе. Я вытягиваю ноги поудобнее и прибавляю:

- Я люблю покрепче.

Появляется чашка с кофе. Выпиваю и говорю "спасибо". Девицы совершенно сбиты с толку. Единственное, что до них дошло, что меня злить не стоит.

- Я заберу вас.

Тут же поднимаю руку, чтобы остановить поток благодарностей. Я еще не закончил.

- Делаю я это вопреки самому себе. Этот парень не может видеть ваши рожи. Я ему должен услугу. Теперь мы в расчете. Это все.

Оцениваю ненавистные взгляды, посылаемые в мою сторону пуделем. Но это одно из удовольствий всей моей жизни - возбуждать ненависть к себе.

- Но я не желаю, чтобы вы спали с моими людьми.

Несмотря на неодобрение всех троих, продолжаю свою речь:

- Вы уродины, но мои люди в пустыне уже несколько недель. И это придает вашим задницам определенную ценность. У вас появляется власть. Поймите это, но не пользуйтесь ею. Оставьте моих людей в покое. Ясно?

В ответ ни слова, видимо, с ними никто и никогда так не разговаривал. Теперь, после предупреждения, можно перейти и к светским вопросам.

- Это Джеки, а меня зовут Чарли.

Брюнетка реагирует первая. Ее зовут Янник. Пуделек отзывается на имя Доми, она медсестра. Имя обваренной я забываю сразу же, как только она его произнесла. Говорю Янник, что она будет ехать со мной. Джеки кривится, потому что я выбираю наиболее сносную. Приказываю собираться и забираю Янник с собой.

По дороге она спрашивает, почему должна ехать именно со мной. Отвечаю, что из всей троицы она наименее уродливая, так что будет вполне естественно, если поедет со мной.

Теперь нужно заняться машиной. Вся банда мобилизована на погрузку желтого 2CV на крытую платформу. Стоя на обочине, девицы присматриваются к операции. Три десятка помощников, выбранных за свою силу, подталкивают автомобиль к платформе. Два десятка хватают его со всех сторон, напрягаются и одним движением поднимают вверх. Остальные подлезают под низ, выпрямляются и уже окончательно поднимают машину на высоту платформы. Осторожно ставят на нее передние колеса, после чего столь же деликатно, великолепным толчком буквально выбрасывают "ситроен" вперед, и тот въезжает передом под стоящий далее тягач и заклинивается там под аккомпанемент скрежещущего железа. Обматываем машину тросом, и вот она уже готова к дороге.

Пудель отваживается подойти ко мне и пожаловаться, что "оторвали грязевик ее автомобиля". Посылаю ее к черту.

***

Вечером, после ужина, предупреждаю своих людей, чтобы они держались подальше от девиц. Валлид разочарован. Слишком быстро вернулся к нему аппетит на туристок после приключения, пережитого им с дамочкой из Люксембурга во время моего первого путешествия.

Один только Самюэль Граповиц не желает слушать моих предупреждений. Он уже освоился в компании трех самочек и резко подбивает под них клинья. Завтра, при первой же возможности, я им займусь. У меня даже появилась одна идея...

Вечер проходит спокойно. Мои люди расслабились. Все давно уже выглядят по-пустынному: рожи совершенно пиратские, плохо выбритые, обожженные солнцем и покрытые пылью. Предлагаю пойти на чай к помощникам, и большинство соглашается.

Кара сидит на корточках перед костром. Рядом остальные, в той же самой позиции: колени согнуты, руки свисают над коленями. Спрашиваю у него, можно ли нам присоединиться, и мой главный помощник восхищен.

Ахмед подозвал остальных, и теперь чай готовится уже на нескольких костерках. За моим сегодняшним визитом стоит определенная цель, но пока что я терпеливо выжидаю.

Ясное дело, что они и сами начнут говорить об этом.

Тамачеки переговариваются между собой, после чего Кара обращается ко мне:

- Шеф...

Улыбки, помощники кивают головами и смеются.

- Шеф, эти девушки - туристки?

В Африке появление туристов пока что в новинку. Слово, название этого нового племени, им уже известно, только оно для них пока что ничего не значит. Как им объяснить? Путешествовать, чтобы увидать что-то новое, ездить повсюду ради удовольствия - эти понятия для здешних жителей слишком сложные. Ведь это очень простые типы. Они знают лишь свою округу. Только лишь поэтому они и верят во все, что я им говорю, и я этим пользуюсь.

Улыбаясь во весь рот, все пододвигаются поближе. Глаза блестят. У негров, впрочем, замечаешь только это: огромные глаза и зубы.

- Эти девицы - это есть нехорошо!

- Нехорошо.

Все покачивают головами. Улыбки куда-то исчезают. Это есть нехорошо. Оба моих черномазых тоже придвигаются поближе. На головах у них все те же шапки. Металлические цифры отблескивают в свете костра.

- Эти девицы ни на что не пригодны.

Теперь уже все ждут объяснений. Они понятия не имеют про европейскую женщину. Их собственные либо ходят, заслонив лицо, либо у них вырезаны клиторы, чтобы не морочили головы. Любовь по-европейски для них это абстракция. Сами они трахаются по-быстрому, всухую, лишь бы обеспечить себе потомство - вот и все. К тому же они ужасно консервативны - даже и не пытаются прикоснуться к тому, что у женщин между ногами, даже и знать не желают, как это выглядит. В подобной ситуации я пытаюсь объяснить им, пользуясь жестами.