Смоленское направление. Книга 2 - Алексей Борисов

Армия Генриха ввела в бой все свои силы, создав численный перевес в центре и, прорывалась к ставке Орду. Болеслав потерял практически всю пехоту, состоявшую из горняков Золотой горы, но упорно продвигался вперёд. За спиной уже был виден стяг Генриха, спешащий на помощь со своей дружиной и наёмными рыцарями, как верная лошадь пала. Отступавшие кочевники развернули коней и осыпали стрелами силезкую рать.

– Biegajcie! – Кричал Рысёнок во всё горло.

Едкий дым от тлеющих гнилых брёвен, с разобранной накануне землянки, сдобренной горчичными зёрнами, торфом, сырыми опилками и политых какой-то гадостью застилал поле позади польской рати. Сумлислав оказался в котле. Дышать было нечем, видимости никакой. Справа, на фланге, где смешались ополченцы, сдиравших с себя исподнее и прислонявшие тряпки ко ртам, дабы было возможно глотнуть очищенного от смрадного дыма воздуха, валились от вонзавшихся в незащищённые бока стрел. Связанные в ежи брёвна не пускали коней к стрелкам. Впереди удирающие во всю прыть степняки, а за ними уже грозно стучит барабан.

– Это ловушка! – Пронеслось в голове Сумислава.

– Biegajcie! – Крик раздался почти рядом.

Толстенький шляхтич, завернул коня и помчался влево, где ещё был свободный проход. Братец-близнец припустил за ним.

– Качинский, пёсий выкормыш! Будь проклят твой род. Все вперёд! Поднажмём, Генрих прорвал центр!

Но команда Сулислава запоздала. Качинские повели поредевшую тысячу прямо под удар Орду. Два свежих мингана степняков вмяли в грязь драпающих силезцев. Чаша весов польского войска стала терять гирьки удачи. А прорвись Сумислав немного вперёд, и Орду пришлось бы сдерживать двойной удар. Рыцари Генриха довершили начатое Болеславом и вместо беззащитных спин кочевников и последнего резерва встретились с отсупающим в полной панике правым флангом своей армии. Ряды смешались, сбились в кучу. Центр стал напоминать базар, где каждый идёт в свою сторону. Немцы Поппо стали организованно отходить, но не назад, а влево. Растягивая фронт, опасаясь повторной атаки Байдара.

Огромный красный стяг на высоченном древке с изображением лика Иисуса, привязанный за спину Егорки гордо реял над полем битвы. Боярин Рысёнок извлёк свой рог, поцеловал и что есть силы, дунул в него.

– Ррруумм! – Пронесся над Добрым полем сигнал Смоленского княжества.

Полк левой руки, брошенный, как расчитывал Байдар, под главный удар, не только выстоял, а сумел победить. Две с половиной сотни закованных в броню Смоленских дружинников пошли в атаку. Обойдя дымовую завесу, стальной кулак вклинился в тыл рыцарям Генриха.

– Урра! – Егорка орал и скакал за Рысёнком, вкладывая в петлю рогатки небольшой свёрток, плотно перетянутый синей лентой.

Английские рыцари, поставленные в арьергард, стали разворачиваться и изобразили некое подобие строя. Оруженосцы создали вторую линию, но контратаковать островитяне уже не поспевали. Русские были в пятидесяти шагах и наконечники их копий готовы были вонзиться в свои жертвы. Егорка на ходу запускал самодельные взрывпакеты прямо в центр изготовившихся к обороне рыцарей. Облака сизого дыма и грязно-сиреневые пятна стали украшениями на многих щитах, напрочь замазывая цветные рисунки гербов. Лошди поднимались на дыбы, сбрасывали седоков и старались умчаться в сторону. Оглушённые люди теряли ориентацию в пространстве, хватались за уши и пытались что-то кричать друг другу, поминая нечистую силу. Сами смоляне не успели испугаться, Егорка ещё в Копшивнице хулиганил, оставляя следы своего безобразия на бревенчатой стене избы местного старосты.Скакавший впереди Рысёнок был настолько увлечён атакой, что прижал голову к груди и не заметил яркой вспышки, разлившей мёртвенно-белый свет за плотным первым рядом англичан. Это был последний пакет. Эффект превзошёл все ожидания. Люди и лошади, смотревшие на свет, на минуту ослепли, а когда смоляне прорывали строй в центре, сопротивления не оказали.

– Смоленск, бей! – Боярин продырявил английского рыцаря, выбив того из седла и лишился копья. Следующего противника Рысёнок сшиб на землю ударом щита, выхватил меч и зарубил ещё одного, пытавшегося атаковать сбоку Егорку.

– Хоругвь береги! Куда прёшь?

– Так я это …, за тобой, боярин. – Испуганно пробормотал Егор и сбил своей палицей полосатое копьё, спасая шею коня воеводы.

Смоляне ещё рубили третью линию, а Рысёнок уже готовился выводить из боя свои сотни. Минуты замешательства прошли, резерв Генриха состоял сплошь из профессиональных вояк и сопротивление они оказали ожесточённое. Всё чаще стали падать с коней дружинники. Но это была уже агония силезкого войска. Аланская конница давила по всему центру, а братья Качинские уже были возле Мешко, крича, что всё пропало, Шепёлко убит и надо отступать.

Левый фланг силезкого войска встал. Сил продолжать наступление не было. И вроде, приказ об отходе не прозвучал, но голос Качинского Мечислав слышал отчётливо.

– Отходим! Стефан, вы с Анджеем прикрывайте. Передайте приказ, идём в Легницу, не бежим, держать строй!

Два рыцаря выдвинулись немного вперёд, увлекая за собой своих оруженоцев. Кочевники дали им пять минут передыха, сбились в стаю и атаковали, осыпая стрелами. Заслон выдержал первый натиск, с огромными потерями сумел отбить повторную атаку, но третьей не пережил. Стефан из Вежбной сломал свой меч, израненный конь, лежал рядом. Из оставшихся сил он бросился на добивающего его оруженосца степняка, стащил того с седла и свернул врагу шею. В этот момент на его шлем обрушился страшный удар боевого кистеня. Шишак слетел с головы, в глазах вспыхнул свет, а копьё, украшенное бунчуком из волос, вонзилось прямо в спину, раздирая старую кольчугу. Подоспевший на помощь своему отцу Анджей не успел буквально на одно мгновенье. Меч срубил голову убийце Стефана, но было уже поздно. Кочевники окружили храбреца. Два рыцаря, отец и сын легли на поле брани рядом, почти обнявшись.

Сулислав, воевода глоговский Клеменс, Конрад Конрадович и Ян Иванович прорывались к Генриху, раскидав аланцев, когда стяг князя пал.

– Если выживу, собственными руками разорву Качинских. Трусы! Как земля таких носит? Ян, умри, но спаси Генриха. – Сулислав развернул коня и, один, поскакал на на аланцев, увлекая за собой товарищей.

Конечно, безумная атака не смогла остановить напора кочевников, но у князя появилась возможность бежать. И если бы не две сотни смолян, отрезавших путь к отступлению, то так наверное бы и было. Генрих пересел на свежую лошадь, поданную ему его слугой Ростиславом, и следовал за Яном, прорубавшим дорогу среди степняков. Впереди развивался стяг смоленского княжества.

– Направо! Там не пробиться. За мной! – Крикнул Иванович, давая шпоры верному коню.

Золочёные доспехи Генриха были слишком привлекательной мишенью. Проскакав за Яном не более пятидесяти шагов, князь почувствовал, что лошадь шатается и вот-вот упадёт. Две стрелы застряли в крупе, а на шее коня затянулась предательская петля аркана. Ян уходил вперёд, Ростислав за ним и надежды на спасение не было. Генрих зарубил аланского сотника, убил двух десятников, но и сам, получив удар копья под правую мышку свлился на землю.

Ян обернулся назад, услышав многоголосый рёв сквозь шум битвы. Аланцы радовались смерти предводителя силезкого войска. Голова короля была водружена на длинное копьё и возвышалась над рядами кочевников. Рядом с Ивановичем остановился Лукман, два его оруженосца поддерживали истекающего кровью рыцаря и, смотря на голову поверженного монарха, плакали.

– Надо отбить. – Прорычал Ян, собираясь повернуть коня назад.

– Стой! – Ростислав преградил дорогу. – Ты ранен, Генриху уже не помочь, но в Легнице княжна, кто защитит её?

– Он прав Ян, – поддержал Ростислава Лукман, – почти все рыцари пали, город без защиты.

Пятёрка всадников поскакала дальше. Уже в версте от Легницы, на них напал десяток из передового отряда степняков, разбитых Болеславом. Пастухи мстили за свой пережитый страх, отлавливали бегущих, рубили, отрезали уши и искали новые жертвы. Тут Ян Иванович отвёл душу. За деда, погибшего в Сандомире, за Конрада, за друзей. Из десятка живым остался только один. Связанный и перекинутый через седло, кочевник въехал в город, где был разорван на куски горожанами, когда была досмотрена его сумка с трофеями.

С Доброго поля вернулось не больше тысячи. Братьев Качинских среди них не было. Испугавшись, что город падёт, бояре драпанули в Лужицы, а оттуда в Богемию.

Ян в присутствии Ростислава известил Ядвигу о гибели мужа. Шестидесятисемилетняя княжна, мать семерых детей, выслушала рыцаря и попросила: – Ян Иванович, Генриха надо похоронить. Привезите тело. Ростислав знает, как его опознать.

– Будет исполнено.

– Скажи мне, почему нас разбили?