Жажда справедливости. Избранный - Алексей Кунцевич

—Помоги.

Морозов с трудом мог понять слово; рот Осиела не закрывался.

Кинувшись к своему господину, Морозов ухватился за концы прута, пытаясь развязать узел. Осиел открыл глаза, в которых еле теплилась жизнь.

—Оставь,— приказал он Михаилу.— Наклонись поближе, я тебе хочу сказать…— Из-за вывихнутой Гебриелом челюсти лицо его дергалось, гримасы боли одна за другой пробегали по нему.

Морозов повиновался. Николай Иванович с не присущей покойникам силой, сжав ладонями его затылок, впился своими губами в рот парня. Михаил дернулся и широко раскрыл глаза. Он попытался отбиться, но Осиел был сильнее. Едкая жидкость, опалив горло Морозова, ворвалась в желудок. Сознание Михаила померкло. Лицо стало меняться и приобретать черты Свинцова. Пропал прямой шрам со щеки, превратившись в трезубец. Наконец живой и здоровый Осиел оторвался от уст тела, которое минуту назад принадлежало ему. Теперь на полу оказался лежать окровавленный труп молодого парня. Из раны в груди всё еще струилась кровь, горло было сдавлено завязанным в узел стальным прутом. Свинцов наклонился к телу Гебриела и, выдернув кинжал, легким, но точным, движением руки отсек голову. Потом спрятал кинжал в карман, повернулся и вышел.

Через полчаса, когда день уже померк и первый этаж предпоследнего подъезда погрузился во тьму, где-то наверху стукнула дверь квартиры, и кто-то стал спускаться вниз. Наконец женщина лет сорока ступила на площадку первого этажа. Она уже хотела ступить на первую ступень последнего пролета, как ее глаза, уже почти привыкшие к темноте, заметили тело, лежащее на пути.

—Вот пьянь!— нашаривая рукой на стене выключатель, произнесла женщина.

Щелкнуло, и площадка озарилась тусклым светом. Женщина сразу же забыла о цели своего выхода из квартиры, как только увидела всю картину. Она бледная прислонилась к стене, и из ее горла вырвался нечеловеческий, похожий на современную милицейскую сирену, вопль. Защелкали замки квартир на ближайших трех этажах,— вниз сбегались жители подъезда. Многие, закрыв рты, тут же покидали место драмы, спеша избавить свои желудки от ужина или остатков обеда. А первая свидетельница, уже покрасневшая от прилива крови к голове, низко наклонилась над бетонным полом. Ее тут же вырвало.

Воздух двора огласился воем милицейских сирен. Через час две машины скорой помощи увезли тела. На одну погрузили тело высокого красивого мужчины и его голову, а на другую— труп молодого парня с посиневшим от удушья лицом, на шее которого был завязан узлом стальной прут, а на лбу нарисована уже запекшейся кровью пятиконечная звезда.

Первый этаж дома заполонили люди в форме и репортеры, которым никто не сообщал о случившимся, но которые, как всегда, все узнали по своим им одним известным каналам. Один из репортеров говорил в диктофон свои соображения. Многие, рядом находившиеся, слышали, как с его уст сорвалось словосочетание «сатанинская секта».

А наутро в областных газетах пестрели заголовки: «Секта Сатаны в Самаре», «Их убили сектанты» и другие. Нашлись и такие репортеры, которые связали эти убийства со многими уже происшедшими в Самаре за последнюю неделю. Понемногу многие самарцы стали бояться выходить на улицу после захода солнца. А в местное Управление Внутренних Дел прибыла группа следователей из Москвы. Было открыто уголовное дело по факту совершения убийств в Самаре. Через сутки дело насчитывало уже около четырех томов, по несколько сотен страниц на каждый.

Глава XXIII

ИППОЛИТ ИПАТЬЕВИЧ

Он ляжет костьми за тебя и знакомых твоих…

Автобус был переполнен. Виталий смотрел в окно. Мимо проносились люди, машины, дома, заснеженные тротуары, Виталий не спал всю ночь. Он и Леонард со своей компанией уничтожали тело Гебриела в морге. Какое-то чувство злобы поднималось со дна души парня. Чувство злобы на собственное бессилие. Они, как не спешили, а помочь барону не успели. Виталий видел, как выносили из подъезда тела барона и Морозова. «Вот достойный конец для этого подлеца,— подумал про Михаила тогда Серебряков,— Он был превосходной находкой для Осиела. Лучшего и желать было нельзя». Тогда Козлов, бывший, видимо, неким экспертом по всяким непонятным делам, сказал, что это тело не Морозова, это то, что остались от тела молодого охранника больницы. Оказывается Свинцов, когда его собственное тело приходит в негодность, способен для себя использовать любое другое— действующее,— находящееся поблизости. Но и это возможно, если голова Осиела находится на плечах, поэтому-то он отсек голову Гебриелу. Тот тоже обладает такой возможностью. Ясно стало, что уничтожить Осиела будет совсем не просто.

Виталий ехал в больницу. Утром оказалось, что его напарник с сотрясением мозга был увезен вчера на «скорой». Как сообщила его жена, ему сделали какую-то операцию, он пришел в себя и сейчас находится в общей палате.

Козлова видно не было. Но Виталий чувствовал,— тот где-то рядом. После случившегося с Гебриелом он ни на шаг не отставал от Серебрякова. Но в такой толкотне даже увидеть собственную руку было проблемой.

Наконец автобус подъехал к нужной остановке. Серебряков, еле протиснувшись, сошел и едва не упал, поскользнувшись на льду. Едва найдя вход в травматологическое отделение, Виталий попал в здание через обшарпанную дверь и был встречен подозревающей всех и вся вахтершей. Та окинула оценивающе парня взглядом, полным равнодушия и какой-то злобы, и только потом справилась о цели его визита. Убедившись, что Серебряков никаких противоправных целей не имеет, она указала на верхний этаж. Поднявшись, Виталий осведомился у медсестры, где находится привезенный вчера парень. Он назвал имя. Медсестра, пролистав журнал, указала на двести девятую палату. Серебряков вошел и наткнулся на человека в халате.

—Осторожно, молодой человек,— произнес человек,— не следует так торопиться. Вы к кому?

—Добрый день,— поздоровался Виталий.

—Это ко мне, Валерий Витальевич.— Услышал он голос напарника.

Врач вышел.

Коля лежал на ближайшей к двери кровати. Виталий подумал, что он побывал в какой-то драке. Вся область вокруг правого глаза напарника была синей, а лоб покрывал бинт.

—Интересно, в какой потасовке ты побывал?— сказал, прикрывая за собой дверь, Виталий.

Николай поднялся и пожал руку Серебрякова.

—С грузовиком не нашел общий язык. Малость повздорили,— произнес Шипов, пододвигая табурет для Виталия.

Виталий сел.

—Ну, а что на самом деле случилось?— спросил он.

Николай пожал плечами: