Обитель Солнца (СИ) - Московских Наталия

Голос предательски сорвался, Мальстен зажмурился и будто бы сжался в напряженный комок нервов. Бэстифар испуганно уставился на него.

Чтобы Мальстен — умолял?

— Пожалуйста… не надо…

Это были даже не осознанные взвешенные просьбы — скорее, перепуганный лепет. Мальстен качнулся в сторону и неуверенно попытался ухватиться за стену, которая была слишком далеко.

Бэстифар вовремя оказался рядом и помог ему не упасть. Он даже не осознал, как сильно впился тонкими пальцами в плечи друга.

— Мальстен! — позвал он. — Мальстен… боги… прости! Слышишь? Прости, я не собирался… я не специально это… Бесы, да посмотри на меня!

Ему с трудом удалось найти обессиленный взгляд данталли.

— Слушай меня: я тебе обещаю… больше никогда, слышишь? Я больше никогда этого не сделаю! Я даже не представлял себе, что там, но это было…

— Не надо.

Аркал вздохнул.

— Не буду, — примирительно покачал головой Бэстифар, понимая, что действительно исполнит это обещание.

***

Грат, Малагория

Четырнадцатый день Паззона, год 1489 с.д.п.

Мальстен проснулся на рассвете и довольно долго стоял на балконе своих покоев, созерцая на короткое время затихший Грат. Ему удалось провести в желанном уединении весь вчерашний вечер и вдоволь поразмышлять над тем, что произошло.

У него была масса вопросов — к себе, к Дезмонду, к Бэстифару… к давно погибшему Сезару, и размышлять над ними он предпочитал исключительно в одиночестве.

После инцидента, имевшего место на этом самом балконе — Мальстен даже не знал, как его описать — Бэстифар проявил несвойственную ему деликатность. Серьезно спросив друга, действительно ли тот хочет остаться один, он, получив положительный ответ, решил удалиться, не выказав ни обиды, ни досады. Казалось, он был потрясен случившимся ничуть не меньше Мальстена. Более того, он явно чувствовал себя виноватым за то, что никак не сумел помочь другу и своими нечаянными экспериментами причинил ему такую боль.

Мальстен вспоминал случившееся, невольно морщась.

Он ненавидел себя за то, что позволил кому бы то ни было увидеть себя таким. Злился на Бэстифара за то, что ему удалось провернуть этот небывалый трюк — это было посягательством, которого Мальстен никак не ждал и которое не смог выдержать достойно. Уязвленная честь, прискорбное осознание величины своего морального груза, стыд своей слабости и смятенные мысли — все это перемешалось в нем в жгучую, кипятящую кровь смесь. Противоречивые чувства раздирали его, бросая тело то в жар, то в холод, и он нетерпеливо расхаживал по своим покоям до того момента, пока не выбился из сил и не рухнул в кровать, не раздеваясь.

Наутро он чувствовал себя ослабевшим и совершенно разбитым. Он встретил рассвет, прислушиваясь к тому, как в ненадолго затихшем Грате начинает вновь пробуждаться жизнь.

Я тоже должен с этим жить, — подумал Мальстен. — Я должен вырвать из своей памяти ощущение, каково было в те мгновения, когда Бэс взял это под контроль. Столько лет мне удавалось не думать об этом, и теперь предстоит поступать так же. Ничего не изменилось.

Но ему безумно хотелось, чтобы это изменилось. Оба сердца отчаянно стучали, не желая носить под собой эту боль. Мрачная притягательность сил аркала маячила в мыслях, затуманивая глас здравого смысла.

Это не выход, — напомнил себе Мальстен, сжимая кулак. — Силы Бэстифара действуют одинаково: если он снимет боль сломанных костей, следующий перелом будет более болезненным. Если снимет боль расплаты, она вернется усиленной. Выходит, если он заберет это… следующая ошибка, за которую я себя обвиню, будет стоить мне разума, потому что, видят боги, если оно вернется с новыми силами, я лишусь рассудка!

Эта мысль ужасала и отрезвляла. Помогала набраться решимости.

Тем временем на улицу вернулся привычный уютный гул, который отчего-то сумел успокоить мятежные сердца данталли. Примирившись с необходимостью жить, как прежде, Мальстен сфокусировался на других неприятных размышлениях.

Дезмонд. С ним нужно было что-то делать.

Мальстен понятия не имел, почему не сдержался на тренировочном занятии, и считал это своей непростительной оплошностью. Он догадывался, что его реакция была обусловлена муштрой Сезара, но это не отменяло того, что со своими чувствами он должен был справляться самостоятельно и не вымещать их на Дезмонде. Мальстен напомнил себе, что у его горе-ученика никогда не было такого обучения, он не привык к понуканиям — ему была ближе материнская забота и успокаивающие увещевания, что все пройдет. Одна мысль о таком отношении к расплате заставляла неприятную дрожь прокатываться волной по телу, но Мальстен вынужден был признать — его прошлое сильно отличается от прошлого Дезмонда, и никто в этом не виноват.

Просить Бэстифара прекратить тренировки было малодушием с моей стороны, — нехотя осуждал себя Мальстен. — Из Дезмонда мог бы выйти толк, а я вознамерился его оставить только потому, что меня не устроило его отношение к расплате? Меня первым делом должно волновать его искусство работы с нитями, а то, как он пережидает расплату, его личное дело. Да, Бэсу это не по нраву, но не все получают то, что хотят. Ему придется смириться с тем, что Дезмонд переживает ее так. А я… я не должен позволять Бэсу издеваться над ним.

Тяжело вздохнув, Мальстен еще некоторое время простоял на балконе, созерцая Грат, а затем привел себя в порядок и вышел в коридор. Первого же стражника он попросил пригласить Дезмонда на арену для новой тренировки.

Приступить к занятию удалось лишь через полчаса.

Дезмонд явно был любителем поспать допоздна, поэтому на сборы у него ушло много времени, но Мальстен этому только обрадовался. За это время он попросил гимнасток Риа, Лейманн и Федану оказать ему помощь. Он по возможности избегал встреч с Ийсарой с того самого дня, как она поцеловала его на арене. Несколько раз он, пересекаясь с ней, даже заставлял ее отворачиваться и не замечать его — к разговору с ней он был не готов.

Мысли об Аэлин тяжело давили на сердца. Мальстен так и не решился поговорить с ней после произошедшего, хотя и догадывался, что промедление лишь усугубляет его положение в ее глазах. Понимал он и то, что Аэлин сама намеренно избегает встреч с ним. Все свое время она проводит с Карой или отцом, и о Мальстене — насколько он успел узнать от Бэстифара, — даже не спрашивает. Он знал, что должен явиться к ней с повинной, но понимал, что предстать перед ней в нынешней своей ипостаси — жалкой и снедаемой внутренними противоречиями — не мог себе позволить. А значит, нужно было ждать…

Так или иначе, сейчас перед Мальстеном стояла другая задача. Эта задача — явно заспанная и рассеянная, с растрепанными соломенно-светлыми волосами — явилась на арену в помятом белом костюме, сшитом на малагорский манер. Заметив своего учителя, Дезмонд замер в проходе меж зрительскими местами и в нерешительности перемялся с ноги на ногу.

— В чем дело? — хмыкнул Мальстен. — Выглядишь так, как будто не ожидал меня здесь увидеть.

— Нет, я… ожидал. — Дезмонд пожевал нижнюю губу. — Просто после того, как ты вчера ушел, я думал, ты решил, что я бездарь, и отказался со мной работать. Если это так, не томи, скажи сразу.

Он опустил голову.

Мальстен тяжело вздохнул.

— Подходи к арене, Дезмонд, не стесняйся, — сказал он, уловив в собственном голосе усталость.

Ученик послушно выполнил указание.

— Сегодня будем тренировать разные схемы, — объявил Мальстен. — Риа, Лейманн и Федана согласились помочь нам в этом. — Он с благодарностью кивнул гимнасткам и вновь повернулся к Дезмонду. — Я буду показывать тебе кратковременные связки из их номеров сначала на земле, затем на трапеции. Ты будешь повторять. Затем снова поменяемся. Полную тренировку в полчаса проведем по завершении. Сегодня ты сможешь влиять на движения артисток, но незначительно. Поверь, они и сами знают, что делать. Твоя задача — страховать и подправлять в случае необходимости. Если я увижу, что ты подвергаешь их опасности, тут же оборву твои нити и возьму контроль сам. Безопасность девушек — наша первостепенная задача. Все ясно?