По следам обречённых душ (СИ) - CathrineWynnight

— Охренеть! — воскликнули в один голос озорники. — Вы там живые?

«Бойцы» отпыхивались. От сбившегося дыхания их грудные клетки поднимались с удивительной быстротой, а потому вставать не торопился ни один из них.

— Синяков будет много. — Пожал губами Тагус, чуть склонив голову.

Эпкальм лишь хмыкнул, но таки рывком поднялся, сложив руки на колени. Ингет поднялась не так бойко. Только они успели принять сидячие положения, как проказники снова присвистнули, оценив внешний ущерб. Хактес в качестве боевого трофея получила разбитую губу, из которой сочилась кровь, стекая из уголка к подбородку, а Аноильтенс сидел с разбитым носом; бардовая жидкость текла только из одной ноздри, но до губ не доставала. Сопротивленцы вытерли её, размазав по коже.

— Думаю повторять нечто подобное будет слишком травмоопасно, вы и так похожи на отбивные. — Покачал головой Лебаг, задорно улыбаясь.

Зрители принялись давать комментарии прошедшему бою, пока сами бойцы сидели и пытались отдышаться. Пролетающий мимо ветер егозливо скакал по ветвям и раздувал короткие листики, отчего лучистые солнечные зайчики запрыгали по небольшой поляне, скача от одного сопротивленца к другому и обратно.

Сквозь бурные обсуждения и смешки товарищей, Эпкальм смог расслышать шаги, кто-то к ним направлялся. Лидер подумал, что это может идти кто-то из отряда, а потому приготовился к самому худшему — приходу Липедессы и её проповедям о церемонии. Медленно поднявшись, он заметил сверкнувшие пряди каштановых волос, отливающих на солнце и понял, что надеяться на лучшее уж точно не придётся. Аноильтенс уже было собрался перехватить золотую девочку, чтобы сцена не развернулась перед товарищами, как его лицо омрачилось больше прежнего. Может сопротивленец и готовился к худшему, но никак не к неизбежно ужасному. Неприятная волна раздражительности прокатилась по хребту.

На встречу ему грациозно и гневно выплыла Гловиль, что приняла враждебную позу. Её голубые глаза искрились от неприязни, а губы то сжимались в тонкую полосу, то снова выпрямлялись, точно женщина думала, что должна сказать лидеру.

Эпкальм и без того понимал, что произойдёт. Если дело дошло до Гловиль, то в итоге дойдёт и Глораса, тогда-то и начнётся очередная разборка, в которой участвовать он ни капельки не горел желанием. Сопротивленец всё надеялся, что они отстанут от него с этой нелепой церемонией, но те из раза в раз становились только настойчивее. Он даже стал опасаться, что в один из дней его просто свяжут и потащат волоком на объединение.

— Ах ты паршивец! — прошипела глава скрючив нос, точно общаться с ним было до того омерзительно и неприятно. — Ты кого из себя корчишь? Вроде не дурак, а делаешь всё через задницу!

При её появлении Эпкальм отвернулся, сделал глубокий вдох и пошёл с поляны. Обозлившаяся на такую вольность Гловиль, с остервенением бросилась за ним, пытаясь ухватить его за руку, но сопротивленец, повернув голову, скосил глаза и уловил её движение. Он сделал резкий шаг в сторону отчего она, чуть не упала, но сумела удержать равновесие. Эпкальм выпрямился, горделиво и безразлично разглядывая вторую главу штаба. Ярость расползалась по телу подобно змеям, а следом под кожу вгрызлось отвращение, сделавшее выражение лица ледяным.

— Меня не волнуют ни твои желания, ни Липедессы. Я вам не ручной зверёк, — тихо зарычал Эпкальм, сверля её потемневшими от гнева янтарями. — Мне плевать на ваши склоки и репутацию в глазах стариков, это ваши проблемы.

Губы Гловиль задрожали от злости, глаза презрительно сузились. Он стоял так близко к женщине, что сумел расслышать рык, вырвавшийся прямиком из горла, точно у взбешённой кошки. Она занесла ладонь и со всей присущей ей мощью направила её на Аноильтенса. Рука, однако, так и не коснулась его лица. Лидер остановил её решительно, чего даже от себя не ожидал. А ведь прежде он позволял так к себе относится, так что же в этот раз заставило его взбунтоваться? Сопротивленец, стрельнул глазами в сторону товарищей и всё понял.

Оттолкнув от себя истеричную женщину, он смерил её взглядом:

— Не смей касаться меня. И твоей дочери я больше этого не позволю. — С этими словами он развернулся, подошёл к Тагусу и тихо шепнул, чтобы слышал только он: — Сегодня, в то же время.

После он поспешил покинуть поляну, потрясённых товарищей и Гловиль Кастасиэм, которая не переставая сжимала зубы.

Эпкальм же не сомневался, что поступил правильно. Одно дело, когда глава налетала на него пока он был один и уже совсем другое, когда она делала это при его товарищах. Этот поступок стал последней каплей, из-за которой и без того полная чаша терпения лопнула, выплеснув «истеричке» в лицо последствия, с которыми, как оказалось, она столкнуться готова не была.

========== Глава 15. Назойливость и жгучие шарики. Часть 2 ==========

Территория штаба сопротивления,река Светлой Девы

Эпкальм и Тагус настолько сосредоточились, что казалось могли даже остановить течение реки, заставить замереть ветер, гуляющий у воды меж деревьев и даже птиц, напевающих любовные серенады. Релум сидел неподвижно и старался сконцентрироваться на конкретной эмоции, пока Аноильтенс усердно пытался его прочувствовать. Не смотря на все потуги каждого — ничего не выходило. То ли они делали что-то не так, то ли этот приём оказался слишком тяжёлым для эмпата.

Когда Эпкальм был ещё ребёнком, отец говорил, что у мо́ндес а́фесов¹ есть особое состояние, усиливающее не только эмоции, но и силу с чувствами. Аноильтенс старший даже показывал, как это выглядит — тогда переливающие всеми оттенками глаза отца, точно белые опалы, захватили дух мальчика и вызвали невероятной мощи трепет. В тот момент он даже подумать не мог, что видит родителей, младшего брата, удивительный приём и свой дом в последний раз.

Всплывшие в голове глаза отца, сбили настрой; Эпкальм открыл свои и опустил руки, вместе с головой. Ему не понятно, что нужно сделать, чтобы высвободить этот потенциал, не понятно, что вообще делать. Будь рядом отец, знал бы он уже эту технику? Был бы таким же сильным?

«Даже если так, то по настоянию матери, он бы уделял больше времени младшему брату, и тренировки если бы и были, то с самого начала», — досада скользнула в грудь, отравляя появлением положительные эмоции.

— На сегодня закончим, — сказал лидер и поднялся с земли.

— Я думаю, ты не с того начал, — заговорил Тагус. — Все приёмы, которые ты осваивал, начинались с самого сложного, а после уже лёгкие давались сами собой. — Друг поднялся с земли.

Негодование охватило лидера, вытеснив досаду, отравляющую мысли.

— С чего же тогда мне начинать?

— Очевидно же. С чего-то не просто сложного, а в принципе почти невозможного. Ты же всегда так учился.

Сопротивленец задумался над словами товарища, но в голову, как на зло, не лезло ничего сложнее, чем высвобождение всей силы. Чтобы овладеть этим приёмом, что такого невозможного ему нужно сделать?

— Знать бы ещё, что может быть сложнее, чем чтение эмоций без прикосновений и зрительного контакта.

Тагус не нашёлся, что ответить и пожал плечами.

— Ты разберёшься, всегда разбирался. — Тагус слегка улыбнулся, одарив восхищённым взглядом лидера. — А мне пора разбираться с двумя катастрофами. Боюсь, пока меня не было, они могли и штаб разнести на кусочки.

Эпкальм кивнул и пошёл за ним следом, непрестанно размышляя о невозможном, но не находился, чем можно противопоставить.

По пути сопротивленцы вели уже более бессмысленные разговоры, чтобы понизить градус после очередной неудачи, хотя с каждой попыткой Эпкальм чувствовал, что становится ближе к поставленной цели, ведь в голове порой мимоходом мелькали эмоции друга, но этого было слишком мало, чтобы прочувствовать их как следует.

Уже приближаясь к зданию штаба, ребята заметили, как двое озорников прячутся за углом здания, осторожно выглядывая из укрытия. От Вильта непрестанно исходили тихие смешки, пока Памаль старался заткнуть его рот рукой и следил за выходом. Входная дверь отворилась и из-за неё показался Женя, который с деловым видом куда-то направился. Тагус, почувствовав неладное, поторопился к шутникам. Только он успел подойти, как Эпкальм разглядел какую-то верёвку в руках Памаля.