Барон по призванию. Путь дворянина - Владислав Игоревич Миронов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дело серьезное. – поддакнул Томас, пришедший наконец в себя. – Поэтому мы сидим тут, в полумраке, ожидая, как бы он не сцапал…
– Ради Мидры, ваше благородие! Возьмите себя в руки, право же! – воскликнул Джоза. – Что ж, вижу, дела ваши хуже некуда, господа капитаны.
– Вы сказали, что являетесь первоклассным следопытом, – как бы намекнул капитан стражи. – Мы понимаем, что ваша миссия не терпит отлагательств, однако мы бы сейчас же организовали поиски Северина, если бы вы, в свою очередь…
– …Помог найти Дровосека? – закончил предложение Джоза. Он задумался. По его заданию младшие агенты Алаин и Свиллер сейчас осматривали города Гольдли и Биркенталь, поэтому отправляться куда-то еще, кроме Эгте, было пока бессмысленно, а без помощи местных стражников и «коршунов», да еще и с убийцей за углом, ловить было нечего. Выбора не оставалось.
– Ну, хорошо. Я сделаю, что смогу, господа. Я же прошу вас связаться с другими бюро КОРШ и потребовать доклада от моих людей с такими же бумагами, как у меня, если младшие агенты уже прибыли.
– Рад, что вы согласились, герр Джоза, – прохрипел Тилльтон. – Я полагаю, вам необходимо осмотреть место последнего инцидента? Тела судьи и казначея уже давно убрали, но труп моего двойника все еще лежит у меня дома. Разрешите отвести вас туда.
– Конечно. Ведите, герр Тилльтон. До свидания, герр Томас.
– Однако сначала я приглашаю вас пообедать, мой друг. Вы бледны и измождены. Позвольте угостить вас горячей пищей и изысканным вином, дабы поднять дух, прежде чем мы займемся делом.
Джоза прислушался к своим потрохам и тут же потерял равновесие. Голод определенно давал о себе знать. Господа попрощались.
– Ваших людей вы можете отправить в казармы на западе города. Пусть скажут часовому, что их направили отдыхать, – пробасил герр Фалк, и солдаты Джозы удалились после подтверждающего кивка командира.
Сам же Джоза сел в экипаж со своим новым товарищем, и извозчик повез служивых по широким улицам, выложенным камнем, местами деревом, или посыпанным галькой, но едва ли подобные меры имели смысл. Повреждения, оставленные на теле города ливнем, что обрушился полтора дня назад, все еще не исчезли. Напротив, горожане непрерывно месили грязь и мутили воду в лужах, содрогаясь от неприятно прохладного осеннего ветра. Все вокруг было в слякоти: люди, вещи и товары, которые они несли на себе, их повозки и кони покрылись застывающим слоем увлажненной пыли. Бочки, внутри которых недовольно бултыхалось вино и которые безжалостно катили по земле, тоже оказались покрыты толстым слоем земли и помоев. Влажность, вызванная близостью к широкому водоему, осенью и непогодой, царствовала повсюду.
Но вот экипаж, преодолев опасное болото, растекшееся на улицах Ореншпиля, наконец добрался до двухэтажного здания, как нельзя более подходящего к общему виду густонаселенного порта. Овальная форма крыши напоминала перевернутый корпус судна, а может, им некогда и являлась. Дом будто щурился от ветра и капель маленькими глазами-окнами и скалил рот деревянной лестницей, разделенной на два пролета и огибающей заросшую плющом статую непонятно кого или чего. От любопытных глаз жилище защищала шестифутовая каменная ограда, у ворот которой неподвижными фигурами стояли двое часовых.
– Прошу, герр Джоза. Это моя обитель. – Капитан Тилльтон обвел рукой свое имение и тут же указал на здание напротив. – По счастью, тут же находится приятная таверна, где мы сможем перекусить и согнать с вашего лица эту мертвенную бледность. Прошу, ваше благородие.
Рейнер негодовал. Три дня, которые он провел в спальне на кровати или у окна, казались бесконечно долгими, изматывали его безжалостным однообразием и безмятежностью, которая оказалась Рею совсем не по вкусу. По натуре деятельный барон не мог долго находиться на одном месте, потому как это приносило ему не только физический дискомфорт (тело так и просилось пройти пешком несколько кварталов), но и моральные страдания, а потому Рейнер негодовал. Лежа.
Спина болела неимоверно. Почти любые движения вызывали сильную тянущую боль в пояснице, и даже встать с кровати было невероятно трудно. Приходилось звать слуг, чтобы поесть, справить нужду или получить какую-то вещь, но большую часть до ужаса свободного времени Рейнер просто лежал и предавался воспоминаниям.
«Когда стану достаточно старым, чтобы мочиться в штаны, тогда и будете их на меня натягивать», – вспомнил он слова своего отца Адлера и невесело усмехнулся. Вспоминалась потерянная навеки управляющая Эльвира, миленькая служанка, вспоминался прямой и вытянутый, как струна, слуга Алькин, конюх Тодд, похлебка, которую варила кухарка Сина. Сгоревший, разграбленный солдатами Кляйн-Хохмауэр все еще всплывал перед глазами черным призраком, а вслед за ним всплывал замок Хохмауэр, находившийся так близко и так далеко. Какой-то день пути рысью, и Рейнер дома. Он снова увидит центральный двор за воротами, конюшню, где ржут лошади, а мальчик-конюх подкладывает скакунам сено, казармы для солдат гарнизона, где всегда слышны ругань, приказы, звяканье металла и окрики, дом для прислуги, пустующий до самого вечера, пока жители не вернутся из замка, корпус хозяина, где жили барон Рейнер со своей красавицей-женой Бертой и удальцом-сыном Эдгаром.
– Берта, – тихо прошептал Рейнер, не обращаясь ни к кому. Он коснулся медальона, висящего у него на шее, поднял его над головой, поскольку все так же лежал, откинул крышку и снова увидел маленький портрет. Маленький, но невероятно четкий. Каждая деталь, каждая морщинка и родинка Берты были прорисованы. Или просто память Рейнера дополняла образ? Он не знал и надеялся, что ему тогда попался воистину великий художник, потому что память рано или поздно подведет, а рисунок поможет сохранять образ любимой еще долго. Долго ли?
Раздался стук в дверь, и на пороге показался слуга, имени которого Рейнер не знал. Он поклонился и оповестил барона, что прибыл граф Витэ и сейчас просит герра Северина спуститься вниз. С этими словами слуга поспешил откланяться и снова исчезнуть. Рей, уже привыкший, что ему помогают в любых мелочах, ожидал, что слуга поможет встать на ноги, и растерялся, когда тот сбежал.
В коридоре послышался неясный шум, громкий шепот, и в дверь без спроса вошла Мария, которая приходила к Рейнеру чаще других и иногда развлекала его болтовней. Безымянный слуга тоже поспешил на помощь, осознав свою ошибку, и вскоре Рейнер, одной рукой опираясь на костыль, а другой на слугу, вышел из комнаты и героически одолел своего главного ныне врага – лестницу. На этот раз его повели не в столовую, а в гостиную, оформленную в белом и красном цвете. Повсюду висели картины, стояли статуи, но в этой комнате было больше мебели: шкафы, столики, кресла и даже небольшая сцена.
Войдя в гостиную, барон сразу увидел трех человек: Гоца, графа Витэ в дорожной одежде и еще одного.
