Бог Боли (ЛП) - Кент Рина

Не то чтобы я возражала. Если расплата за то, что я сделала, вернет Крейтона, я сдамся. Черт, я сделаю это, даже если он не очнется.

Я совершила ошибку, и я признаю ее.

Но моя семья, а именно папа и Джереми, никогда не позволят мне этого сделать.

— Я... — никаких других слов не выходит. Как будто мой язык связан.

— Вы что? — Эйден приближается ко мне, и хотя он не вторгается в мое личное пространство, мое сердце падает на землю под действием его запугивания.

Теперь я понимаю, как Илай и Крейтон стали теми, кто они есть. С таким отцом, как этот человек, это само собой разумеется.

Он выглядит элегантным, у него шикарный британский акцент, но в глубине души он жестокий и страшный. Немного похож на моего отца и всех остальных членов Братвы.

Только он не мафиози, что делает его личность еще более пугающей.

— У вас хватает наглости показываться здесь после того, что вы натворили?

Я качаю головой, пытаясь, но безуспешно, сохранить вертикальное положение.

— Он порезал моего брата, и я думала, что он собирается убить его, поэтому я... не могла... Я просто не могла смотреть и ничего не делать.

— Все, что я слышу, это оправдания. — Он смотрит на меня сверху вниз. — Вы могли сделать любое количество вещей вместо того, чтобы стрелять, например, физически остановить его или попросить Лэндона и Ремингтона, которые оба присутствовали, усмирить его, но вы выбрали лишить его жизни. Вы выбрали самый простой и кровавый вариант.

— Нет... — мои губы дрожат, а влага застилает глаза. — У меня не было времени. Джереми мог умереть.

— И что же такого важного в вашем брате? Неужели его жизнь имеет большую ценность, чем жизнь моего сына?

— Я этого не говорила...

— Вы явно так думали, когда нажимали на курок. — Его голос становится пустым, настолько безэмоциональным, что я вздрагиваю. — Разве недостаточно того, что ваши родители травмировали его в детстве? Вы собираетесь продолжить их дело и положить конец жизни, за которую он так упорно боролся?

— Пожалуйста... остановитесь... — я задыхаюсь. — Пожалуйста...

— Почему я должен? Чтобы вас стало легче от того, что вы сделали? Чтобы вы избавились от чувства вины и жили так, как будто моего сына никогда не существовало?

Я делаю длинный вдох и растягиваю губы в горькой улыбке.

— Я никогда не смогу почувствовать себя лучше из-за всего этого или забыть Крейтона. Вы можете не поверить, но та пуля убила и часть меня. Часть, которая думала, что Крейтон предназначен для меня и что нам суждено быть вместе. Я с трудом поняла, что это не так, и с тех пор не могу жить с этим.

Он сужает глаза, внимательно наблюдая за мной, словно сдирает с меня кожу и проверяет, что скрывается под ней.

Определяет, правда ли то, что я говорю, или просто мешанина из полуправды и хорошо продуманной лжи.

Когда он говорит, тембр его голоса становится жутко спокойным, обманчивым, преследующим.

— Знай, Анника. Если мой сын умрет, я буду преследовать до смерти тебя и твою семью.

По моему позвоночнику пробегает холодок, но это не из-за его слов.

Это из-за тени, которая появляется позади Эйдена и приставляет пистолет к его затылку.

— Отойди на хрен от моей дочери, пока я не размазал твои мозги по полу.

Поза и выражение лица Эйдена остаются неизменными, его абсолютно не беспокоит угроза, которую не так уж и незаметно представляет папа.

Как будто этого недостаточно, он поворачивается, позволяя папе приставить пистолет к его лбу.

— Давай, стреляй. Это единственный шанс, который у тебя есть, чтобы достать меня в таком положении. Используй его.

Черт.

Дерьмо.

Он сумасшедший? Как он может так провоцировать моего отца, когда тот держит пистолет буквально у его головы?

Он должен знать, какой папа человек. Он должен был слышать об этом, если он уже знает о его причастности к жизни Крейтона, так почему, черт возьми он не отступил, как поступил бы любой здравомыслящий человек?

Неужели он настолько бесстрашен?

Потому что я не сомневаюсь, что папа нажмет на курок и выполнит свое обещание.

Прежде чем он успевает это сделать, я бросаюсь к нему:

— Папа, нет.

Лицо моего отца может соперничать со статуей — холодное и неподвижное. Именно в такого человека он превращается, когда чувствует, что кто-то из нас в опасности. Когда великий Адриан Волков лично вмешивается и решает применить насилие.

— Этот человек думает, что это хорошая идея — угрожать моей дочери, и я здесь, чтобы доказать, что он не прав. Отойди, Аннушка.

— Нет! Ему больно, потому что пострадал его сын. — Я касаюсь его руки, хватаюсь за нее изо всех сил. — Папа, пожалуйста. Прими это, я тебя умоляю.

Я думаю, он все равно его пристрелит, потому что он не воспринимает никого, кто угрожает его семье.

Он относится к этому серьезно, безжалостно и беспощадно.

Но через некоторое время он опускает руку с пистолетом на бок. Однако, вместо того, чтобы убрать оружие, он оставляет его там, как форму запугивания и угрозы.

Оба мужчины смотрят друг на друга, или, скорее, оглядываются, в войне беспредельной силы.

— Еще раз заговоришь с моей дочерью в таком тоне, и ты исчезнешь, как будто тебя никогда и не было.

— Папа! — я качаю головой. — Это я не права, это я это сделала.

— Если кто-то и начал это, так это я. — Обращается он к Эйдену. — Я убил отца Крейтона, потому что он посмел тронуть мою жену. Я зарезал его как свинью, пока он выл и умолял. Я зарезал этого подонка и смотрел, как кровь льется из него, потом я делал это снова и снова, еще долго после того, как его тело стало безжизненным. И я бы сделал это снова в одно мгновение, нанеся больше ударов, чтобы сделать его лицо неузнаваемым. Я бы вытащил его из могилы, в которой он гниет, и выставил бы его голову на палке, чтобы весь мир понял, что моя жена и мои дети — вне зоны доступа. Я никогда не хотел, чтобы все зашло так далеко, но я не буду, ни при каких гребаных обстоятельствах, извиняться за то, что защищал свою семью.

— Я тоже не буду. — Спокойно, напористо говорит Эйден. — Мне плевать, кто ты такой и каким демонам поклоняешься. Если мой сын не проснется, я покончу с тобой и со всеми членами твоей дорогой семьи.

Я дрожу как лист, не только от эскалации и тонких угроз, которыми они обмениваются, но и от того, что эта ситуация может стать намного хуже.

Эйден силен, да, но папа более жесток, и я верю каждому его слову. Мой отец склонен превращаться в монстра, если чувствует, что нам угрожает опасность. Я убедилась в этом воочию во время попытки похищения.

Судя по его напряженной позе и суровому взгляду, он определенно считает, что на меня напали, и не остановится, пока не устранит угрозу.

И эта угроза — Эйден Кинг.

Я уже достаточно навредила Крейтону, я не могу быть причиной смерти его отца.

Подумай, Анника. Думай.

Мне нужно как-то рассеять это напряжение, но как?

Закрыв глаза, я покачнулась и позволила себе упасть вперед. Папа ловит меня прежде, чем я падаю на землю.

— Анника. — Зовет его низкий голос. — Анника?

Я заставляю себя прижаться к нему. Сквозь маленькую щель в глазах я вижу, как он наконец-то убирает пистолет, прежде чем подхватить меня и понести на руках.

Как тогда, когда я была маленькой и думала, что это хорошая идея — занять его место и спать рядом с мамой. Он всегда, без исключения, нес меня обратно в мою комнату. Я все еще пробирался в их спальню первым делом по утрам, а когда они запирали дверь? Я стучала в нее, пока они не открывали.

Как и во все те времена, в папиных объятиях я чувствую себя в безопасности. Да, чрезмерная защита, но все же безопасность.

— Мой сын проснется, и когда он проснется, я буду держать его подальше от твоей дочери и твоей деструктивной семьи. Я предлагаю тебе сделать то же самое.

— Анника немедленно покидает территорию Великобритании, и я позабочусь о том, чтобы твой сын был вычеркнут из ее жизни. Не пытайся преследовать ее юридически, так как это не принесет никакого результата.