Первая любовь (СИ) - Мари Князева

в сено, так что я почти сидела верхом на своем парне. Шее досталось совсем немного моего внимания, как вдруг Глеб резко перевернулся подо мной и ловко поймал меня в объятия, прижав к себе всем корпусом.

— Спасибо, Манюся, — прошептал он хрипло мне на ушко и стал горячо целовать в губы.

Я, конечно, сразу почувствовала всю величину его благодарности и удовольствия от этого действа. Возбуждение скрутилось во мне в тугой комок, напрочь выбивая из головы все разумные мысли…

Руки Глеба беспорядочно блуждали по моему телу, то и дело задирая платье, проходясь по обнаженному бедру и даже попе. Он сжимал меня, как губку, запускал пальцы в волосы, покрывал поцелуями лицо, шею, ключицы. Конечно, рано или поздно это должно было случиться: мой парень провел еще одну рокировку — перевернул и подмял меня под себя. Было тяжело дышать, сухая трава колола кожу, а твердое достоинство Глеба до боли упиралось мне в живот, но я не могла, просто не могла его остановить. Даже возмутиться было не под силу — настолько меня заливало горячее, волнующее ощущение, зарождавшееся в середине тела и расходившееся по всем органам и конечностям, делая их мягкими, податливыми, беспомощными.

Совсем осмелев, рука Глеба скользнула на мою грудь и смяла ее прямо через ткань платья. Мой парень утробно застонал и вдруг резко откинулся в сторону, оказавшись сбоку от меня, лежа на спине.

— Черт-черт-черт… — хрипло пробормотал он. — Прости, Манюся, я опять… Черт, решил же не водить тебя больше на сеновал…

Я приподнялась на локтях, постепенно отходя от охватившего меня наваждения, и внимательно посмотрела на него, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Однозначно, я испытывала некоторое разочарование. Правда, оно быстро уступало место облегчению, которое транслировал разум: нельзя, не нужно этого делать, мы ведь договорились не торопиться! Тем не менее, я с мучительным любопытством разглядывала краем глаза то место, которым Глеб упирался мне в живот. Оно вызывающе торчало вверх, натягивая старенькие шорты. Мой парень заметил это и смущенно перевернулся на живот.

— Ты не сердишься, не обижаешься на меня за такие нападения? — спросил он, с нежностью глядя на меня.

Я отрицательно покачала головой:

— Нисколько. Честно говоря, мне было приятно твое нападение, но в то же время я благодарна тебе за то, что ты так заботишься… о моей чести.

— Иначе и быть не может. Я люблю тебя. Правда, иногда заносит… очень уж приятный был массаж, а массажистка — так просто крышесносная.

Он подполз ко мне поближе и поцеловал в губы. Я погладила его по голове, запустив пальцы в мягкие русые волосы, и пробормотала:

— Не представляю, как буду жить целый год без тебя!

— Не трави душу, Марусь. Я даже думать об этом не могу… Только одно меня спасает — мысль, что ты меня дождешься… Ты ведь дождешься, правда?

Я уверенно кивнула:

— Восемь лет ведь прождала. Подожду и еще годик…

— Как глупо я провел эти восемь лет!.. Если бы только знать, что ты вернешься…

— И что тогда?

— Был бы умнее. Читал больше. Учился прилежнее. Я все делал спустя рукава: типа, а нафига стараться? Теперь, вот, есть зачем, а время упущено. Отец пытался донести мне эту мысль, но я не понял.

— Не переживай, Глеб. Мы все наверстаем. Ты же еще молодой, у тебя восприимчивый ум, а уж сколько работоспособности…

Он притянул меня к себе и крепко обнял.

— Моя… — пробубнил мне в шею. — Моя, моя, моя… Манюся…

***

— Ты служил в армии? — спросила я Дениса, и он, конечно, отрицательно покачал головой.

Мы сидели на скамейке у него во дворе, и кружевная тень от яблони шевелилась на моей длинной белой юбке, закрывавшей колени. Легонько поддувал свежий ветерок — уже чувствовалось дыхание осени, хотя и было всего лишь 3 августа.

— А собираешься?

Ответ тот же.

— Почему?

— Я не патриот, — он улыбнулся иронично и в то же время грустно. — Я скептик и пессимист. Вот, послушай.

Денис нашел в телефоне трек и включил мне шуструю, но депрессивную хип-хоп композицию на русском языке, где в числе прочего были такие строки:

«Когда стану супер-стар, я сложу себя в футляр

Нас учили, как нам жить, но я те пары прогулял

Нас учили, как нам сдохнуть за Отчизну за косарь

Я пошлю все это на х*й, когда стану супер-стар»

(Песня «Серпантин», исполнитель ATL)

— Талантливо, а? — усмехнулся парень.

— Кошмар, — я прикрыла ладошками лицо.

— Ну вот и как с тобой быть откровенным? Если я показываю тебе свое истинное лицо, ты сразу пугаешься.

— А какой смысл тебе изображать для меня другого человека? Это ведь будет ненастоящая дружба…

— Зато я смогу общаться с тобой. Мне это нравится. Ты такая… чистая. Я редко встречаю таких людей. Знаешь, говорят, что плюс и минус притягиваются.

— И с чего ты решил, что ты минус?

Он фыркнул:

— Это очевидно, Манюся. Так же, как то, что ты — плюс.

— Мне кажется, это твой личный выбор, кем быть.

— С одной стороны — да, а с другой, если я сейчас начну прикидываться добреньким, бескорыстным, справедливым мальчиком-зайчиком, то мне самому будет противно. Я не верю в людей, понимаешь?

— А в меня веришь?

— Ты — исключение.

— Разве исключение не опровергает правило?

— Нет. Потому что правило я вывел из опыта. Таких, как ты, больше нет.

— А Дина? А Гульназ?

— Они вообще из параллельной вселенной.

— А Глеб?

— Глеб! — повторил Денис с нескрываемым сарказмом. — Он не хороший, он просто недоразумение.

— В каком