Голая экономика. Разоблачение унылой науки - Чарлз Уилэн

Нам также следует прояснить, что означает утверждение: страна в начале XXI в. бедна по мировым стандартам. Как я уже отмечал, в Индии ВВП на душу населения равен 440 дол. Но давайте переведем это в нечто большее, чем просто цифры. В современной Индии 500 тыс. человек страдают болезнью Хансена, более известной миру под названием проказы. Проказа — заразное заболевание, поражающее ткани тела и нервы, оставляющее жуткие шрамы и уродующее конечности. Самое поразительное заключается в том, что болезнь Хансена легко излечима, и если диагностировать заболевание на ранней стадии, выздоровление будет полным. Сколько стоит лечение от проказы? Легкий случаи проказы можно излечить одной дозой антибиотика, которая стоит 3 дол.; в более запущенном случае понадобится курс лечения тремя антибиотиками стоимостью 20 дол. Всемирная организация здравоохранения предоставляет лекарства даже бесплатно, но инфраструктура здравоохранения в Индии недостаточно развита для того, чтобы выявлять больных проказой и обеспечивать их необходимым лечением [99].

Итак, полмиллиона индийцев искалечены болезнью, лечение от которой стоит 3 дол. Вот что значит иметь ВВП на душу населения в размере 440 дол.

Сказав все это, замечу, что ВВП, как и любой другой статистический показатель, — всего лишь одна из мер. Трудно втиснуть сложные сущности в один-единственный количественный показатель, который, впрочем, дает некоторое представление об уровне роскоши в стране. Перечень недостатков ВВП как меры социального прогресса велик. ВВП не учитывает неоплачиваемую экономическую активность вроде домашней работы. Если вы готовите обед, присматриваете за детьми и наводите порядок в доме, ничто из этого не найдет отражения в официальных данных о национальном производстве. Однако если вы заказываете еду по телефону, забрасываете детей в детский сад и нанимаете уборщицу, все это будет отражено в ВВП. ВВП не учитывает и вред, наносимый окружающей среде: если какая-нибудь компания под корень вырубает девственный лес, чтобы сделать из древесины бумагу, цифры ВВП отразят стоимость бумаги, но исчезнувший лес никак не уменьшит величину ВВП. Действительно, ВВП чужды какие-либо ценностные суждения. Доллар, затраченный на строительство тюрьмы или очистку территории от последствий природной катастрофы, будет зачтен в ВВП, хотя для нас было бы лучше, если бы тюрьмы были не нужны и не случалось природных катастроф, последствия которых надо разгребать. ВВП на душу населения совершенно не учитывает распределение доходов. Это всего лишь средняя величина, которая может маскировать огромные различия в доходах богатых и бедных.

Самым эффективным возражением против ВВП может быть простое утверждение, что ВВП — несовершенный показатель того, насколько хорошо мы в действительности оцениваем наше положение. Экономике присуще явно тавтологическое представление о счастье: то, что мы производим, должно делать нас счастливыми; в противном случае мы бы этого не производили. Сходным образом, обогащение должно увеличивать наше счастье потому, что мы можем делать и иметь больше вещей, которые доставляют нам наслаждение. И все же результаты социологических опросов свидетельствуют о чем-то ином. Большее богатство не означает большего счастья. Период роста реальных доходов с 1970 по 1999 г. совпал с периодом, в течение которого доля тех, кто считал себя «очень счастливым», сократилась с 36 до 29 % [100]. Экономисты с запозданием начинают исследовать это явление, пусть и своим извращенным, количественным методом. Например, Дейвид Блэнчфлауэр и Эндрю Освалд, экономисты, работающие соответственно в Дартмуте и Уорвикском университете, выяснили, что длительный брак «стоит» 100 тыс. дол. в год, поскольку, судя по результатам опросов, женатые в среднем так же счастливы, как люди, разведенные (и не женившиеся вновь) и имеющие доходы на 100 тыс. дол. выше, чем состоящие в браке. Итак, отправляясь вечером в кровать, не забудьте сказать супруге или супругу, что не расстанетесь с ним (с нею) меньше чем за 100 тыс. дол. в год.

Если ВВП — неудачная мера экономического прогресса, то почему нельзя придумать что-нибудь получше?

Можно, утверждает Марк Мирингофф, профессор социальных наук из университета Фордхэм, полагающий, что стране следует иметь «карту социальной отчетности», которая включала бы такие показатели, как степень детской нищеты. Мистер Мирингофф сказал «New York Times»: «Если страна знает, что процентная ставка повышается на четверть процента, то людям необходимо знать о том, что наш показатель детской нищеты — один из худших в развитом мире. Когда этот показатель снизится, колокола должны зазвонить так, как они звонят, когда Алан Гринспен побивает инфляцию» [101]. Мирингофф предлагает разработать «индекс социального здоровья», который объединил бы 16 социальных показателей вроде детской нищеты, детской смертности, преступности, доступа к здравоохранению и к жилью. Как выглядят последние несколько десятилетий, если взглянуть на них через эти показатели? «Индекс социального здоровья», предлагаемый м-ром Мирингоффом, упал с 77 баллов (из 100 возможных) в 1973 г. до 38 баллов в 1993 г., после чего он двинулся в обратную сторону и в 1997 г. составил 46 баллов.

Консервативный публицист и комментатор Уильям Беннетт согласен с этим анализом наполовину. Он утверждает, что необходимо мерило прогресса более емкое, чем ВВП. Но отбросим все либеральные фразы, рассчитанные на дешевые эффекты. Предлагаемый м-ром Беннеттом «индекс главных культурных показателей» включает те факторы, которые представляются ему важными: количество родов вне брака, уровни разводов, наркомании, членства в церковных группах и степень доверия к государству. Собственное мерило есть и у ООН. «Индекс человеческого развития» сочетает в себе показатели душевого дохода, ожидаемой продолжительности жизни, грамотности и достижений в образовании. По этой шкале США занимают второе место в мире, на котором они стоят рядом с Норвегией, но позади Канады.

Итак, вы начинаете понимать проблему. Любое измерение экономического прогресса зависит от того, как вы определяете понятие «прогресс». ВВП просто складывает числа. Об этом стоит кое-что сказать. При прочих равных условиях для страны лучше производить больше товаров и услуг, чем меньше. Когда рост ВВП становится негативным, ущерб реален: это и потеря рабочих мест, и закрытие предприятий, и простой производственных мощностей. Но почему нам вообще надо об этом беспокоиться? Почему современная экономика должна изменять поступательное движение на обратное? Если мы можем произвести и потребить товаров и услуг на 10 трлн дол. и при этом дать большинству американцев работу, почему мы отказываем в работе некоторым людям и на следующий год производим на 2 % меньше?