Пионерский гамбит - Саша Фишер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Значит так, — Сергей Петрович прошелся перед нами, заложив руки за спину. Теперь на нем была брезентовая штормовка. А его рюкзак стоял на скамейке. В отличие от наших «шариков», это был видавший виды оранжевый «Ермак» с алюминиевой рамой. Сверху на него была навьючена самая большая из палаток. И оба топора приторочены с боков. Тоже, конечно, сомнительная штука с точки зрения удобства, но уж точно лучше, чем наши угробища. — Наш с вами поход начинается. Напоминаю, что сейчас мы выйдем за территорию лагеря, первый привал у нас с вами через час, там же мы и позавтракаем. По моим расчетам это должно быть в самом начале туристической тропы, как раз в том месте, где мы сойдем с дороги. Если вы поранитесь или почувствуете себя плохо, обращайтесь к Вере Ивановне, у нее наша отрядная аптечка, зеленки и лейкопластыря там хватит на всех. График дежурств по мытью посуды и приготовлению еды Ира Шарабарина уже составила, когда мы дойдем до нашей стоянки, она его озвучит. Есть вопросы?
— Неа… — нестройно ответил отряд, и все покачали головами. Кто-то уже держал лямки рюкзаков руками.
— Второй отряд, к походу готов? — бодро спросил Сергей Петрович.
— Да! — гораздо более слаженно отозвался отряд.
— Тогда выступаем! — он направился к своему рюкзаку, присел с ним рядом, сунул руки в лямки и, крякнув, поднялся.
Мой отец повел нас совсем даже не к главным воротам, а куда-то за столовую, где оказались еще одни ворота, к которым вела вполне такая накатанная лесная дорога. Очевидно, по этому пути в лагерь доставляли продукты. Чтобы не тревожить пионеров проезжающими по территории грузовиками.
Игорь нагнал нас практически у самого выхода. Бегом.
— Уф, чуть было не проспал! — он поравнялся в Сергеем Петровичем и быстро пожал ему руку. Мне хотелось посмотреть на реакцию Веры, Елены и Шарабариной, но с моей места в строю мне не было видно ни одну из них. Кроме того, почти все мое внимание уходило на клятый рюкзак, впивавшися лямками в плечи.
Заспанный хотейчик-завхоз поднялся с чурки, выполняющей у «продуктовых» ворот роль скамейки и загремел ключами.
— Хорошо, что успел! — Сергей Петрович разулыбался. — А то я дорогу до стоянки только по карте смотрел, так что будешь провожатым. Иди вперед, а я замыкающим. Прослежу, чтобы никто не отстал и не потерялся.
— Эй, второй отряд, а может песню? — бодро спросила Вера Ивановна. Ее рюкзак тоже отличался от наших. Он тоже был брезентовым и без рамы, но продолговатым, а не круглым. И как-то лучше держал форму. Может быть, сшит на заказ. А может просто другая модель. Для продвинутых туристов.
— Не надо, Вера Ивановна, — Сергей Петрович распахнул одну из створок ворот. — Нам сегодня идти около двенадцати километров, надо поберечь дыхание и силы.
— Вы там осторожнее будьте, — выдал нам напутствие завхоз.
Мы все той же цепочкой вышли за ворота и пошагали вслед за Игорем. Дорога петляла между деревьев, наш лагерь не был ее конечной точкой. Она вела в обе стороны, но куда — в лесу было непонятно.
Идти было трудно. Кажется, я как-то неправильно сложил рюкзак, и одна из банок все-таки проскользнула к спине. Или просто спальник оказался настолько тощим, что края жестяной банки ее продавливал и упирался мне в ребра. Дурацие лямки. Мне все время хотелось их подтянуть, но такой опции этот рюкзак не предоставлял. Очевидно, советские туристы должны были сходить с конвейера одинаковыми. Интересно было бы посмотреть на тех, кому такой рюкзак тащить было удобно.
Шумные возгласы и перекрикивания, с которыми наш отряд стартовал от своего корпуса, минут через пятнадцать стихли. Все шагали молча. Стройная цепочка растянулась, самые спортивные вырвались вперед, все остальные растянулись, наверное, на целый километр. Я был среди вторых. Не хватало Кириллу Крамскому силенок, чтобы переть вперед. Или мне не хватало. Или нам обоим… Не могу сказать, что в своей прошлой жизни хоть когда-то любил ходить в туристические походы. На лбу выступил пот, несмотря на прохладу, кеды внезапно показались совершенно неподходящей обувью. Ощущение было такое, что я иду босиком. Каждый камешек и каждая ветка ощущались в полной, так сказать, мере. Нда… Может если бы у меня были трекинговые ботинки и анатомический рюкзак, идеально подгоняющийся по спине, жилось бы легче. Я вздохнул, наклонился еще ниже, чтобы дурацкий рюкзак практически лежал у меня на спине. Так узкие лямки не так больно врезались в плечи. Я сунул под них ладони и изо всех сил старался не пыхтеть, как паровоз. Сдул с носа капельку пота. Бросил взгляд назад. Ну хоть не самый последний, и то ладно.
По краям дороги росли запыленные кусты. Пасмурное небо иногда проглядывало через верхушки деревьев.
Потом дорога приблизилась к забору той базы, где мы пололи пионарий. Некоторое время мы топали вдоль металлической ограды. Двое пожилых постояльцев санатория даже остановились на аллейке, чтобы поглазеть на непривычное зрелище — строй подростков под рюкзаками, вышагивающий мимо по лесу.
Я смотрел на свои ноги в кедах и бубнил про себя все подряд известные считалочки. Потом, когда они мне надоели, взялся вспоминать песенки с подходящим ритмом. И ждать, когда же, черт возьми, я уже привыкну к этому клятому рюкзаку или у меня откроется второе дыхание. Но легче не становилось. А вот хуже — да. Почему-то начала побаливать голова. На правой пятке пульсировало нарастающее неудобство. Кажется, мозоль. Вот блин! Ну как же так? Эти кеды я таскаю уже довольно давно. Я в них и ходил, и бегал, и лазил на дерево. И все было нормально. Но стоило выйти в поход, как что-то сразу же пошло не так. Надо будет попросить у мамы лейкопластырь…
Длилось это все, кажется, уже целую вечность. Считалочки и песни в голове довольно быстро закончились, так что приходилось просто считать шаги, глядя на грязно-белые носки своих кед. Потом я сбился в подсчете, и решил, что простого «раз-два, три-четыре» будет достаточно.
Где-то на половине тоскливой шагающей вечности впереди что-то поменялось. Кажется, мы сворачивали с накатанной лесной колеи на тропу. Значит, скоро будет привал.
А привал — значит
