Дьявол предпочитает Armani (СИ) - "К.О.В.Ш."

Дан пришел с работы в семь вечера, принял душ, заказал суши на ужин и зачем-то протер пыль со всех возможных поверхностей, хотя дома и так было чисто. Подумалось, что можно еще помыть пол, но потом он одернул себя и сел за стол. Какая разница, что подумает Полина о его доме, тем более, она здесь уже была. И не раз. Дан нервно посмотрел на часы: без пяти минут восемь. Она сейчас придет, а вот его ужин не торопится, хотя курьер обещал быть еще двадцать минут назад.

Мужчина раздраженно пошел курить на балкон: он не выносил, когда все идет не по его плану. Почему так мало пунктуальных людей? Сколько времени тратится впустую, потому что кто-то кого-то ждет, кто-то обещает быть в одно время, подготовить отчет к определенной дате, а в итоге, часто из-за халатности и лени придумываются нелепые оправдания, а потраченного времени не воротишь. Разве самому Дану не хочется заканчивать работу в шесть и вовремя уходить домой, как все остальные сотрудники? Но нет, он постоянно должен за кем-то проверять, исправлять, задерживаться на встречах и совещаниях, потому что кругом нерасторопные эгоисты.

В тот момент, когда Даниил уже твердо решил позвонить курьеру и высказать ему все, что думает об их доставке, а заодно принципиально отменить заказ, в дверь позвонили. Гадая, кто именно пришел, он открыл дверь и увидел и курьера, и Полину.

— Вы опоздали, — недовольно заметил он, обращаясь сразу к обоим.

Как ни странно, и курьер, и ассистентка оба покраснели и одновременно стали что-то мямлить. Дан подумал, что это все похоже на цирк и молча расплатился с курьером, тут же пропуская девушку внутрь своей квартиры.

— Отчет, — Полина протянула папку начальнику, надеясь скорее сбежать. — Я не буду вас отвлекать. Мне пора.

— Полина, зайдите, я не буду вас бить, — почти простонал Дан, чувствуя новую волну раздражения. — Я хочу прочитать отчет при вас и задать все интересующие меня вопросы. Раз уж у вас хватает наглости вести мутные дела за моей спиной, прикрываясь моим именем, — напомнил он.

Девушка молча села на барный стул, подумав, что не часто видит начальника не в идеально выглаженном костюме и рубашке. Даниил Александрович был одет просто в белую футболку и домашние штаны. Волосы были чуть взъерошены и еще влажные после душа, а белые носки на ногах добавляли какого-то домашнего интима. Как будто Поля забежала к другу на чашечку кофе, а не пришла отчитываться перед начальником за свой шпионский провал. Коробка с едой так и стояла на барной стойке нетронутой, а Дан, стоя, читал распечатанный документ.

— Это самый идиотский отчет, который я читал в своей жизни, — наконец, произнес он, разрывая бумагу на мелкие клочки и бросая в урну под раковиной. — Вы серьезно?

— Ну, знаете, — Полина готова была вскочить со стула и гордо уйти, но сдержалась, напоминая себе, что он все еще может ее уволить по статье. — А как, по-вашему, надо было написать?

— Надо было написать, что вы дура! — неожиданно сорвался Дан, впервые в жизни теряя всякое самообладание. Эта женщина его добесила до белого каления. — На любом из этапов вашего сумасбродства вас могли уличить и уволить. Вы представляете какие суммы денег вытягивает из компании финдир?! И если бы вы спалились, живой бы из его кабинета не вышли! Я вытащил вас из его кабинета, где вы закрылись по своей же дурости, а все, что вы сказали мне, это то, что вас от меня тошнит. И вы не удосужились извиниться, напротив, вы стали действовать еще глупее. Нашли бумажку в урне, полезли к юристам, которые потенциально могут быть в сговоре с финдиром, отвратительно глупо подставились, и меня чуть не подставили. Да еще и юлите, и…

— Хватит уже меня унижать! — взбесилась Полина и вскочила со стула на пол, собираясь залепить ему пощечину и уйти. — Сначала отправили меня секретаршей к извращенцу, сделали меня соучастницей своего личного заговора, а теперь обвиняете в некомпетентности и угрожаете увольнением по статье! Да! Меня от вас тошнит! Вы действуете низко и мерзко! Ваши методы не лучше, чем у финдира! — крикнула она.

— Во-первых, я вас не унижаю, — Дан запоздало почувствовал, как краснеет от злости, но уже не мог остановиться. — Я констатирую факт: уровень вашего IQ не очень высок, это видно невооруженным глазом. Как секретарь, вы так себе, потому что за столько лет не научились составлять отчет по нормам делопроизводства, даже если это личный отчет. На работе вы флиртуете, одеваетесь не по дресс коду, тратите время на сплетни со своей подружкой-болтушкой. А еще вы неуклюжая, нервная, дерганная психичка с зачатками шизофрении, потому что только шизофреничка целует своего начальника на улице, а потом закидывает заявлениями на увольнение. У вас в голове бардак, Полина.

— То есть, вы только что назвали меня тупой секретаршей-шизофреничкой-любительницей флирта?! Я сейчас вас ударю, — прошипела Полина, готовая правда вцепиться в самодовольную рожу перед собой. — Я хотя бы не использую людей и их чувства в своих личных целях, не хожу с колом в заднице и мое эго и самомнение поменьше территории Московской области! — Полина схватила свою сумку и собиралась пойти к выходу, но Дан неожиданно поймал ее за руку и крепко сжал, не позволяя уйти.

— Вы мне нравитесь, — вдруг выпалил он, и все его лицо мгновенно из злого красного стало мертвенно-бледным.

— Чтоо-о-о? — свой вопрос Поля буквально проблеяла, застыв на месте от изумления.

— У вас еще и со слухом проблемы, — тут же раздраженно сказал Даниил. — Да, я знаю, что это глупо и нерационально. Я не отрекаюсь от своих слов про то, что у вас проблемы с головой, и вы типичная эмоциональная женщина, живущая в розовых мечтах и ванильных замках. И мне… — Дан буквально выжимал из себя признание, до последнего сопротивляясь собственному поражению. — И мне трудно говорить это, но я не могу ничего поделать и контролировать это. Вы мне нравитесь. Пусть вы и совершенно мне не подходите, и мы разные люди. Но я поцеловал вас не только для алиби. И на днях мне было приятно, когда вы поцеловали меня тогда под дождем.

Полина продолжала заторможенно стоять и не моргать, пытаясь переварить услышанное. Ей в жизни не говорили столько гадостей и не признавались в чувствах настолько ужасно. Но это был Даниил Александрович. Человек-робот, мистер Идеальность сказал ей, что она ему нравится. Назвав ее при этом дурой и еще много кем, но все еще продолжая до боли сжимать ее руку в своих пальцах. Его пронзительно-голубые глаза гипнотизировали и завораживали, и он что-то продолжал говорить, то и дело запинаясь, чего она никогда не замечала за ним.

Ни цветов, ни красноречия как в фантазиях любой девушки, но он все смотрел и смотрел на нее, не отрываясь, и во взгляде этом было что-то особенное, чего раньше не было. Словно он хотел ее сейчас поцеловать. Прямо сейчас.

— Полина, скажите что-нибудь. Я начинаю думать, что…

— Вы считаете меня глупой дурочкой, — неожиданно хитро сказала Полина, аккуратно высвобождая свою руку.

— Да, считаю, — сквозь зубы процедил Дан, не понимая, к чему она клонит.

— Но я все равно вам нравлюсь? — хмыкнула Поля, делая шаг ему навстречу.

— Да, нравитесь, — обреченно сказал Дан, не отводя взгляд.

— Я вам не верю, — выдохнула Поля, отворачиваясь.

Но Даниил резко развернул ее и притянул к себе, поймав пальцами за подбородок. Не говоря ни слова, он стал целовать ее в губы, доказывая, что может это сделать не только на камеру в холле офиса. Ярость мгновенно ушла, сменяясь бешеной страстью, грохотавшей где-то внутри. Дан так долго никого не целовал с таким диким желанием, а сейчас все его демоны вышли наружу, не желая уходить. И невозможно было вернуть свою рациональность и здравый смысл, которые испарились в один миг. Дан нарушил свою заповедь: не мешать личное с работой.

Это было так противно: падать на дно низменных желаний и признаваться себе, что он тоже обычный человек. Но ее губы были такими мягкими и податливыми, что он не мог оторваться. Холодное безразличие ко всем и всему, образ, что он создавал себе годами, раскололся надвое. Полина не сопротивлялась его поцелуям, наоборот, жадно отвечала, распаляя мужчину все больше. Она так ужасно бесила его тем, что так плотно засела в голове, западая в душу, в самое сердце, хотя в наличии последнего у себя, он сомневался.