Галерные рабы - Юрий Пульвер

То собственноручно написал молитвенное обращение, в котором назвал свои фамилию и имя, место жительства, изложил суть своей просьбы к духам (пусть папочка станет ханьлинем), и громко прочитал его перед семейным алтарем. Затем бумажку сожгли. Оставалось ждать, прислушаются ли предки к такому ничтожному существу, как То.

Миновал праздник Фонарей, которым заканчивалось отмечание Нового года. В пятнадцатый день первой луны на домах было вывешено столько фонарей различных форм и окрасок, что каждое жилище превратилось в светящуюся гору.

Прошел Цынмин, праздник Чистых и Светлых Дней, Поминовения усопших, который приходится на пятый день четвертой луны. И вот тогда-то духи явили милость: в «Ди бао» появилось извещение, что отец Хуа То с честью сдал государственные экзамены в столице и стал ханьлинь-бянсю, чиновником пятого ранга в ведомстве по составлению исторических трудов. Перед его семьей открылся путь в десять тысяч ли.

Индийский океан, Аравийское море, 1604 год

Купец не обманул. «Горячая вода» сотворила свое волшебство. Очнулся Мбенгу в трюме завы, арабского торгового судна. Правда, сам он это понял не сразу, сначала подумал, что похоронен заживо.

Густую, душную тьму над ним лишь кое-где пронизывали световые иглы, проткнутые через щели наверху. В голове два разъяренных носорога били изнутри по дискам. Во рту ощущался вкус жижи, зачерпнутой из зловонного болота. Мбенгу со всех сторон стискивали какие-то теплые, мокрые и скользкие существа. Духота и вонь превышали всяческое воображение, жажда раздирала горло, на веках будто налипли комки грязи.

С трудом, расталкивая потные тела вокруг себя, Мбенгу поднялся на ноги. На него зашипели, заворчали, кто-то больно ударил его в ребра. В приступе внезапной ярости Мбенгу с силой опустил кулак на голову обидчика. Послышались странный хруст, хриплый стон, звуки судорог. Несколько истеричных женских вскриков быстро затихли, наступила зловещая тишина. Вокруг Мбенгу вдруг образовалось пустое пространство, что казалось немыслимым в тесном трюме.

— Есть здесь кто-нибудь, понимающий меня? — спросил Мбенгу сначала на уветском, потом на языках йагов и нгуни.

Из угла отозвалась девушка-зулуска.

— Подойди и оставайся все время рядом со мной, — приказал Могучий Слон. — Ты знаешь еще какие-нибудь наречия?

— Да, хауса. Они меня похитили несколько лет назад…

— Спроси, есть ли тут хауса, которые говорят на других языках?

Нашлись трое, знавшие готтентотский и банту.

— Все приблизьтесь ко мне и держитесь рядом, будете моими переводчиками. А ты расскажи, где мы находимся.

— Мы в брюхе лодьи меднолицых. Они повезут нас за соленое озеро, где мы будем прислуживать тамошним вождям.

Мбенгу издал яростный рык. Ах гиена-купец! Обманул, продал в рабство, как военнопленного! Впрочем, в чем обманул? Он обещал Мбенгу отправить его на лодью — отправил. Сказал: «Если выпьешь „горячую воду“ — очутишься у чужеземцев». Это оказалось правдой. Мбенгу захотелось на охотничьи угодья белых племен — его туда отвезут. Купец даже честно предупредил, что Могучему Слону скорее всего там не понравится… Так кого же Мбенгу обвинять, кроме себя? Увлекся буйвол молодой травкой — и в пропасть свалился.

К тому же, раз он попал сюда, значит, так захотели духи. Может, они желают его глазами взглянуть на мир, лежащий за бескрайним озером…

Могучий Слон сдержал обуревавшие его гнев и отчаяние. Что проку злиться и горевать? Мужчине надлежит действовать.

Для начала он сосчитал всех находившихся в трюме. Их оказалось много, целый крааль, втиснутый в одну большую хижину: сорок шесть мужчин, девяносто восемь женщин, двадцать детей. Еще восемь трупов, включая убитого им самим.

— Где вы хороните мертвых?

— Мы не хороним. Раз в день нам спускают большой чан с едой на всех, — объяснила зулуска. — Туда мы кладем один труп, и его вытаскивают наверх. Нам еще дважды в сутки спускают бочонок с водой, однако туда тело не влезает.

— Где справляете нужду?

— Под себя, — ответила девушка без тени смущения. Она не стыдилась этого, как и своей наготы, наоборот, даже гордилась ею.[128]

— Когда я осматривал лодью снаружи, мне показалось, что она сужается книзу. В этой деревянной хижине внутри лодьи, насколько я могу судить, стены прямые, пол ровный. Шум воды я слышу с боков, но не снизу. Наверное, хижина стоит не на самом дне. Есть ли у кого-нибудь ножи, иглы, ожерелья из камней и ракушек, вообще острые предметы? Толмачи, переведите мой вопрос.

У рабов нашлись два металлических ножа, наконечник ассегая и четыре гвоздя, припрятанные от меднолицых, а также с десяток ожерелий из камней или клыков. Мбенгу забрал все острые орудия и сложил в кучку у стены.

— Пусть переводчики держатся рядом со мной. Всем остальным встать и разделиться. Мужчинам по одному подойти ко мне.

Мбенгу осмотрел, а точнее, ощупал всех мужчин, отправим в дальний угол несколько больных и раненых. Шестерых самых крепких молодцов он оставил возле себя.

— Вы составите мое импи.

Такой же процедуре подверглись женщины. Старые и квелые отправились в дальний угол. Трех самых здоровых и дебелых Мбенгу задержал:

— Вы теперь мои жены. Ты назначаешься старшей супругой, — обернулся он к зулуске. — Каждый из вас пусть возьмет себе по две женщины, какие понравятся, — разрешил он бойцам импи. — Переводчики-мужчины тоже удостаиваются чести иметь двух супружениц. Остальные мужчины после них могут подобрать себе пару. Каждый глава семьи отныне заботится о своих домочадцах и отвечает за них. Чтобы всем хватало места на полу, спать будете чередуясь: сначала мужья и старшие жены, потом младшие и дети.

Мбенгу принялся устраивать жизнь рабов, как в свое время порядки в зулусском импи. Несколько мужчин по его приказу за полдня вырезали примитивным инструментом дырку на стыке двух самых больших досок у стены. Женщины сгребли туда накопившиеся нечистоты.

— Вот отхожее место. Посещать его по очереди, не толпиться, чтобы подпиленный пол не провалился, — объявил Могучий Слон.

С помощью переводчиков отыскав старуху, немного смыслившую во врачевании, Мбенгу вместе с ней обследовал немощных. Шестерых, показавшихся ему безнадежными, приказал прикончить. Телохранители ловко и умело задушили несчастных.

— Жаль их, но они все равно умрут. А так нам достанется больше места, пищи и воздуха, — объяснил новоявленный вождь притихшей толпе.

Сверху открылся люк, на тросах спустили пищевой чан. Рабы заволновались и кинулись к нему, давя и оттесняя слабых и детей в стороны.