Отвергнутые (СИ) - Ульяна Лаврова

скрывать? Я влюбилась в этого мужчину. Когда он отправился сюда, я не раздумывая последовала за ним. А сейчас… Сейчас я не понимала, что я здесь делаю. Зачем я здесь? Все для меня было чужим. Этот новый мир оказался более жестоким и был похож на средневековье на Земле. Весь прогресс, технологии, остались для меня в прошлом навсегда. Тело тоже было чужим и если сначала я смирилась с этим, то сейчас, познакомившись с той кому оно принадлежало, я его возненавидела. Не знаю почему, но именно в этом мире я очень четко ощущала, что оно не мое. Я совсем перестала понимать кто я. Мне казалось, что даже моя душа, мой разум, психика, были чужими и мне заново нужно познавать саму себя.

Легкий стук в дверь отвлек от размышлений. В комнату вошел Верк:

— Варвара, как ты? — спросил он меня.

В его голосе не было тех теплых ноток, к которым я привыкла на Грамме. Я чувствовала, что с каждым днем он все больше отстраняется от меня, но не понимала почему.

— Не знаю, слишком все не понятно. Да еще и десятки этих, постоянно меняющихся цветных линий, мешают сосредоточиться на чем-либо, — ответила я, заглядывая в его глаза.

— Понимаю. Тебе нужно время. Ты пересекла два мира, тебе надо привыкнуть, — его голос звучал ровно, слишком ровно, снова отметила про себя и покачала головой.

— Мне нужны вы, — тихо проговорила, хотя знала, что мне не стоило этого произносить.

Верк проигнорировал мои слова и сухо сказал:

— Нам надо идти, Сантер позвал всех. Нужно обсудить, что делать дальше и разобраться с разломами. Мы должны спуститься в кабинет.

Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ним, хотя считала, что это “всех” ко мне не относится, в данной ситуации. Это не мой мир и я ничем не могу ему помочь. Идя по коридору вслед за Верком, казалось я была пленницей в этом доме, в этом мире. Я ничего не решала здесь. Хотя, кого я обманываю? Я и на Земле ничего не решала. От этой мысли мне стало очень жалко себя.

Войдя в кабинет, я снова отметила простой интерьер, слишком простой, даже примитивный. Перед глазами возникла небольшая квартирка на Земле, на трехсотом этаже. В ней эргономично помещалось все. Мебель в серо-белых тонах с очень плавными изгибами была приятна глазу. А здесь она была грубой, несуразной, чужой для меня. Много дерева, тканей, металла, у нас давно уже не используют натуральные материалы, это не практично. “Технологию высокомолекулярных полимеров они изобретут еще очень не скоро, мне не дожить,” — подумала я и мне снова стало себя жаль. Я оглядела присутствующих. В этих грубых незамысловатых одеждах они казались варварами.

— Привет, — услышала я голос той, в чьем теле оказалась.

Мидара подошла ко мне. Эта девушка чем-то привлекала и отталкивала одновременно. Я обратила внимание, что на руках она держит свою малышку. Девочка счастливо улыбнулась мне. Это тоже было необычно, второй раз в жизни я видела младенца. Ясные, голубые глаза, розовые щечки, маленькие пальчики, все это завораживало. Я не могла отвести взгляда.

— Как ты?

В голосе Мидары слышалось волнение. Но так ли это было на самом деле?

— Хорошо, — солгала я и наконец перевела взгляд с ребенка на ее мать.

Несколько долгих мгновений она всматривалась в мои глаза, а затем произнесла:

— Тебя что-то гложет. Расскажешь?

— У меня все хорошо, — снова солгала я.

— Нет. Ты не доверяешь мне.

— С чего ты взяла? У меня все хорошо. Я живу у вас, я благодарна, за то что у меня есть крыша над головой и еда, — я пыталась быть вежливой и перевести разговор на бытовую тему.

Еще пару долгих секунд она всматривалась в меня, а затем произнесла:

— Хорошо, оставлю тебя, если понадоблюсь, я рядом.

Видимо сделав свои выводы, она удалилась. Подошла к креслу, в котором сейчас сидел Сантер. Притянув к себе, он посадил Мидару на колени.

Я считала это неправильным. Как можно показывать свои отношения всем? Это было аморально. Я перевела взгляд еще на одну пару. Аурика и Эстер, кажется. Они тоже стояли обнявшись. Видимо в этом мире принято всем показывать свои чувства. Мне было не понятно, к чему это все. Выглядело так, словно они хвастаются друг перед другом своими отношениями.

Переводя взгляд дальше наткнулась на буравящие меня, зеленые глаза. Я поежилась. Боул, так кажется зовут этого верзилу. Мне он не нравился, слишком огромный, слишком косматый, и сейчас он слишком пристально смотрел на меня. В этом человеке, насколько я успела разобраться, он был человеком, все было слишком. Он раздражал меня больше остальных и я не понимала с чем это связано. Неправильные чувства. Не правильно было и то, что я уставилась на него в ответ. Хотела, чтобы он первым отвел взгляд. Ребячество, недопустимое для такой как я. Но взгляд отвести я все же не могла и чем больше я на него смотрела, тем больше увязала. Я тонула в его глазах.

Снова хлопнула дверь кабинета, благодаря чему я наконец прервала эту зрительную битву. Вошли Медек и Гейла. “Король,” — я скептически улыбнулась про себя. Все таки в какой же отсталый мир я попала. Медек прошел и величественно встал во главе стола. Выглядел он неплохо, держался благородно. Пронизывающий взгляд, при котором хотелось сразу потупить взор. Про таких людей говорят, что в них чувствуется власть и сила. Почему-то вспомнился наш русский князь Владимир. Да, он отлично подходил под описание этого короля. Красивый, холодный, деспотичный. Ну посмотрим, каким он будет властителем. Время покажет и скорее всего, я буду вынуждена наблюдать за его правлением.

— Все в сборе, можем начинать, — объявил он.

— Подведу итоги, — произнес Сантер вставая и усаживая Мидару с ребенком на свое место. — Маги уничтожены. В доме Лумили обнаружен потайной ход, ведущий в лабораторию, находящуюся за пределами поселения. Туннель в лабораторию был разрушен. Входы со стороны лаборатории и дома перекрыты, в них больше никто не войдет. Лумили под стражей. Количество чешуйчатых тварей в округе поселения сокращенно до минимального. Вопрос с разломами не решен. Что ты думаешь обо всем этом, король Медек?

— Лумили казнить, прилюдно. Казнь назначить на утро через три дня. Нужно подготовить место казни.

Он сказал это таким обыденным тоном, словно прилюдная казнь была обычным делом. При этом ни одной эмоции не отразилось на его лице. То ли он настолько безжалостен, что подтверждает мои мысли о тирании, то ли он очень