Deng Ming-Dao - ХРОНИКИ ДАО

Прибыв на железнодорожную станцию в Тайшань, Сайхун сел на дряхлый автобус, который направлялся к подножию горы. Со времени его встречи с Бабочкой прошло уже четыре дня, и он считал вопрос решенным. Оставалось только воссоединиться с братьями-монахами и вернуться в Хуашань. Сайхун чувствовал удовлетворение от выполненного задания: он много путешествовал, немало повидал, встречался с необычными людьми и вышел победителем в нескольких трудных поединках. Вот такая жизнь ему нравилась. Он чувствовал себя настоящим воином, знатоком боевых искусств – человеком, который живет ради приключений. Рыцарем, который борется за правду и справедливость. Со временем он может стать членом братства незаурядных людей вроде его учителя и тех, кого он повидал в пекинской чайной. День выдался пасмурным, туманным. Вершина Тайшань накрылась полупрозрачной кисеей дымки. Сайхун договорился с Уюном и Уцюанем, что они встретятся не на самой вершине, а на соседней горе пониже. На менее хоженом, восточном маршруте к Тайшань находился Храм Тройного Янь. Там и встретились три товарища. Сайхун рассказал братьям о своей встрече с Бабочкой. Теперь они могут возвращаться, Хуашань останется вне опасности, и они использовали лишь немногим более двух месяцев из срока, установленного Цинъи.

– Ты что – рехнулся? – яростно напустился на него Уцюань. – Ты мог схватить ублюдка, а вместо этого отпустил его?!

– Да-а, ты совершил серьезную ошибку, – добавил У юн.

– О чем это вы? – изумился Сайхун. – Это было просто недоразумение. Его обвинили в совершенно недоказанных преступлениях. Кроме того, Бабочка дал мне слово, что будет вести тихую и скромную жизнь.

– Глупый ты малец! – укорял старший брат. – Да он никогда не изменится! И ты позволил ему охмурить тебя!

– Охмурить меня? – Сайхун покраснел от гнева. – Это невозможно. Я не один год занимаюсь медитацией, и разум мой силен.

– Так открой глаза, тупой медитирующий монашек, – едко бросил Уюн. – Ты все еще неспособен отличить белое от черного.

– Нам приказали привести его обратно, – продолжал Уюн. – Ты все испортил. Теперь нам придется начинать сначала.

– Нет! – воскликнул Сайхун. – Дайте ему шанс. Он обещал остановиться. Я знаю его с детства – он не станет лгать.

– Какой же ты наивный! – изумился Уюн. – Даже если это было бы правдой, он все равно должен быть наказан за прошлые прегрешения.

– Но ведь они уже в прошлом, – с нажимом произнес Сайхун.

– Для меня это не имеет значения, – ответил Уюн, – я должен выполнить данное мне приказание.

– Я согласен с ним, – вмешался брат.

– Давайте вернемся обратно. Великий Мастер нас рассудит, – в отчаянии предложил им Сайхун.

– И явиться к нему с пустыми руками? – во взгляде Уюна светился сарказм. – Вот тогда ты и узнаешь, что такое настоящее наказание!

– А Ду? – в свою очередь спросил Уцюань. – Ты же договорился с ним. Теперь и он будет охотиться за нами.

– Я передал ему только три книги! – закричал Сайхун. – Поскольку я не забрал Бабочку из поместья Божественного Орла, сделка аннулируется.

– Но ведь книги остались у него.

– Я сохранил две последние. Все техники описаны именно в них. Первые три – чистая теория. И я верну их нашим старейшинам. В конце концов, мы потеряли не так уж много.

– Если не считать времени и Бабочки, глупый щенок! – взорвался Уюн. – Неужели ты не понимаешь, какую кашу ты заварил?!

Сайхун промолчал, чувствуя неожиданный страх. Впервые он задумался, насколько он был неправ, позволив Бабочке уйти. Там, в саду, все казалось таким простым; теперь же он был ни в чем не уверен.

Внимательно поглядев на него, Уюн немного смягчился.

– Ладно, сделаем так: мы проследим за ним, наблюдая за деятельностью банды «Зеленого Круга». Если окажется, что он действительно исправился, мы вернемся за советом к Великому Мастеру. Если же этого не произойдет, у нас еще останется время на его поимку.

Уцюань кивнул. Сайхун также согласился. Он ничего не сказал. Чем больше он размышлял над этим, тем хуже становилось у него на душе.

Судя по всему, в последующие дни удача отвернулась от них – поезда совершенно выбились из графика, а Бабочки и след простыл. Они медленно двигались на юг по направлению к Янцзы, изо всех сил утешая себя наивной надеждой, что Бабочка обязательно должен появиться среди членов «Зеленого Круга». Постепенно появились кое-какие сведения.

Китайцы казались нацией шпионов и соглядатаев. Сайхуи всегда ненавидел это качество в людях, но теперь он даже был благодарен ему. Страна полнилась людьми, каждый считал своим долгом вмешиваться в дела других, и практически в любой ситуации можно было найти свидетеля любого события. В тайном мире подобное любопытство служило главным источником информации. Чтобы получить нужные сведения, достаточно было хорошо заплатить.

Вскоре начали появляться все новые факты; они свидетельствовали о том, что Бабочка не только не перевоспитался, но наоборот удвоил свои усилия. Когда троица прибыла в Янчжоу, появились еще более беспокоящие слухи. Бабочка убил нескольких политиков в Шанхае, а теперь, пытаясь скрыться от возмездия, заодно сопровождал вверх по Янцзы груз опиума.

Сайхун узнал об этом с тяжелым сердцем. Теперь ни о каких чувствах не могло быть и речи – ему пришлось согласиться с тем, что брат оказался обыкновенным гангстером. Значит, до этого он постоянно обманывал себя! Каким-то образом ему даже удавалось воспринимать поиски Бабочки, как крестовый поход за правдой. Теперь же это казалось обычной и угрюмой полицейской работой. Дело оказалось не просто обыденным – оно заставило Сайхуна обратиться лицом к кошмарной действительности.

Бабочка направлялся к Чжунцину. Если он окажется там, поймать его будет невозможно. В городе были Ду Юэшэнь и Чан Кайши, так что трех монахов там наверняка просто убьют. Нужно было отловить Бабочку как можно быстрее. Шпионы доложили, что Бабочка будет ночевать в Нанкине. Именно там три монаха и решили устроить засаду.

Нанкин был большим городом, широко раскинувшимся на южном берегу Янцзы. Это был промышленный центр, большой порт и древняя столица. Нанкин входил в число восьми Древних Столиц Китая, и до сих пор в нем можно было увидеть остатки крепостных стен, а рядом с городом еще сохранились усыпальницы династии Мин. Одно время Чан Кайши даже сделал Нанкин своей временной столицей, но в декабре 1937 года в результате кровопролитного сражения японцы с позором изгнали его оттуда. То был последний раз, когда Нанкин – Южная Столица – мог надеяться соперничать с Пекином – Северной Столицей.

Большая часть города была разрушена практически до основания, чего не произошло в Пекине. Война уничтожила многие городские кварталы целиком. На местах бывших улиц до сих пор виднелись груды обломков и полусгнившие тела. Сгоревише коробки домов, груды камня и дерева иа месте прежних зданий, вырубленные под корень деревья, мосты и железнодорожные пути в паутине колючей проволоки – таким тогда был Нанкин. Повсюду можно было встретить калек – с грязными лицами, выбитыми зубами и непросыхающими от слез глазами, они брели куда-то, тщетно надеясь на эти свои дома. Попрошайки. Мошенники. Деклассированные элементы. Никто в Нанкине не избежал столкновения с войной. Японская армия до сих пор удерживала город; оккупанты патрулировали улицы, убивая всех, кто им чем-то не понравится. Здесь уже не было места ни воинской доблести, ни справедливости, ни героизму. 

Долгие часы Сайхун ожидал в битком набитой гостиничной комнате на втором этаже. Когда-то это путешествие началось крестовым походом во имя воинской чести. Тогда он был родовитым воином, разодетым в шелк и нефрит. Тогда он официально просил тайный мир боевых искусств засвидетельствовать великое правое дело, за которое он боролся. Почему он не раскрыл глаза пошире еще в Цюфу! Половина старейшин давно превратились в дельцов; впрочем, бизнес стал уделом и армейских чинов. Он сражался храбро, демонстрировал героизм, но в это же время подлецы и негодяи декларировали те же святые идеалы. Теперь он видел, что мир принадлежит таким, как Ду Юэшэнь и что недавние воины успели превратиться в бандитов, вооруженных огнестрельным оружием.

Стряхнув с себя эти мысли, Сайхун решил вернуться в настоящее. Он выглянул в окно во внутренний дворик с балконами. Когда-то стены госги-ницы были белыми, теперь их покрывала сажа и мутные разводы от дождя. Сайхун посмотрел на Уюна и Уцюаня: братья тихо насупились, сжимая в кулаках вынутые из ножен мечи. Бабочка был в номере через двор напротив. Его поимка была лишь делом времени.

Когда завечерело, в комнате напротив зашевелились. Вскоре оттуда вышло несколько мужчин; одним из них был Бабочка. Сайхун кивнул головой своим товарищам. Они аккуратно вышли на улицу и подкрались к балкону. Сайхун вышел из комнаты, держа в руках четырехфутовую духовую трубку. Взглянув иа брата, он замер, потом медленно и глубоко вдохнул, словцо сдерживая рыдания. Сайхун набирал воздух в грудь, пока не почувствовал, что комок подкатил к гортани. Потом резко вытолкнул внутрь тонкой труб-ки все свои сожаления, идеалы и чувства.