Другие правила - Валерий Большаков

— Хрен вам, а не репликатор! — выкрикнул кто-то, задыхаясь, и Тхакур вскинул лазерник.

— Это Черняк! — заоглядывался Вожжеватов. — Его голос!

— Хрен вам, а не репликатор!

В синтезаторной грохнуло, сыпануло искрами, и повалил дым. Из густых клубов иноходью выбежал серворобот с четверкой на спине.

— Хрен вам, а не репликатор! — выкрикнул кибер, прытко, зигзагами побежал и юркнул за толстую башенку химреактора.

— Тхакур, блокируй Регенерационный, — приказал Локи.

— Понял…

— Всю смену загонишь в сауну. Сейчас Гереро очередь…

Если биостанцию с ее агрокуполами и хлорелловыми плантациями можно было назвать чревом системы «Большой Сырт», то технический купол был ее сердцем, ее легкими, ее почками, печенью и так далее — отсюда в купольные города поступали кислород, вода и энергия.

Каждые пять часов в техкуполе сменялось 250 человек — кибернетистов, инженеров-контролеров, операторов. Смену из города-порта и из Соацеры подвозили электробусами, по подземным магистральным туннелям, выплавленным в базальтах на глубине двадцать метров. Электробусы шли строго по расписанию, люди выходили на остановке «Техкупол» и спешили на работу.

Тридцать лет подряд по этим человечьим приливам и отливам можно было часы сверять. Люди собирались потихоньку, холостые — в общежитиях, семейные — в отдельных модулях. Заказывали по Линии Доставки комплексные обеды, спешили на остановку, ехали минут пять от порта или минут десять от Соацеры, обмениваясь по дороге информацией или просто травя анекдоты, выходили, принимали дежурство, работали… И ничто, никакие великие потрясения и переустройства не могли нарушить этот заведенный порядок. Потому как и шохо, и хомо, и работникам, и неработающим — всем одинаково надо было дышать, пить и греться.

Директор системы Гереро первым внес сбой в этот отлаженный механизм. И началось все не в длинных блоках общежитий на Главной, и не в жилых модулях дома-города под куполом Соацеры, а в маленьких трехкомнатных коттеджиках за Голубым парком, где селились ведущие специалисты системы. Ровно за час до смены закурлыкали видеофоны у старшего планетолога и план-энергетика, у начальника ракетодрома и коменданта города-порта. Чуть ли не сотня руководящих работников Сырта, вплоть до начальника социального сектора и заведующего детской колонией, нажали клавишу приема, и вершитель третьего разряда Восемь объявил, что спецрейсом с Земли на Сырт прибыл генеральный инспектор МУКСа Халид ибн аль-Йазид и созывает производственное совещание в ЦПУ техкупола. Явка строго обязательна.

Выключая видеофоны, начальство ругалось, сердилось, недоумевало, пожимало плечами, вздыхало, кряхтело, но слезало-таки с диванов, покидало кресла перед СВ, натягивало комбинезоны и, объясняя женам или подругам, почему оно не успевает «пообедать по-человечески» (или сбегать в распределитель за хлебом, или сходить повидать любимую тещу), шло на остановку, доезжало до техкупола, поднималось по пандусу в ЦПУ…

Поднимались начальнички и знать не знали, ведать не ведали, какие впереди их ждут испытания, чья воля, чужая и недобрая, изготовилась уестествить их, подминая и подменяя личности. Превращая людей — хороших и с порчинкой, зануд и компанейских, храбрых и малодушных, умниц и недалеких, безнадежно влюбленных и счастливых в браке, мечтателей и скучных — в рабов-исполнителей, беззаветно преданных «пурпурному делу, идеалам технологической контрреволюции и лично Локи»…

Первым вызвали спецуполномоченного по проекту «Марс» Йенсена. В огромном зале ЦПУ Ларс Юльевич увидел непривычную картину — у протянувшихся вдоль стен панелей с рабочими экранами и мнемографиками сидел только один человек. Сверхчеловек. Локи — точно такой, как на стереокартинке в «Вокруг света». Страшненький гоблин.

— Я не гоблин, — взял его мысль Локи, — и не упырь. Не будьте мистиком.

— Что вы хотите? — спросил Йенсен с хрипотцой в голосе.

— Того, чего хочу я, — раздельно сказал Локи, — вам не понять.

— Это почему же? — Йенсен постарался расправить худые плечи и втянуть животик.

— Недостанет маленьких серых клеточек…

Локи смотрел на Йенсена не мигая, словно в гляделки играл. Ларс Юлиус вдруг пошатнулся, лицо его разгладилось и потеряло всякое выражение.

— Твое имя? — резко спросил Локи.

— Исполнитель восьмого разряда Один! — представился спецуполномоченный.

— Ступай в библиотеку-лабораторию и жди там.

— Слушаюсь!

— Следующий!

Следующим оказался старший инженер регенерационного завода Масуо Симода, коротышка азиатского типа, с розовой шеей и ровным пробором на гладкой круглой голове.

— Успокойся, — сказал ему Локи, — никто не собирается тебя убивать. По плану мне требуются верные и преданные слуги, сначала высшее звено, потом все остальные — я же тоже не машина…

— Тогда лучше убейте! — воскликнул Симода. Волна холодной злости прошла по Масуо, обдала голову. — Я не хочу терять себя!

— Ах, какой надрыв! — сказал Локи без намека на улыбку. — Какие шекспировские страсти! Во-первых, никто тебя не спрашивает, что ты там хочешь. А во-вторых, никуда не денется твое драгоценное «Я», успокойся. Я только заложу в твоем мозгу новую сеть нервных связей, сформирую новую личность, сильно упрощенную копию моей собственной. А старая подчинится ей, мы ее временно вытесним. Любопытный случай полиментализма… Твое имя?

— Исполнитель восьмого разряда Два!

— Подожди в библиотеке-лаборатории… Введите следующего!

Подмена администраторов и инженеров исполнителями восьмого разряда закончилась в три. Руководители высшего и среднего звена по-прежнему сохраняли рафинированность и решпект, вот только… Они словно выцвели с лица, утратив склонность к любви, склонность к труду… Хотя так тоже нельзя говорить. Их тела более не подчинялись им. Они все видели, но смотрели, поворачивая за них головы, чужие. Они все слышали, несчастные бестелесные «души», но речи были лишены — их организмами управляли новые личности, нежестко закодированные на живые мозги Валериев Константиновичей, Сергеев Ивановичей, Николаев Евгеньевичей…

…Это было ужасно. Йенсен не чувствовал себя. Совершенно. Ни ног не чуял, ни рук, ничего. Воспринимал зрительные образы, но даже моргнуть не мог. Зато видел мысли подсаженного «эго». Видел не зрением, а как-то иначе — мозгом, что ли? Мысли эти были как туманная скоропись — разноцветные слова накладывались, сливались, вились слабо светящимися строками или тонули в скачущих пятнах, заплывали неясными образами. Заметим, видеть-то он их видел, но не понимал, прочитать не мог. Припомнив свое увлечение психофизикой, Йенсен сосредоточился, пытаясь войти в психодинамический резонанс с подсаженной личностью. Способности к метапсихологическим фокусам у Ларса Юлиуса всегда были ниже среднего, но уж очень сильно возжелал он вернуть власть над «родным» организмом. Наверное, поэтому у спецуполномоченного что-то и началось получаться. Он прочел мысль. Чужую. Примитивную мыслишку: «Поесть бы…» Перепутать Йенсен не мог — сам он о чем угодно думал, только не о еде. Какая еда может быть? Вкус не ощущается, аппетит отсутствует. Даже противной изжоги, и той не чувствуется.