Катриэль - Mesmer Mariarti

– Это было заклинание Подлинности, – улыбнулся он. – Кого мне нужно подкупить, чтобы девчонка досталось мне?

– Прежде всего, свою сестру! – выкрикнул кто–то с белой стороны.

– Ну, началось, – прошептал Феарольф. – Теперь Катя, сиди и слушай.

Катерина вжалась в скамью и глубоко вздохнула. – А что мне остается?

Следующие несколько часов собравшиеся в зале, яро обсуждали кому же достанется Первый Хранитель. Сама Катя, их мало интересовала. Важна была реликвия, которой она обладала. О напуганной девчонке, по несчастливому стечению обстоятельств, попавшей в эти магическо–алхимические разборки, никто и не думал.

– Реликвия должна принадлежать баронессе! – доказывал алхимик под номером один. – Ибо по праву оно принадлежит ей.

– А ты, Карр’Саж, знаешь, что она сделает с миром, после того, как ее получит? – выкрикнул Горвин. – Она уничтожит его!

– Это твои безумные страхи, Горвин. Вы старейшины всегда боялись исчезновения магии. Но ее и так уже не осталось. Не впадай в маразм, – ответил алхимик.

– Вам стоит сделать выбор, в пользу предложения графа, – вмешался скелет в накрахмаленных рюшах. – Ибо он не станет уничтожать мир и выдворять магию.

– Ха! – донесся возглас представителя гномов. – И подчинит себе все и вся! Тогда придется забыть о свободе выбора… да и о свободе в целом!

– Господа, господа! – заговорил поднявшийся Олин папа. – Мы совещаемся уже несколько часов, мы все устали. Не пора ли провести предварительное голосование?

– Голосуем! Голосуем! – раскатом грома пронеслось по залу советов.

– Давайте же, тогда начнем.

– Это все, да? – напугано обернувшись в Феарольфу, спросила Катя. – Сейчас все решится?

Часовщик улыбнулся. – Нет, не волнуйся. Считай это генеральной репетицией. Совет никогда не принимает решение с первого голосования.

– Ну что же, если вы просите, – громко заговорил советник Карл. – Прошу подняться тех, кто голосует, за то, чтобы Первый Хранитель был отдан во власть графа Мракора. Тех, кто воздерживаются от ответа, прошу остаться на своих местах.

Ни один из присяжных не поднялся. Лишь хиленький скелет в накрахмаленных рюшах, решив поддержать своего хозяина, поднял вверх костлявую руку. Черный граф, выместив все негодование на своем слуге, толкнул бедолагу ногой.

– Ни одного, – советник Карл продолжал. – Прошу подняться тех, кто голосует за то, чтобы Первый Хранитель был отдан во власть Серой Баронессы. Тех, кто воздерживаются от ответа, прошу остаться на своих местах.

Почти вся черная сторона разом поднялась на ноги. Остались сидеть два алхимика и кое–кто из карточных секций. На Катину радость, отец блондинки так же остался на месте.

– Итого восемнадцать, – быстро сосчитав, объявил советник Карл. – А теперь, прошу подняться тех, кто голосует за то, чтобы Первый Хранитель оказался под опекой наместника. Тех, кто воздерживаются от ответа, прошу остаться на своих местах.

Волшебные присяжные поднялись на ноги.

– Восемнадцать, – облегченно произнес советник Карл, взволнованно поглаживая седую бороду. – Голоса разделились поровну. По правилам, совет откладывается до вечера. Голоса, тех, кто не явится, на повторное совещания, не будут засчитаны. Всем спасибо, не опаздывайте.

Подавляющее большинство пришедших облегченно выдохнули и начали собираться.

– Стойте! – неожиданно для всех, прокричал один из старейшин. – Я против повторного заседания. Сегодня собралось достаточно представителей нашего мира, чтобы мы смогли решить судьбу моей вн.. подопечной!

– Горвин успокойся! – донесся с противоположной стороны возглас алхимика Карр’Сажа. – Мы вернемся вечером и все решим. Будь уверен, твоя подопечная никуда не денется.

Зеленый волшебник суетливо поднялся со своего кресла и подбежал к инквизитору в золотых доспехах.

– Адамаск, прошу тебя, пусть совет продолжается, – взывал Горвин, умоляющее заглядывая в бездушную маску льва.

Инквизитор отвел волшебника в сторону.

– Горвин, им предстоит принять серьезное решение. Они имеют право подумать.

– Нет, не имеют! – выкрикнул старейшина. – Адамаск, взываю к твоему рассудку. Пойми, уже к вечеру половина из них не явится на совет. Ни черный граф, ни баронесса не будут ждать. Они будут пытаться подкупить присяжным. Угрожать им. Тебе ли не знать, на что они способны!

Инквизитор обернулся к графу Мракору. Тот довольно постукивая тростью, наблюдал за красноволосой девушкой.

– Горвин. Это лишь твое предположение…

Волшебник выглядел подавленным, а его лицо более чем несчастным.

– Остановитесь, – просил Горвин, хватая выходящих из зала. – Давайте проведем повторное голосование через несколько минут. Не расходитесь…

Если представители магических рас, с уважением относящиеся к старейшине остались на своих местах, не смея шелохнуться. То вся черная половина зала, высмеивая выпад волшебника, покинули свои места.

– Адамаск, если сейчас распустить совет, я проиграю! – в отчаянии воскликнул Горвин.

Собирающиеся на выход замерли. Все внимание было заключено в истеричном старейшине.

– Адамаск, ты же понимаешь, – зашептал волшебник.

Инквизитор кивнул. – Горвин, повторное голосование будет вечером. Это правила.

Волшебник печально опустил голову.

– Извини, – произнес Адамаск и направился за виновницей сегодняшнего совета.

К старейшине подошел часовщик и прошептал:

– Нужны старейшины Горвин.

– Им нет дела, до магии больше… они сбежали, спрятались. Если бы хотели, то прибыли бы на совет вовремя.

– Поговори с Карлом. Твоя гордость, твоей внучке не поможет. Ты и сам все это время прятался!

Зеленый волшебник разочарованно всплеснул руками. – Но я здесь. Если ты заметил, то единственный, кто сидит на этих креслах, – старик вытянул руку и трясущимися пальцами указал, на семь кресел для старейшин.

Советник Карл, что стоял рядом, печально разглядывал голубое кресло, спинка которого была выточена в форме раскрытой ракушки.

– Ты, трусливый старикашка… – преисполненный призрения к старому другу, волшебник Горвин надел зеленую шляпу и полный гнева вышел из зала.

Феарольф посмотрел на седобородого советника и учтиво поклонившись произнес:

– Без вас, нам не победить на совете.

Карл пожал плечами. – Да и со мной тоже… я всего лишь советник…

В сопровождении ставшей уже привычной черно–белой свиты, Катя вышла из зала советов. Холодные стены, так и не услышавшие приговор Перовому Хранителю остались позади.