Книга о художниках - Карел Мандер

Куанье приходилось также бывать в Неаполе, на Сицилии и в других местах Италии, где он писал разные картины и масляными красками, и al fresco.

В 1561 году он вступил в гильдию живописцев «Левкой»[325] в Антверпене и с тех пор стал жить в этом городе. Тут он создал много разных произведений, в особенности картин на полотне и дереве, причем пейзажи на заднем плане он нередко поручал писать Корнелису Моленару, прозванному Нелом Косым.

Гиллис много работал для скупщиков картин и был известен под прозвищем Гиллис-с-пятном, которое он получил от бывшей у него на щеке родинки, покрытой, как мышь, волосами; дело в том, что его мать во время беременности страшно испугалась мыши.

Из-за войны во времена принца Пармского он покинул Антверпен и переселился в Амстердам, где ему благодаря его искусству жилось недурно. Однако, вследствие ли религиозных убеждений или по каким другим причинам, он уехал отсюда в Гамбург, где и умер около 1600 года. Он был любезный, веселый и шутливый человек, очень изобретательный в своих произведениях и довольно опытный во всем: в фигурах, пейзажах, изображении заднего плана и прочем. Он прекрасно писал хорошо придуманные им ночные сцены, в которых часто для изображения пламени свечей, факелов или ламп пользовался густо наложенным слоем золота, чем достигал весьма большого сходства с действительностью. Однако некоторые не одобряли такого приема, полагая, что живописцы должны изображать все исключительно красками. Другие, напротив, считали, что всякий прием хорош, раз он усиливает впечатление и увеличивает обман зрения.

Куанье осуждают, и весьма основательно, за то, что он продавал копии своих учеников как собственные произведения, сделав на них лишь ничтожные поправки.

В числе его учеников был сын одного амстердамского золотых дел мастера Класа Питерса, левша, подававший большие надежды. К сожалению, он умер в молодые годы от изнурительной немощи, так же как и его старший брат, одинаково много обещавший.

Данное жизнеописание — основной источник сведений о нидерландском художнике Гиллисе Куанье (ок. 1535, Антверпен — 1599, Гамбург), сыне золотых дел мастера, однако оно требует некоторых уточнений. Поездка в Италию, как теперь считают, не предшествовала вступлению художника в антверпенскую гильдию (1561), а последовала за ним. Куанье вернулся в родной город в 1570 г. В 1583 г. он избирался деканом местной гильдии св. Луки. В Антверпене его учеником был Корнелис Корнелиссен ван Харлем. В 1586 г. из-за неспокойной обстановки он переехал в Голландию и поселился в Амстердаме, где спустя три года получил права гражданства. Однако около 1595 г. Куанье переехал в Гамбург и там провел последние годы жизни. Он писал портреты, картины на мифологические и религиозные сюжеты, пейзажи, в том числе ночные; во время пребывания в Италии освоил также технику фрески. В Королевском музее изящных искусств в Антверпене хранятся две подписные работы Куанье: «Портрет П. ла Хюэ, барабанщика роты арбалетчиков» (1581) и «Св. Георгий» (1581).

Жизнеописание Йориса Хуфнагеля (Joris Hoefnaghel), живописца и поэта из Антверпена

У наших нидерландцев, в отличие от других народов, существует очень хороший, по моему мнению, обычай, в силу которого родители, даже и богатые, заставляют детей своих еще с раннего возраста учиться какому-нибудь искусству или ремеслу, которое всегда, а особенно во время войн или бегства из родных мест, могло бы им очень пригодиться. И действительно, мы видим, что превратности судьбы и разные несчастья на сем свете слабее отражаются на искусстве, чем на богатстве, и что искусство, которому научаются в юности, часто становится якорем спасения в нужде и надежным средством для предохранения себя от печальных последствий крайней нищеты. Справедливость этого испытал на себе и даровитый Йорис Хуфнагель из Антверпена, родившийся в 1545 году[326] от очень богатых родителей, которые, наперекор его природе, желали сделать его купцом. Хотя все его мысли и желания были обращены к живописи, все-таки родители не хотели позволить мальчику ни дома, ни в школе делать того, к чему постоянно влекла ею мать-природа и чего он не был в силах бросить. Если в школе учитель отнимал у него бумагу, он сгребал на полу пыль или песок и рисовал на них пальцем или палочкой; у себя же дома он забирался потихоньку на чердак и рисовал там мелом. Раз как-то он рисовал на доске одной рукой другую свою руку; это увидал живший в доме его отца посланник герцога Савойского и горячо вступился за него перед родителями, что также сделал и его школьный учитель; после того Хуфнагель получил дозволение заниматься рисованием сколько ему было угодно.

Сверх того, он учился языкам, в чем также проявил дарование, и сделался впоследствии очень ученым человеком и хорошим поэтом.

Когда он собрался путешествовать по разным чужим странам, то завел большую книгу, в которую заносил все, что ему казалось замечательным: способы обработки земли, виноградный пресс, водоподъемные машины, обычаи, нравы, свадебные обряды, танцы, празднества и многое подобное. Он всюду рисовал с натуры города, замки и всевозможные одежды и костюмы, как это можно видеть в напечатанной книге видов разных городов, из которых самые красивые подписаны его именем — Хуфнагель[327]. В Калис-Малисе, в Испании, один нидерландский художник прислал ему ящик со всевозможными сортами водяных красок, воспользовавшись которыми, он написал прекрасный вид Калиса. Это было первое произведение, которое он исполнил в красках.

Собрав множество разных редких вещей и сделав массу рисунков со всевозможных чужестранных животных и растений, он опять вернулся в Нидерланды, где еще некоторое время продолжал учиться у Ганса Бола.

Когда он, наконец, поселился в Антверпене, то лишился всего своего товара. Торговал он вместе с отцом драгоценными камнями, которых он на несколько тысяч спрятал в колодезь; но об этом знали его жена и служанка, из-за которых все это попало в разбойничьи руки испанских солдат во время грабежа Антверпена, известного под именем «испанского бешенства». После этого Хуфнагель вместе со знаменитым географом Абрахамом Ортелиусом поехал в Венецию. Когда они прибыли в Аугсбург к Футгерам, те очень хорошо их приняли и посоветовали съездить в Мюнхен и посмотреть кунсткамеру герцога Баварского. Последовавши этому совету и запасшись рекомендательным письмом этих господ, они отправились в Мюнхен. Герцог позволил им все осмотреть и спросил Хуфнагеля, нет ли с ним чего из его работ. Тот показал ему портреты — свой и своей первой жены и еще миниатюру на пергаменте, где были изображены звери и цветы. Когда они вернулись в гостиницу, герцог прислал к ним гофмейстера или какого-то другого придворного спросить, сколько желает взять Хуфнагель за небольшую картинку с маленькими зверями, так как расставаться с портретами он не хотел. Хуфнагель, не считавший себя живописцем и совсем не думавший, что он имеет какое-либо значение в живописи, затруднялся назначить какую бы то ни было цену. Но Ортелиус, ободряя его, сам вместо него попросил сто золотых крон, которые герцог тотчас же велел выдать, предложив, сверх того, Хуфнагелю поступить к нему на службу, что тот и обещал исполнить по возвращении из Италии. Тогда герцог дал ему еще двести золотых крон, чтобы он выписал свою жену из Нидерландов, и когда Хуфнагель вернулся в Мюнхен, он нашел ее уже там.

Итак, Хуфнагель благодаря своему искусству получил много больше того, на что мог рассчитывать, ибо он ехал наудачу, надеясь в Венеции заработать себе пропитание, либо получивши какое-нибудь место в фактории, либо сделавшись маклером.

Он ездил также с Ортелиусом в Рим, к кардиналу Фарнезе, который спросил Ортелиуса, кто такой был Хуфнагель. Когда ему потом были показаны упоминавшиеся уже раньше два миниатюрных портрета, он сильно стал настаивать на том, чтобы удержать живописца у себя на службе, обещая платить ему до тысячи гульденов в год. Но Хуфнагель извинился и сказал, что дал слово герцогу Баварскому. Отказ его тем более огорчил кардинала, большого любителя искусств, которому работы Хуфнагеля очень понравились, что он в это время лишился своего превосходного миниатюриста дона Джулио да Карвациа[328], предавшего свою благородную душу Богу при самом их приезде.

Когда Хуфнагель возвратился из Рима и Венеции, он поступил на службу к герцогу, который ежегодно давал ему помимо большого жалованья бархатную одежду и прекрасный плащ. Он получал еще от инсбрукского герцога Фердинанда по двести флоринов, или четыреста наших гульденов, ежегодно, в продолжение восьми лет, в каковой срок он обязался иллюминировать превосходно написанный требник[329]. Хуфнагель, обладавший в одинаковой мере и большим талантом, и образованием, и изобретательностью, сумел украсить все поля, заглавные буквы и другие свободные места этой книги всевозможными эмблемами, небольшими сценами, имевшими отношение к тексту, и различными мелкими рисунками. Когда условленный восьмилетний срок окончился, он представил книгу в таком совершенном виде и переполненную таким множеством миниатюр, что оставалось только удивляться, как мог человек своей рукой успеть в продолжение жизни исполнить такое огромное количество разных вещей. За эту работу инсбрукский герцог заплатил ему две тысячи золотых крон и золотую цепь ценою в сто золотых крон.