Узник моего сердца - Пейдж Брэнтли

– Мы! О нет, нам и приблизиться к королю нельзя. Нас обоих убьют, нас казнят, как братьев д'Олни.

– Тьери, другого выхода нет. Все вместе, втроем, мы могли бы спасти его.

– Мы – втроем! Нет, я запрещаю. Ты не сможешь взять девушку с нами.

– Здесь я не могу ее оставить. Кроме того, верхом на лошади, в мужской одежде, все решат, что это сквайр.

Лэр налил вина себе и остальным.

– А если кто-нибудь вас узнает? – Тьери замолчал.

– В толпе всадников? – возразил Лэр, ставя кувшин на стол. – Не думаю. Я буду держаться позади, – он поднял чашу и отпил глоток вина. – Люди видят только то, что хотят увидеть.

Тьери выпил вино залпом.

– У тебя нервы, как у каменной статуи, – сказал он, со свистом выдыхая воздух. – И слушая тебя, я сам схожу с ума.

После того как они опустошили блюдо с едой и обсудили планы действий, Лэр и Николетт ушли в примыкающую комнату к своим постелям.

Ранним вечером в тот же день Симон Карл и четверо его вооруженных людей вступили в город Клермон. Поиск де Фонтена и «девушки-служанки» стал для Карла делом жизни и смерти. Карл знал, ему грозит гибель, если тем удастся предупредить короля. Лорд де Конше не тот человек, чьим планам можно мешать безнаказанно.

Группа всадников проезжала по заснеженным улицам Клермона. Люди промерзли до костей и смертельно устали. Понс Верне потер замерзший нос рукой в перчатке и заметил:

– Еще есть время предупредить лорда де Конше.

– Предупредить! – насмешливо ответил Карл, взглянув на своего деверя. – Ты просто идиот. И признаться, что я провалил дело? – он с ненавистью посмотрел на Жана. – Идиоты! – повторил он.

Карл предпочитал не думать о последствиях. Де Конше убьет их. Он должен найти де Фонтена и девицу. Только страх гнал его вперед, ведь он замерз и устал как все. Но еще есть время, говорил себе Симон. Он найдет их. Однако, эта мысль не отгоняла прочь отвратительное чувство отчаяния, которое разрывало его душу.

На площади Карл натянул поводья и остановил лошадь.

– Вы все знаете, что должны делать? – спросил он своих людей. Все кивнули или восклицаниями дали понять, что знают. – Обыщите таверны, церкви. Найдите их! – прорычал Карл.

Той же холодной ночью де Конше только что вернулся в замок Клермон после разговора с лесничими и охотниками. Все было подготовлено для утренней охоты. Де Конше все лично проверил, чтобы быть уверенным в конечном триумфе. Вся Нормандия скоро будет принадлежать ему, а после этого кто посмеет возразить?

Короткий переход через освещенный факелами коридор привел Рауля к двери покоев Изабеллы. Он на мгновение остановился пригладить волосы. Де Конше был одет в великолепный, плотно облегающий камзол из алого бархата с вышитым золотыми нитями яростным нормандским кабаном, украшенным рубинами и другими драгоценными камнями, бриджи темно-синего цвета из лучшей шерсти, изготовленной во Фландрии, высокие мягкие кожаные сапоги. Серебряные шпоры блестели.

Де Конше приветствовал Изабеллу учтивым поклоном и слегка коснулся губами ее холодных пальцев. Когда их взгляды встретились, его глаза радостно засветились. Он не стал располагаться у камина и говорил о разных мелочах, в то время как служанка разбирала высокую прическу Изабеллы.

Изабелла готовилась ко сну после целого дня празднества. Она была одета в шелковый пеньюар, ее светло-золотистые волосы, тщательно расчесанные, спадали на плечи во всем своем великолепии. Когда ее туалет был завершен, Изабелла сразу же отпустила служанку.

Та поспешно покинула комнату, и де Конше подарил Изабелле заговорщическую улыбку.

– Все готово.

Изабелла сжала губы, выражая нетерпение.

– Вы также подготовили эту ужасную погоду, не так ли?

– Увы, любовь моя, здесь никто не властен. Тем не менее астролог обещал завтра чистое небо.

Черты лица Изабеллы смягчились, она встала с кресла, украшенного орнаментом. Сама Изабелла мало верила астрологу. Хотя тот действительно предсказал, что ее сын будет носить две короны – Англии и Франции.

– Хорошо, – ответила она, останавливаясь возле Рауля. – Я готова к поездке.

Несмотря на весь свой цинизм, де Конше был чрезвычайно привязан к Изабелле. Было нечто почти пугающее в красивой, дерзкой дочери Филиппа Валуа. Может быть, это просто чувство непреодолимой опасности. Он сказал:

– Тогда завтрашний день принадлежит победителю.

– Да, дорогой Рауль, мне. Я всегда побеждаю.

Со времени своего возвращения из Англии Изабелла отклоняла пылкие притязания барона на ее сердце. Но в этот вечер у камина она говорила с ним нежно, положив унизанную кольцами руку на его плечо и поглаживая бархатный рукав его камзола.

В маленькой комнатке, предоставленной Лэру и Николетт, не было ни фонаря, ни камина. В холодном мраке Николетт сняла большие сапоги и спряталась под одеяло. Было слишком холодно, чтобы раздеться, а утром не будет времени одеваться. Лэр отстегнул меч и пояс, сбросил сапоги и забрался под одеяло рядом с ней. Постель была ледяной, кроме мягкой, уютной середины, которую они согрели своим теплом и лежали, прижавшись друг к другу, стараясь не двигаться. Наконец, Николетт прошептала:

– Можешь ли ты доверять ему?

– Тьери? – спросил Лэр. – Сам не знаю, – он усмехнулся, но через мгновение добавил: – Он мой брат. А ты, – прошептал он, прижимая ее к себе, – а ты – моя любовь. Ты должна обещать завтра держаться рядом со мной. Она не произнесла ни слова, но кивнула.

– В чем дело?

– Я боюсь.

– Да, – согласился Лэр, целуя ее волосы. – Я тоже.

Прежде чем отдаться огромной усталости прошедших дней, Николетт прошептала молитву, страстную мольбу, чтобы Бог даровал ей и Лэру то будущее, что они запланировали.

Спали они беспробудно и без снов.

Николетт протерла глаза. Дрожащий свет двигался по темной комнате по направлению к ним. Она почувствовала быстрое движение Лэра, от которого качнулась кровать.

– Сир, – прозвучал во мраке голос. Внезапно в желтом круге света свечи возникло лицо. – Время вставать.

Лэр вскочил, его сердце буквально выскакивало из груди. Рука нащупала меч, лежащий возле постели. Вглядевшись, он узнал одного из людей Тьери.

– Скажи, что я готов. Человек кивнул и удалился.

Дрожа от холода, Николетт нашла сапоги. Лэр пристегнул меч.

Тьери угрюмо приветствовал их. Он выглядел так, будто под тяжестью его мыслей все должно рухнуть. На столе уже стоял кувшин горячего сидра и блюдо с хлебом. Тьери отпил глоток сидра. Тот был слишком горячим, он отставил его, подошел к закрытым ставням, скрипнул щеколдой задвижки.