Анатомия Меланхолии - Роберт Бёртон

странах: какое неисчислимое количество пищи мы поглощаем во время застолий[703]; поистине я могу после этого с полным основанием сказать, что это никакая не щедрость, не гостеприимство, поскольку им на каждом шагу злоупотребляют, а скорее крайняя расточительность, обжорство и мотовство, самый настоящий порок, который влечет за собой долги, нужду и нищету, наследственные болезни, поглощает все состояние и приводит к нарушению полезной для тела температуры. Могу еще к этому присовокупить непомерные расходы на строительство причудливых башен, аллей, парков и прочего, азартные игры, чрезмерность в удовольствиях и чудовищную расточительность в одежде, вследствие которой они принуждены объявлять себя банкротами и незаметно уползать в долговую яму. Сеселлий, к примеру, называет в своем «Французском государстве» три причины, вследствие которых тамошняя знать так часто разорялась: во-первых, потому, что у них было столько взаимных тяжб и раздоров, продолжительных и дорогостоящих, что обычные адвокаты в конце концов выкупали их владения. Второй причиной было их расточительство, они жили не по средствам, а посему были проглочены купцами[704]. (Французский писатель Ля Нова{606} приводит пять причин бедности своих соотечественников и приходит почти к такому же выводу, справедливо полагая, что если бы разделить французское дворянство на десять частей, то обнаружилось бы, что восемь из них значительно ослаблены распродажами, закладами и долгами, а их поместья находятся в полном расстройстве.) «Третьей же причиной, — по мнению Сеселлия, — были чрезмерные излишества в одежде, поглотившие их доходы». Насколько это относится к нам и в какой мере соответствует нашему положению вещей, судите сами. Но об этом где-нибудь в другом месте. Это все равно как в человеческом теле: если болезнью поражены голова, сердце, желудок, печень, селезенка или какой-нибудь другой орган, страдают и все остальные; так вот, то же самое происходит с экономическим организмом. Если глава семьи — ничтожество, расточитель, пьяница, развратник, игрок, может ли при этом семья жить в довольстве? Ipsa si cupiat salus servare, prorsus non potest hanc familiam[705], как говорит в комедии Демея{607}. Сама осторожность не сумеет тогда от этого уберечь. Добрый, честный, трудолюбивый человек то и дело бранится со своей женой — болезненной, бесчестной, нерадивой, глупой, пренебрежительно ведущей себя с его другом, заносчивой, язвительно насмешливой, похотливой, расточительной бабенкой, — все это ведет к их неизбежному разорению; или же если нравом своим супруги представляют полную противоположность: он — бережлив, она — транжира, он — умен, она — глупа и с придурью, какое тогда может быть между ними согласие? Подобно дрозду и ласточке в басне Эзопа, у такой пары вместо взаимной любви и ласкового убеждения только и слышишь «шлюха» и «вор», да стулья швыряют друг другу в голову. Quae intemperies vexat hanc familiam?[706] [Что за безумие обуяло такое семейство?{608}] Все навязанные браки приводят обычно к таким последствиям, а если в этом отношении все обстоит благополучно и супруги живут друг с другом в любви и согласии, то у них могут быть непокорные и своевольные дети, которые устремляются по дурному пути; жизнь родителей лишается тогда всякого покоя, и они то и дело слышат: «Сын у них — вор, мот, а дочь — потаскуха»[707]; а то еще мачеха[708] или невестка причиной семейного разлада; причиной многих мучений в семье служат также недостаток средств[709], долги, денежные обязательства, раздоры из-за права наследования, вдовьей части имущества, доли завещания, полагающейся наследникам, ежегодных выплат потомкам, которые уже не позволяют этим последним жить с той же пышностью, что и их предшественники, воспитывать и одарять своих детей соответственно их призванию, рождению и знатности, но при всем том они не желают опускаться и жить применительно к своим нынешним возможностям[710]. Нередко также к этому добавляется и ряд других затруднений, лишь усугубляющих перечисленные прежде, — неблагодарность друзей или их немощность, скверные соседи, нерадивые слуги, servi furaces, versipelles, calidi, occlusa sibi mille clavibus reserant, furtimque raptant, consumunt, liguriunt[711] [вороватые рабы, пронырливые, лукавые слуги, проникающие сквозь тысячу запоров; они расхищают, пожирают и выбирают самые лакомые куски]; всякого рода случайности, подати, пени, обременительные, связанные с расходами должности, ненужные траты, развлечения, имущественные потери, недоброжелательство, соперничество, частые званые вечера, убытки, поручительства, болезни, смерть друзей, та пропасть, которой никому не избежать, непредусмотрительность, скверное ведение хозяйства, беспорядок и расстройство в делах, вследствие которых люди неожиданно оказываются по своему имущественному положению на самом дне и, сами не сознавая того, устремляются в безвыходный лабиринт долгов, забот, неприятностей, нужды, горя, досады и самой меланхолии.

Разговор о семьях я на этом завершил, а теперь коротко остановлюсь лишь на некоторых из существующих в обществе сословий и состояний. Самыми обеспеченными, счастливыми, веселыми и беспечными являются, согласно всеобщему мнению, государи и знатные люди, коим будто бы неведома меланхолия; однако желающих узнать об их заботах, несчастьях, подозрениях, зависти, неудовлетворенности, безрассудствах и безумии я отсылаю к сочинению Ксенофонта «Тиран», в котором царь Гиерон пространно рассуждает об этом предмете с поэтом Симонидом{609}. Правителей, больше чем кого бы то ни было, постоянно терзают опасения и тревоги, притом до такой степени, что, как он признался у Валерия[712]{610}: «Если бы ты знал, какими заботами и несчастьями подбита эта мантия, то не стал бы унижаться, чтобы надеть ее на свои плечи». Но если даже и предположить, что их положение прочно и они не ведают тревог и недовольства, так ведь слишком часто они лишены при этом разума и ведут себя крайне безрассудно[713]. Прочитайте все наши исторические сочинения, quos de stultis prodidere stulti [написанные глупцами о глупцах], все эти «Илиады», «Энеиды», «Анналы»{611}, — о чем они повествуют? Поистине

Stultorum regum, et populorum continet aestus

[Много неистовых дел безрассудных царей и народов]{612}.

О том, насколько они безумны, насколько бывают свирепы и по какому ничтожному поводу, насколько безрассудны и опрометчивы и насколько слепы, свидетельствует едва ли не каждая страница.

Delirant reges, plectuntur Achivi.

[Сходят владыки с ума, а спины трещат у ахейцев.]

После государей следующими по выпадающим на их долю несчастьям и тревогам, по совершаемым ими всевозможным безрассудствам надобно назвать знатных особ; поистине, procul a Jove, procul a fulmine{613} [чем дальше от Юпитера, тем дальше