Любовь и гром - Джоанна Линдсей

Кольт заметил, что все присутствующие уставились на нее, почти одновременно с ней самой. Но на какое-то мгновение ему показалось: все исчезли. Он видел только ее, полуодетую. Белый бархатный халат плотно прилегает к влажным округлостям, роскошная рыжая шевелюра небрежно заколота, длинные мокрые пряди падают на грудь, на шее и щеках капли воды, босая…

Кольт с трудом удержался от порыва кинуться к ней, настолько сильно подействовал на него ее вид. Но тут он услышал, как кто-то рядом кашлянул, и это было, словно удар кулаком в живот, — оказывается, они не одни, и он не может прикоснуться к ней, не может слизнуть капельки с ее шеи, чего ему до смерти хотелось. Даже подойти к ней — и то не может. Он мог только смотреть на нее и наблюдать, как ее бледные щеки стал заливать румянец, едва она сообразила, что они не одни, что она, забыв правила приличия, стоит тут почти голая. И его вдруг охватило непреодолимое желание убить всех находящихся в комнате мужчин всего лишь за то, что они видят ее такой.

Джослин первая пришла в себя, и к счастью, потому что Кольт совсем уже был готов окончательно смутить ее и, перебросив через плечо, оттащить к ней в комнату, где ей и следовало находиться. Если бы она прочитала его мысли, то вряд ли сумела бы так легко выбраться из щекотливой ситуации, в которой оказалась.

Но в нахальстве есть свои плюсы, и Джослин нашла оптимальный выход из положения, притворившись, будто для нее нет ничего необычного в том, чтобы появляться среди своих в таком виде. Конечно, для этого требовалась какая-то уважительная причина, и безусловно. Кольту следовало бы выглядеть чуть хуже, чем на самом деле.

— Доктора уже позвали? — Поскольку она не обращалась ни к кому конкретно, то не заметила, кто именно сказал «нет». — Тогда не будете ли вы любезны позвать его, Роб…

— Не нужен мне доктор, — оборвал Кольт.

— Может быть, и нет, но вреда не будет…

— Я не хочу врача… мэм. Чего я хочу, так это покоя. Он говорил спокойно, но в его тоне слышалась такая сдерживаемая ярость, что люди начали уходить немедленно. В конце концов остались лишь Ангел, непринужденно сидящий на кровати, откинувшись на спинку, Билли, вернувшийся, чтобы отжать повязку, которой Кольт промокал рану, и Джослин, все еще стоящая посреди комнаты.

Кольт решил проигнорировать ее, надеясь, что она поймет намек и уйдет.

— Побыстрее, малыш, пока я кровью не истек. Ничего глупее он придумать не мог. Джослин собиралась уже уйти. Каким образом его ранили, она может выяснить позже. Ей вообще не следовало сюда приходить, если уж на то пошло.

— Вам обязательно нужен врач! — теперь она говорила более уверенно.

— Нет, черт побери, не нужен! — прорычал Кольт, осознав свою ошибку. — Это всего лишь… Что ты, черт побери, делаешь?

Но Джослин уже подошла к нему и протянула руку к повязке.

— Я хотела бы сама убедиться… Он снова оборвал ее.

— Оставьте, герцогиня. Всего лишь царапина.

— К черту. Кольт, с каких это пор ты стал таким упрямым малым? — произнес Ангел, поднявшись с кровати. — Почему бы тебе не позволить ей, раз уж ей так хочется? Известное дело, у женщин более нежные руки.

— То-то ты орал во всю глотку, когда Джесси извлекала пулю из твоего бока.

— Твоя сестра — исключение, — ухмыльнулся Ангел. — Пошли, Билли, он в надежных руках.

— Билли, вернись! — рявкнул Кольт, когда брат направился к дверям вслед за Ангелом.

— Но Ангел ведь прав, Кольт. Леди Джослин забинтует тебя гораздо лучше, чем я.

Кольту он был нужен вовсе не для того, чтобы наложить повязку, а как буфер. Неужели ни один из этих болванов этого не видит? Ясно, нет, раз дверь за ними закрылась, а он остался наедине с герцогиней.

— Кажется, я тебя предупреждал несколько недель назад, — спокойно проговорил он, тщательно стараясь не глядеть на нее. — Забыла?

— Нет, но сейчас это вызвано необходимостью, ты не находишь?

— Это всего лишь паршивая царапина, герцогиня…

— И тем не менее о ней надо позаботиться. А раз уж твои друзья и брат оставили тебя на милость моих нежных рук, почему бы тебе не позволить мне обработать ее и не прекратить быть… упрямым малым?

Его губы чуть дрогнули. Ее высокомерие вполне стерпело бы пару ругательств, но он вынужден признать: ее упорство достойно восхищения. К тому же он выяснил, что если смотреть в противоположный угол, то можно даже выносить ее близость. Не очень долго. Кроме того, к своему вящему огорчению, он обнаружил, что ему приятна ее забота. Конечно, так себя ведет любая женщина с раненым мужчиной, но она-то не должна возиться с этим лично. Ей есть кого послать вместо себя. Так почему она этого не сделала? И почему так отчаянно проталкивалась к нему в комнату?

— Что это тебе такого сказали, что ты вылетела из ванны, даже не вытершись как следует?

Джослин покраснела до корней волос.

— Тебе не положено этого замечать.

— Черт, а кто не заметил? — пробурчал он и тут же взвыл «уй!», когда она без предупреждения приложила к ране свежую повязку. Надо будет сообщить Ангелу, что для его теории нежных рук нашлось еще одно исключение.

— Так кто, ты говоришь, обучил тебя английскому?

— Сестра, — брюзгливо ответил он.

— Значит, ее английский оставляет желать лучшего.

— Пару словечек я подцепил сам.

— Счастлива это слышать. Но кто-то должен был объяснить тебе, в каких случаях следует употреблять эти слова и насколько уместно они звучат в присутствии леди.

— Ты не ответила на вопрос… леди.

— Мне сказали, что в тебя стреляли.

— Испугалась, что потеряла проводника?

— Что-то в этом роде, — сухо ответила она. Он мрачно нахмурился и глубже вжался в стул.

— Нельзя ли побыстрее?

— Довольно скверно выглядит для царапины. — Пуля довольно глубоко разорвала мышцы. Джослин не понимала, как ему удается не стонать. — Следовало бы наложить пару швов, чтобы не остался глубокий шрам, когда заживет.

Она что, шутит?

— Мужчине шрамы не помеха.

— Я заметила.

Он бросил на нее острый взгляд, но она рассматривала шрамы на груди. Спину она видеть не могла — он плотно прижался к спинке стула.

— И не собираешься задать вопрос?

— По-моему, я уже знаю, — ответила она, вновь переключив внимание на его руку. — Это называется «Танец Солнца», да? Кольт не смог скрыть удивления.

— Где ты это слышала?

— От Майлза. Он предполагал, что у тебя могут быть подобные отметины. Разумеется, я ему не поверила. В его описании это звучало настолько варварски… Будто бы в мышцы на груди мужчины ввинчивают деревянные клинья, а затем на веревках, привязанных к этим клиньям, подвешивают его на дерево, и он там висит, пока плоть не прорвется. Это действительно так происходит?