На семи холмах. Очерки культуры древнего Рима - Юрий Павлович Суздальский

Свои стихи Гораций объединял в небольшие сборники, и почти все, что поэт счел возможным выпустить в свет, сохранилось до наших дней.

Первый сборник стихов под названием «Эподы» содержал всего 17 стихотворений, написанных разными размерами, главным образом ямбами. Взяв за образец греческого поэта Архилоха, Гораций создает сатирические стихотворения.

Почти одновременно с «Эподами» Гораций создал два сборника «Сатир». Они содержали 18 стихотворений в гекзаметрах. Сам поэт называл эти стихотворения «Беседами». Если «Эподы» Горация были гораздо менее язвительными, чем ямбы Архилоха, то «Сатиры» его были еще более благодушными. Поэт рассказывал в них различные смешные эпизоды из своей жизни и мимоходом давал наставления и советы.

В центре творчества Горация — «Оды», написанные различными стихотворными размерами. Римский поэт берет за образец произведения великих поэтов Греции — Алкея, Сапфо, Анакреонта, Пиндара. Через 7 лет после выпуска в свет второй книги сатир Гораций издает одновременно три сборника «Од», в которых объединены 88 стихотворений. Десять лет спустя по просьбе Октавиана он издает еще одну, четвертую книгу «Од», куда включает стихотворения, прославляющие императора и его наследников — Тиберия и Друза.

В конце жизни Гораций выпускает в свет два сборника «Посланий». Они содержат 23 письма в гекзаметрах. Многие послания посвящены вопросам литературы: к Меценату, к Августу и «Послание к Пизонам» («Наука поэзии»), взятое за образец теоретиком французского классицизма Буало. Кроме того, до нас дошел «Юбилейный гимн», написанный поэтом по заказу Октавиана для праздновавшихся раз в сто лет вековых игр.

Гораций строго оценивал свое собственное творчество. После первых сборников стихов, которые принесли Горацию широкую известность, он все еще говорил, что не может считать себя истинным поэтом. Горация неоднократно просили написать героическую поэму, но он всегда отвечал, что для этого у него не хватит таланта.

После выхода в свет трех книг «Од» Гораций изменил оценку своего творчества. Он знал, что эти три маленьких сборника обогатили римскую поэзию произведениями подлинно прекрасными и совершенно оригинальными. Они расширили круг тем — лирика теперь отражала самые различные стороны современной жизни. Они наполнили поэзию мудростью — стихи поучали людей, как нужно жить. Они раскрыли новые удивительные возможности живого поэтического языка — стихи отличались красотой, благозвучностью, музыкальностью, причем раньше в римской поэзии многие стихотворные размеры почти не применялись. Гораций детально изучил метрику греческих лириков, применил ее к живому латинскому языку и создал великое разнообразие новых стихотворных форм. Он сравнивал свою работу над стилем, над музыкальной формой стиха с работой трудолюбивой пчелы, которая по капле собирает мед с благоуханных цветов.

Для Горация поэзия — источник величайшего наслаждения. Кто познал тайны поэзии, тот не захочет быть ни полководцем, ни победителем спортивных соревнований, его не прельстят ни богатство, ни власть, ни триумф победителя. Муза, вдохновившая поэта, приносит ему почет, и славу, и любовь молодого поколения:

    На кого в час рождения,

Мельпомена, упал взор твой приветливый,

    Уж того ни кулачный бой

Не прельстит, ни успех в конском ристании.

    И ему не сужден триумф

В Капитолии в честь воинских подвигов…

    Я горжусь — молодежь меня

Причисляет к своим лучшим избранникам,

    И с годами звучит слабей

Ропот зависти и недружелюбия.

    Муза, сладостным звоном струй

Переполнившая щит черепаховый,

    Кажется, бессловесных рыб

Ты могла б одарить голосом лебедя.

    Удивительно ли тогда,

Что показывают пальцем прохожие

    На меня? Если я любим,

Я обязан тебе честию выпавшей.

(Пер. Б. Л. Пастернака.)

Гораций считал своей заслугой, что он сделал римскую поэзию глубокой и мудрой по содержанию и безупречно прекрасной по форме. Он брал за образец не изысканную и внешне эффектную александрийскую поэзию, а лирику классической Греции. Песни греческих поэтов, в первую очередь эолийских поэтов Алкея и Сапфо, раскрывали подлинный мир человеческих мыслей и чувств. Гораций отразил мысли и чувства своих современников.

Памятник

…Всем, кому дороги песни,

Будешь ты близок, пока

    солнце стоит и земля.

Феогнид.

Две темы переплетаются в творчестве Горация: тема смерти и тема искусства. Человеческая жизнь коротка. Искусство бессмертно. Всякий должен стремиться взять у жизни столько радостей, сколько позволит судьба. Самые высокие радости дает творческий труд. Поэт счастливее своих современников: он умрет, но поэзия его будет жить вечно.

Этот мотив звучит в стихотворениях Горация, завершающих отдельные этапы его творчества.

Вторая книга «Од» завершалась обращением к Меценату, который не должен проливать слез на могиле поэта:

Не надо плача в дни мнимых похорон.

Ни причитаний жалких, ни горести.

    Сдержи свой глас, не воздавая

        Почестей лишних пустой гробнице.

Гробница его будет пуста, похороны он называет мнимыми, потому что поэт не умрет, а превратится в лебедя:

Вознесусь на крыльях мощных, невиданных,

Певец двуликий[43], в выси эфирные,

    С землей расставшись, с городами,

        Недосягаемый для злословья.

Превращение в лебедя — это образ, олицетворяющий бессмертие. Несмотря на низкое происхождение, Гораций счастливее знатных своих покровителей; его будут помнить всюду: на песчаных побережьях Африки, на бескрайних полях севера, на берегах Босфора и Черного моря, в горах Кавказа, среди скифов, испанцев и галлов.

Я, чадо бедных, тот, кого дружески

Ты, Меценат, к себе, в свой чертог зовешь,

    Я смерти непричастен, — волны

        Стикса меня поглотить не могут.

(Пер. Г. Ф. Церетели.)

Выпуская в свет три книги «Од» в 23 г. до н. э., Гораций полагал, что это будут последние стихи, которые он отдаст на суд читателя. Поэтому последняя, 30-я ода третьего сборника завершала, по мысли автора, весь его творческий путь. Так же как и в 20-й оде второй книги, Гораций здесь говорит о бессмертии поэта. В образной форме он оценивает свою поэзию, причем главной своей заслугой считает то, что он первый переложил эолийскую поэзию на латинский язык:

«Я воздвиг себе памятник, прочнее меди и выше царственных строений египетских пирамид. Так что его не может разрушить ни всеразъедающий дождь, ни свирепый Аквилон, ни бесчисленный ряд годов, ни бег времени.

Нет, не весь я умру! Лучшая часть моего существа переживет день моих похорон: слава моя будет возрастать до тех пор, пока на Капитолий восходят верховный жрец с безмолвной весталкой