Ловите принца! (Щепки на воде) - Инна Сударева

— У нас и сдают, — ответила Нина, улыбаясь парню с пригожим загорелым лицом, что, уперев руки в бока, осматривал окна доходного дома. — На втором этаже есть пару пустых комнат. Они из дешевых: небольшие и простые в обстановке, но там уютно, — ей захотелось видеть его почаще, поэтому — захотелось, чтоб он снял жилье у её хозяина.

— А тут миленько. И чистенько, — тряхнул головой юноша. — За все тебе спасибо сказать?

— За что ж спасибо? — покраснела Нина. — Я пока для вас ничего не сделала — работаю себе и все.

— Крошка-красавица, сделай милость, проведи к своему хозяину. Так уж и быть, поговорю с ним о комнате. А тебе за труды вот, — протянул ей серебряную монетку.

Он переговорил с хозяином, посмотрел комнату и остался доволен. На следующий день явился с другом Лариком и остался жить, чтобы каждый день попадаться Нине на глаза. Исправно платил за комнату, убегал куда-то почти каждое утро, желая ей доброго дня, иногда дарил ей легкомысленную ромашку или ароматный цветок белого шиповника. И это из-за него на поясе девушки появились один за другим коробочки и мешочки с притираниями для красы.

— Зачем тебе, сладкая моя? — удивленно спрашивала торговка в лавке дамских красок, когда девушка заходила к ней за той или иной баночкой с улучшающей цвет лица мазью. — Разве не свежо твое личико? Разве не румяны твои щеки? А губы, глаза — какое все яркое. Юности и свежести не нужны помощники — они сами за себя говорят, громко-громко.

Только Нина считала: не достаточно громко. Пек их не слышал.

Теперь она вновь сидела у зеркала и 'улучшала' внешность: для начала, как следует, расчесала свои короткие волосы. До прежней длины им было еще далеко, но, как посоветовала горничная Никола, если часто-часто орудовать густым гребешком, то волосы будут быстрее расти. И девушка старалась.

'Все равно на воробья ощипанного похожа! — надулась на саму себя Нина, отложив гребешок, и надела белую с кружевом косынку — привычный головной убор — подпихнула под нее непослушные прядки. — Так-то лучше'. Потом взялась за румяна — пару еле заметных точек на скулы, мягко растереть — вот вам и кровь с молоком. Еще чуть охряных теней на верхние веки и розовой помады на губы — и из зеркала посмотрело на девушку что-то, похожее на дорогую фарфоровую куклу. Такими своих капризных дочек балуют богачи.

— Не то, не то, — пробормотала Нина и стала вытирать лицо салфетками. — Он говорил с тобой ласково, он целовал твои руки, когда ты была измученным, заплаканным уродцем там, в 'Маковке'. И сейчас хочешь покорить его нарисованным лицом? Не то! Не то! Слова, слова должны помочь!

Она отбросила салфетки и пошла к окну. Села на мягкую скамеечку, чтоб смотреть, что происходит во дворе. Там как раз подняли ворота, чтоб впустить на широкий двор вернувшегося из разведки Мелина и его рыцарей.

— Поговорим, вот и поговорим, — пробормотала Нина и набросила на плечи полушубок — собралась бежать их встречать. — Я теперь смелая, я все тебе скажу. Ну, быстрее, пока есть смелость…

Глава двенадцатая

— Выбирайте в ученики парней помоложе, — советовал Мелину Коприй, пока они шли по коридору в столовую (после конной разведки им желалось поплотнее отобедать). — Молодые ловчей и гибче, поэтому быстрее освоят ваши премудрые приемы. Мужчинам постарше — сбитым и коренастым — будет достаточно уроков от бойцов менее искусных, чем ваша милость…

— Ваша милость! — возникла перед мужчинами Нина. — Если вам нужны ученики, то прошу принять меня в их число!

Кронпринц на мгновение застыл — появление и речи девушки застали его врасплох. Коприй же, украдкой ухмыльнувшись в бороду, прибавил шагу, чтоб оставить молодых людей одних. Даже предлог придумал: 'Пойду, гляну, как там в кухне кашеварят'.

Мелин заметил улыбку оруженосца и нахмурился, буркнул Нине:

— Война — не для женщин.

— Разве? В оружейной полно дамского оружия, в Латной Зале — дамских доспехов, — возразила девушка. — И Ларик кое-чему уже научил меня. Он говорил, что у меня отлично получается. И еще — я слышала, что говорил мастер Дитер про леди Мальву! Тогда, когда ты выбирал доспехи в Латной Зале.

— Следишь за мной? Зачем? — Мелин 'наградил' ее весьма неодобрительным взглядом.

Нина не смутилась. Наоборот, заговорила еще решительней:

— Потому что хочу быть рядом с тобой, а не с Ником!

Юноша вновь был огорошен — ее неожиданной прямотой. Правда, теплое, мягкое, забытое чувство всколыхнулось у него в груди от таких слов девушки: 'Может, поцеловать прямо сейчас? Эти нежные розовые губы… Захотелось вдруг забыть обо всем, лишиться разума, сделать давно желаемое…

— Ты отказался говорить мне то, что хотел, но я не передумала говорить, — продолжала Нина, быстро, сбивчиво, опасаясь, что надолго ей смелости не хватит. — У меня много слов к тебе, Мелин. И нет ни одного плохого, — пообещала девушка, заглядывая парню в лицо. — Ты выслушаешь меня? — и радостно улыбнулась: нельзя было не заметить, как смягчились его черты, как серые глаза подернулись знакомой теплотой.

Нина протянула руку: несмело дрожали ее пальцы, словно что-то горячее или колючее их ожидало. Но они дотронулись щеки Мелина, и юноша не противился — разве противятся счастью? 'Щепкой, щепкой, плыви, плыви', - твердил своей голове наследник лагаронской короны.

— Пек, — нежно шепнула ему самая милая девушка из всех милых кареглазых девушек, — мне очень плохо без тебя, Пек. Я люблю тебя, Пек. Уже давно-давно…

Он ничего не ответил: слова уже не были нужны. Наверное, они бы даже все испортили: целомудрие чувств и прозрачность ощущений. Юноша поднял руки, чтоб обнять давно желанную, прижать к себе, снял детскую косынку с ее головы и запустил пальцы в теплые мягкие волосы, прижался губами к бархатной щеке, потом — к губам, и они раскрылись, чтобы ответить на поцелуй. 'Счастье, счастье, счастье', - расцвели мысли. Вот девичья шея под его пальцами, тонкая, хрупкая. Очень осторожно надо погладить: впадинку на затылке, полную теплых, шелковых завитков, гладкий бугорок чуть ниже — на линии плеч, мягкость бокового изгиба. И целовать, тянуть, пить из юных губ сладкий, головокружительный сок, заставляющий кровь быть горячим, бурлящим потоком. Все дивное, волшебное, приятное, — все для Пека-Рифмача.

На минуту они оторвались друг от друга. Потому им вдруг стало мало воздуха — таким долгим получился первый поцелуй. Тихо и озорно засмеялись, глядя друг другу в глаза, светлые, лучистые, юные глаза. Ткнулись лбом в лоб, не расцепляя объятий.

— Милая, милая, — шептал Мелин, поглаживая плечи и спину прильнувшей к нему девушки, чувствуя, как под ладонью дрожит, выгибается ее тело. — Я от тебя с ума схожу.

Он таял от ответных объятий, как мартовский сугроб от солнечных лучей.

— Я хочу быть с тобой, — промурлыкала Нина, — и ночью тоже…

— Ночью, ночью, — совершенно не вникая в смысл этого слова, Мелин опять приник к ее губам, словно измученный жаждой — к спасительной воде.

— Пек, Пек, — ласково позвала Нина, видя, что юноша забылся, — я приду к тебе сегодня ночью. Я хочу быть с тобой ночью. Ты понимаешь? Ты хочешь этого?

Ему пришлось вернуться в реальность:

— Ты сегодня слишком решительная.

— Кроме тебя у меня не осталось ничего дорогого на этом свете, — ответила Нина, вновь поглаживая юношу по щеке. — И я не хочу, чтоб мы отдалялись друг от друга. Кто знает, что впереди? Никто. И я хочу любить тебя, всей душой и всем телом сегодня, сейчас. Я хотела этого еще в Илидоле. Потом испугалась титула, что обрушился на твои плечи. Но теперь…

— Что теперь?

— Теперь мне все равно, кто ты и кто я, — девушка прижалась лицом к груди Мелина, крепко-крепко охватив его кольцом из рук. — Для меня ты — любимый, драгоценный и больше ничего. И я хочу быть с тобой, и не хочу терять тебя.

Кронпринц, счастливо улыбаясь, вновь поцеловал Нину и пообещал:

— Сегодня, ночью. Я сам к тебе приду.

— Придешь? Придешь? Я буду ждать, — лепетала она.

Со стороны столовой, разгоняя мечтания молодых людей, послышался звон колокольчика — это Коприй сигналил о том, что обед готов и ждет, когда же люди займутся его поеданием.

— Я буду тебя ждать, — сказала Нина, вздрогнув.

— Поймал на слове, — Мелин еще разок прижался губами к ее губам: так не желалось сейчас выпускать из объятий девушку, так хотелось, чтоб не звонил колокольчик к обеду, чтоб за окном уже наступила ночь, и чтоб они были в спальне Нины.

— И еще — обещай, что возьмешь меня в ученицы, — дернула его за шнур ворота девушка.

— Зачем тебе?

— Затем, что я отправлюсь с тобой в поход. И не возражай, молчи, — она прижала палец к его губам. — Так и мне, и тебе будет спокойнее.

Мелин на минуту задумался и кивнул:

— Все, что пожелаете, милая дама. Разве могу я вам противиться?