Дни черного солнца - Н. К. Джемисин

Прежде чем я успела открыть рот и заорать, всасывающая сила дыры протащила меня до середины кровати. Я судорожно цеплялась за простыни, но сама понимала тщету своих усилий. Воображение уже рисовало мне, как эти простыни просто стаскиваются с постели и беспомощно развеваются в воздухе, а я проваливаюсь в дыру, ведущую в персональную Преисподнюю, что Датэ для меня выстроил…

Потом произошел рывок, да такой, что мне обожгло костяшки пальцев о ткань. Простыни за что-то зацепились. На запястье сомкнулась могучая ладонь.

Солнышко…

Меня спиной вперед унесло сквозь жуткий металлический вой, и он улетел вместе со мной. Вопя и барахтаясь, я тем не менее осознавала его присутствие рядом, даже когда ощущение его руки на моем запястье сменилось холодным онемением Пустоты. Мы валились куда-то сквозь дрожащую тьму, падали кувырком…

Способность воспринимать окружающее вернулась ко мне, когда мы врезались во что-то твердое. Я ударилась оземь — оземь?.. — первой, причем с такой силой, что из легких вышибло воздух и я почувствовала, как он из меня выходил. Солнышко рухнул поблизости, охнув от боли, но сразу перекатился и вскочил, вздернув на ноги и меня. Я судорожно вдохнула и принялась дико озираться, хотя не видела ничего, кроме темноты.

Однако потом мои глаза кое-что различили. Во мраке плавало нечто расплывчатое, скорчившееся, словно зародыш. Оно, впрочем, не двигалось, а потом я заметила мерцание между ним и собой. Что-то поблескивало, точно стекло. Я попыталась понять, что же это, и увидела по ту сторону «стекла» еще один сумрачный силуэт. Этот я сразу узнала по смуглому оттенку кожи: Китр! Она тоже не двигалась. Я потянулась к ней, но руки уперлись в стеклянистую темноту, которая была плотной и твердой и окружала нас со всех сторон, сверху и снизу. Ни дать ни взять пузырь обычной реальности, вырезанный в жуткой субстанции Пустоты.

Я повернулась в другую сторону… и увидела Датэ.

Он был к нам ближе, чем те расплывчатые силуэты, — на другом конце довольно обширного пузыря. Я даже не была уверена, знал ли он о нашем присутствии, хотя именно по его воле мы здесь оказались: обратясь к нам спиной, он сидел на корточках среди распластанных тел. Тела я рассмотреть не могла, за исключением тех мест, где они заслоняли силуэт Датэ, но я чувствовала в воздухе кровь — густой, тошнотворный запах свежей крови. И слышала звуки, которые надеялась никогда более не услышать. Раздираемая плоть. Жующие челюсти…

Я напряглась всем телом, на моем запястье сжалась рука Солнышка. Значит, он тоже увидел Датэ: был все же свет в его пустом мире. И Солнышко мог различить, кто из его детей лежал здесь поруганный, лишенный магии жизни.

Слезы бессильной ярости обожгли мне глаза. Только не это! Только не снова!..

Я прошептала:

— Да проклянут тебя боги, Датэ…

Датэ отвлекся от своего занятия. И повернулся к нам, не вставая, каким-то странным, стелющимся движением. Его рот, одежда и руки были заляпаны темным, левая ладонь сжимала сочащийся кусок… Он уставился на нас, точно внезапно разбуженный лунатик. Я не могла различить, где у него в глазах кончался зрачок и начиналась радужная оболочка — они казались двумя темными ямами, врезанными в белое.

Он постепенно возвращался к обычному состоянию. Потом спросил:

— Где Серимн?

Я резко ответила:

— Мертва!

Он нахмурился, но как-то недоуменно. Медленно поднялся на ноги. Открыл рот, желая что-то сказать, но тут заметил сердце у себя в кулаке. Нахмурившись, он отшвырнул его в сторону и шагнул к нам.

— Где моя жена? — повторил он.

Я сурово сдвинула брови, но это была напускная храбрость: на самом деле душа у меня ушла в пятки. Сила истекала из него, как вода, я чувствовала ее давление, от нее у меня мурашки по коже бегали. Она переливалась и мерцала в воздухе вокруг него, наполняя весь пузырь неверным свечением. Никто не видел Датэ с тех самых пор, как воины Арамери разгромили Дом Восставшего Солнца. Где он был все это время? Прятался здесь, в своей Пустоте, убивая и пожирая богорожденных, впитывая их мощь, становясь все сильней… и безумней…

— Серимн мертва, слышишь ты, чудище, — сказала я ему. — Ты что, не слышал меня? Боги забрали ее в свое царство для воздаяния, которое она вполне заслужила. Они и тебя скоро найдут!

Датэ остановился. Его брови сошлись еще круче. Он тряхнул головой:

— Она не умерла. Я бы почувствовал.

Я содрогнулась. Стало быть, на Ночного хозяина все же нашло творческое настроение, о чем и предупреждал Сиэй.

— Не мертва, так умрет. Или ты хочешь бросить вызов Троим?

— Я с самого начала собирался сделать это, госпожа Орри.

Датэ вновь тряхнул головой, потом улыбнулся, показав зубы, обведенные кровавой каемкой. Так я впервые увидела некий намек на его прежнюю сущность, и мне стало холодно от ужаса. Он пожирал младших богов в надежде похитить их силу, и, похоже, у него получалось. Но что-то другое пошло совсем-совсем не так, как предполагалось. И это ясно читалось в его улыбке и в пустоте его взгляда.

Как тогда выразилась Лил? «Нехорошо это, очень нехорошо, когда смертный кого-то из нас ест…»

Он оглянулся, созерцая плоды рук своих. Похоже, вид тел его порадовал, потому что он рассмеялся, породив эхо в стенах пузыря.

— Мы, демоны, тоже дети богов, так ведь? Однако они охотились на нас и почти всех истребили. Это что, правильно?

Тут я подпрыгнула, потому что последнюю фразу он прокричал. Дальше он говорил сквозь смех:

— Как по мне, они настолько боятся нас, что пора нам уже дать вещественную причину для страха. Их преследуемые, загнанные дети восстали и грядут занять их место!

— Не мели чепухи, — сказал Солнышко.

Он еще удерживал мою руку, но я чувствовала напряжение во всем его теле. Да, ему было страшно, но вместе со страхом рос гнев.

— Смертному не дано распоряжаться могуществом бога. Даже если ты победишь Троих, сама вселенная рассыплется у тебя под ногами.

— Тогда я создам новую! — в безумном восторге выкрикнул Датэ. — Ты же вот спряталась от моей Пустоты, а, Орри Шот? Ничему не обученная, до смерти напуганная, повинуясь лишь внутреннему чутью, ты создала себе царство и укрылась в нем.

Он протянул мне руку, и я с ужасом поняла: он вправду ждал, что я ее приму.

— Вот почему Серимн надеялась переманить тебя к нам! Я могу создать лишь это царство, а ты строишь их дюжинами! Ты поможешь мне вылепить мир, где смертным никогда не придется жить в страхе перед богами. В этой вселенной мы с тобой сами будем богами — как нам по праву и надлежит!

Я попятилась от его руки, споткнулась и уперлась лопатками в твердь. Позади была стена, созданная Датэ.

Некуда бежать.

— Твой дар и прежде существовал в нашем племени, — продолжал Датэ.

Он больше не тянулся ко мне, но далее за плечом Солнышка я не могла укрыться от его глаз, светившихся почти плотским вожделением.

— Даже когда нас были многие сотни, этот дар считался большой редкостью. Он был присущ лишь детям Энефы. И мне нужна эта магия, госпожа Орри.

— Во имя Вихря, о чем ты? — спросила я требовательно.

Свободной рукой я отчаянно шарила по гладкой поверхности у себя за спиной: вдруг обнаружится дверная ручка!

— Ты уже заставил меня убивать для тебя. Чего ты еще требуешь? Чтобы я проглотила плоть младших богов и спятила вместе с тобой?..

Он удивленно сморгнул:

— Что?.. Нет. Нет, конечно. Ты была любовницей богорожденного. Лично я никогда не доверился бы тебе, но твоя магия не должна пропасть втуне. Я могу съесть твое сердце и сам распоряжаться твоей силой…

Кровь в моих жилах обратилась в лед. Солнышко, напротив, шагнул вперед, заслоняя меня.

— Орри, — сказал он негромко. — Примени свою магию, чтобы нам выбраться отсюда.

Я сбросила цепенящий ужас и зашарила в воздухе, отыскивая его плечо. И… перестала что-либо понимать: я-то думала, у него дрожали поджилки, как и у меня, но в нем совершенно не чувствовалось страха.

— Я… Я не…

Он пропустил мимо ушей мой испуганный лепет.

— Ты и прежде вырывалась из его власти. Открой дверь назад в Небо. А я позабочусь, чтобы он за нами не последовал.

И тут до меня дошло, что я его видела. Он начал сиять. Он решился встать на мою защиту, и божественная сила возвращалась к нему.

Датэ ощерился и развел руки.

— Прочь с дороги, — зарычал он.

Я сощурилась. Датэ тоже начал сиять. Только он переливался тошнотворной смесью несочетаемых цветов, названий которым я даже не знала. У меня живот заболел от этого зрелища. Цвета были чудовищно яркими. Оказывается, я не представляла, какую мощь он успел накопить.

Я не могла ничего понять, пока не моргнула и мои глаза не ответили тем странным, непроизвольным приспособлением, что причиняло мне такую боль. Я вдруг по-настоящему увидела Датэ, пробившись сквозь волшебную личину, воздвигнутую его искусством писца…