Аромат страсти - Мередит Рич

– Предлагаю начать с устриц в шампанском. Здесь это фирменное блюдо. И с «Шевалье Монтраше»? Урожая 1976 года. Думаю, вы не пожалеете.

Себе и Лейбовичу он заказал баранину на ребрышках, Тайгер посоветовал рыбное филе с огурчиками, а Ги остановился на своем любимом блюде – осьминог с помидорами и анчоусами. За обедом Деавильен главным образом ел и слушал, как Ги Сен-Дени отвечает на бесконечные вопросы Лейбовича.

Время от времени он замечал изучающие взгляды своего главного парфюмера, брошенные на Тайгер Хейес, которая говорила мало, но слушала очень внимательно. В пышном коричневом креповом с рисунком платье, с кружевными воротником и манжетами, она словно сошла с картины эпохи Возрождения. Не укрылась от Деавильена и необычная сдержанность, даже застенчивость Ги. Деавильен немного расслабился. Может, подумал он, в конце концов все образуется.

– С чего начинается создание новых духов? – спросил Лейбович.

– С задания… с идеи. Или, если мы работаем для конкретного клиента, к примеру, «Келлер парфюмз», отправной точкой являются выставленные условия… – Ги улыбнулся Тайгер. – А потом в ход идет метод проб и ошибок. Точно так же композитор пишет симфонию.

– Позвольте заметить, – вмешался Деавильен, что сотню лет тому назад наш соотечественник, некто Пьессе, попытался сравнить ароматы и звуки. Он верил, что существует гармония запаха, такая же как музыка. Он создал октаву ароматов.

– Как поэтично. – Тайгер пила «белье», местное белое вино, которое по настоянию Деавильена подали вместе с сыром на десерт. – Несомненно, запах может влиять на настроение, как влияет звук…

– Именно так, мисс Хейес, – кивнул Ги, не отрывая от нее глаз. – Запах также влияет на наше отношение к окружающим. У животных запах – непременный атрибут брачных игр. А люди говорят, что поцелуй – это пахнущее приветствие. Вы знаете, что у многих примитивных племен понятия «поцелуй», «приветствие» и «запах» выражаются одним и тем же словом?

– Наверное, поэтому парфюмерный бизнес столь велик, – вставил Лейбович. – В отличие от животных люди могут выбирать, как им пахнуть.

Ги пожал плечами:

– Это часть нашего имиджа. Духи, как одежда, которую мы носим, могут многое рассказать о нас.

– Кто-то сказал, что хорошие духи вызывают у мужчины любопытство, а у другой женщины – зависть, – хохотнул Деавильен.

– Я знала одну гаитянку… – Тайгер помолчала. – Она советовала мне мазать гвоздичным маслом кожу за ушами и левую подмышку. Согласно их местным легендам, так я могла привлечь настоящую любовь.

– И что из этого вышло, мисс Тайгер? – полюбопытствовал Ги.

Тайгер улыбнулась.

– Ну… один мужчина сказал мне, что я напоминаю ему его дантиста, который рекомендует гвоздичное масло при зубной боли. Другой приятель сказал, что я пахну, как пекарня на Рождество.

– Но вам известно, что гвоздичная эссенция входит в состав многих духов? – спросил Ги. – Так что ваша гаитянка в известной мере права. Запахи так неуловимы. Взять, к примеру, фиалку. Ведь она не теряет своего аромата… просто мы теряем возможность чувствовать его.

– Чувствительность нашего носа меняется в течение дня, – добавил Пьер Деавильен. – Вечером обоняние острее, чем утром, когда человек просыпается. Наша лаборатория работает со специальными отдушками… которые меняют запах с течением времени, становясь к вечеру более утонченными.

По мере того как обед катился к завершению, у Деавильена вновь возникло нехорошее предчувствие. Да, прекрасная американка явно произвела впечатление на его главного парфюмера, но достаточно ли этого, чтобы перебороть отвращение Ги к дальним поездкам. Деавильен заказал арманьяк и стал ждать удобного случая, чтобы затронуть главную на тот момент тему. Он сожалел о том, что Тайгер Хейес надушилась «Фарош». Духи, несомненно, прекрасные, но фирма «Нина Риччи» не была клиентом «Деавильен фрагрансез». А Ги мог вспылить и из-за меньшего пустяка.

– …в Нью-Йорке есть нечто завораживающее, – говорила Тайгер. Деавильен навострил уши. – Это один из моих любимых городов… Нью-Йорк и, конечно, Париж. Но Нью-Йорк задает какой-то особый жизненный ритм.

– Мне бы очень хотелось когда-нибудь попасть туда, – улыбнулся Ги.

Пора, сказал себе Деавильен.

– Ги, а ведь случай может представиться очень даже скоро. Руководство «Келлер парфюмз» хотело бы, чтобы ты поехал в Нью-Йорк и поработал с отдушкой, которую они выбрали для «Джаза». Разумеется, ненадолго… пока ты не добьешься желаемого результата…

Пьер Деавильен замолчал. Ги посмотрел на него, потом на Тайгер Хейес и Джесса Лейбовича. Карие глаза оставались непроницаемыми, не выдавая его мыслей. Тайгер побледнела. Лейбович ерзал на стуле, вертел в руках бокал с арманьяком.

Наконец Ги заговорил. Обращался он к Пьеру, но смотрел на Тайгер.

– Хорошо, Пьер. Я поеду.

Джесс шумно выдохнул. Деавильен едва не поперхнулся. Тайгер счастливо улыбнулась, и ее улыбка осветила лицо Ги Сен-Дени.

Тут заулыбался и Пьер Деавильен. Может, особой проблемы и не было. Ларчик открывался просто: cherchez la femme[42].

– Мы сделаем все, чтобы в Нью-Йорке вам понравилось, – заверила Тайгер главного парфюмера «Деавильен фрагрансез».

Хью Маршалл похвалит ее и за выполнение этого поручения, подумала она. Но когда она смотрела через стол на молодого, красивого француза, Хью Маршалл отступал на задний план. Тайгер искренне радовало решение Ги Сен-Дени поехать в Нью-Йорк.

Глава 22

В своем доме на Восточной Шестьдесят первой улице Таша Пауэрс уточняла последние детали презентации «Диско». Для нее арендовали зал в «Саксе» на Пятой авеню и работа над духами шла полным ходом. Торговля ждала новые духи в марте, одновременно с «Джазом».

Билли Янгблад по пути домой попал под неожиданный дождь.

– Билли! Сколько раз я просила тебя оставлять сапоги в холле? Как отчищать такие пятна от белого ковра?

– Нет проблем. Если он слишком запачкается, купим новый. Напрасно ты волнуешься. Ты уже далеко не бедна…

– И все-таки сапоги можно было снять у двери, – настаивала Таша. – И потом, ты уже староват для ковбойского наряда. – Она повернулась к своей помощнице. – На сегодня все, Рита. Не забудь, завтра я приду на работу позже. Должна выступить на завтраке «Фэшн гроуп».

После ухода Риты Билли снял левый сапог и швырнул его в стену, да так, что задребезжало стекло на литографии Уорхола.

– Черт побери, Таша, почему тебе нравится оскорблять меня при посторонних? Особенно при Рите. Ты же знаешь, какая она сплетница. – Он налил себе бурбона. – Я не так уж стар для ковбойского наряда. Я из Техаса. Там мы так одеваемся…