Сумеречное королевство - Евгения Олеговна Огнёва

Что же было говорить о смертной, чьим назначением теперь будет лишь хранить в себе силу Маледиктуса, всего Сумеречного Королевства, да передавать ее своему супругу, пока Кейн будет идти к своей цели.

Король наблюдал, как бегают и суетятся слуги в Маледиктусе. Предстоящее торжество удивило смертных, возмутило Истинных и доставило удовольствие полукровкам.

Кейн шагал по многочисленным комнатам и коридорам своей крепости, вслушиваясь в перемены, что творились в нем самом.

Сила. Огромная. Он мог менять свой мир. Но надолго ли?

Зал был полон гостей. Тишину изредка нарушал шорох одежды, верийцы общались мыслями, никто не снисходил до людских слов.

Жанна, облаченная в темное красное платье, отороченное золотыми узорами, стояла напротив Кейна в алом военном мундире. Она знала: ее сейчас обсуждают, рассматривают с ног до головы.

Несколько незнакомых вериек накануне церемонии пытались убить ее в галерее Маледиктуса. Горничная сгорела от заклинания, когда перестилала ее постель. И было еще несколько неприятных встреч и покушений. От плевков в лицо до чудом промазавших стрел. От разодранных в клочья платьев Жанны до повешенной в ее комнате служанки.

Но Жанне в каком-то смысле везло: всегда ей на выручку поспевала стража. Словно сами стены защищали свою будущую хозяйку.

Между королем и его невестой стоял худой священник, хранитель обрядов и ритуалов расы верийцев. Все происходившее казалось сном. Совершенно опустошенная, она безразлично следовала указаниям, которые ей дала Лилит. Смирение все-таки пришло.

На алтаре из массивного черного камня лежал маленький кинжал, стояла чаша из золота, украшенная драгоценными камнями.

Словно в том ужасном сне, где Кейн приносил Жанну в жертву. От страха девушка не смела, вымолвить ни слова. Хотелось плюнуть в это бледное и надменное лицо, вцепиться зубами и ногтями, кричать и драться до последнего вздоха, но уничтожить короля верийцев!

При полной тишине священник произнес слова ритуала, в его костлявой руке сверкнуло лезвие, он по очереди надрезал вены на запястье Жанны и Кейна, свел их руки над чашей, заставляя кровь обоих смешаться в сосуде.

Затем они оба выпили из этой чаши, произнося слова… Жанна механически повторяла заученную клятву. А потом крики ликования разорвали тишину огромного зала…

Все остальное вспоминалось плохо: какие-то подарки, принесенные именитыми гостями, даже что-то вроде бала. Да, не чужды верийцам были даже танцы. Нескончаемая вереница благородных домов, слова, половину которых она не понимала, обрывки чужих мыслей…

Оказалось, что жизнь этих хладнокровных существ была напичкана этикетом не меньше, чем жизнь дворян Оринберга. Был какой-то особый порядок среди поздравляющих, в череде танцев и жестоких убийствах пленных, которым несказанно радовались гости.

И лица, лица, лица… Бледные, смеющиеся, злые и не человеческие. Горящие глаза гостей давно плясали хороводом огоньков, голова шла кругом. Пестрые одежды мелькали в танцах, так похожих на те, что были у людей.

За большим столом смеялись и пировали чудовища. Взгляд невесты машинально ощупывал не тронутые блюда и полный кубок, а в голове был только родной дом. Луга и леса, усадьба де Стрейн, ее слаженный быт, семейные праздники и путешествия…

На мгновение мелькнул Фауст, окруженный своей малочисленной свитой из остатков рода Гевальт. Девушка с удивлением узнала Шарлотту. Верийка гордо шла рядом с Фаустом и на ее голове красовалась диадема, — знак старшей рода.

Рада Гевальт сверкнула золотыми глазами, полными огня, преклонила колени перед королем, Шарлотта последовала ее примеру.

Выглядел князь больным, сухо поздравил Кейна и его жену, даже не взглянув на нее, скрылся и больше не появлялся, как и его спутники.

Жанна не знала о происшествии на крепостной стене. Но обида затаилась внутри.

«Я вернусь» — пообещал князь. И теперь смотрел сквозь нее, точно через стекло.

«Лжец! Лжец! Лжец!» — Зло пульсировало в голове Жанны.

Такого предательства она не простит ему никогда!

Не знала лоринка, что Лино ди Герра помог Фаусту добраться до Волчьего замка: тот едва стоял на ногах. Сутки вериец лежал не в силах пошевелиться. Да и не хотел Советник ничего видеть и слышать! Опустошённость сменилась яростью: князь разгромил половину комнат в своем замке, насмерть перепугав слуг, а потом заперся в бывшей спальне своей возлюбленной…

Все здесь напоминало князю о его гостье: гребень возле зеркала, которым Герда расчёсывала ее чудесные жемчужные волосы, простыни, что до сих пор хранили запах кожи Жанны де Стрейн. Тоскливо висели в гардеробной платья. Это были просто изукрашенные драгоценными камнями и кружевом куски ткани, именно Жанна всегда делала их красивыми. Ее тонкая фигурка, легкая поступь, звонкий смех.

Скучала на софе открытая книга, дремали холсты и краски, сиротливо блуждали закатные лучи по кистям на мольберте.

Мертвая тишина стояла в замке Гевальт до самой Свадебной ночи. Единственная живая душа, которая могла спокойно входить и выходить в восточное крыло, была Рейна. Верная и преданная, она искренне разделяла печаль своего хозяина.

Тоска толкнула сердце в пятки, в глазах щипало, к горлу подступил комок. Ей было одиноко. Почему он даже не попытался помешать? Он обещал вернуться… Она только начала чувствовать его, понимать все его метания и поступки, как он снова закрылся и стал чужим.

Неужели Лорин окончательно покинула ее? Что делать дальше, — графиня совершенно не знала.

Верийцы долго удивлялись выбору своего Короля, смакуя подробности появления девушки в замке. Всех ртов не закрыть, и Кейн позволил им утолить жажду сплетен, разумеется, под страхом казни.

Среди этой суеты, Жанна чувствовала себя крошечной и беспомощной. Все поклоны, поздравления и улыбки были фальшивыми. Каждый второй или сдерживал ехидную улыбку, или пылал ненавистью к ней, как к неполноценному существу, что оскорбляет общество своим присутствием.

Очнулась Жанна только в покоях Кейна. Она, стояла к нему спиной, затаив дыхание, смотрела в пол.

«Не бойся меня» — Промелькнуло в ее сознании.

«Как не бояться? — Отрешенно подумала Жанна, — хладнокровного убийцу, который преследует меня и весь мой мир. Если он попытается прикоснуться ко мне…» — Она крепче сжала рукоятку ножа, что стащила со стола.

Ведь Лилит ясно дала понять: можно избежать ритуала. Если один из двоих умрет — связь разорвется. Можно отказаться, но король не хочет испортить репутацию