По волчьему следу (СИ) - Демина Карина

Тот-то и сказал, мол, поздно позвали.

Все-таки память – донельзя странная штука. Никогда не знаешь наверняка, что в ней отыщется. А теперь прикрой глаза и увидишь мамины руки, рябиновые бусы в них, да не простые, а из свежих ягод, которые мы с сестрой собирали. А мама низала, приговаривая…

Бусы поднимут наверх.

И украсят ими Звениславу.

Я затрясла головой… нет уж. Не хочу… и Девочка, вдруг разволновавшись, тычется носом в руки, поскуливает. Все хорошо… все хорошо. Наверное.

Память.

Просто память. У всех своя. Но я хотя бы не расцарапываю руки до крови. И заметив мой взгляд, эта женщина тоже убирает руки под стол.

Неловкая улыбка.

- В любом случае, - примиряюще говорит Бекшеев, - это шанс выяснить личность. Как-то… если повезет…

Имена.

Снова имена.

Ненавижу их тоже.

Бекшеев берет лист. Взгляд его цепляется за первое, переходит ко второму, третьему… имен много. Бешицк, конечно, город небольшой, но не такой уж и маленький. Сколько в нем женщин?

Много.

А таких, которые подходят по возрасту? И рожали? И были настолько состоятельны, чтобы не работать или работать мало? Уже меньше.

- Я отметила тех, кто более-менее вписывается в нужные возрастные рамки… - Валерия Ефимовна смотрела на свои руки, во всяком случае, мне так казалось, что на их, спрятанных под столом. – Жил в городе или рядом. И исчез после войны, хотя это тоже… многие умерли. И во время, и после… тут было неспокойно. Потом уже как-то… и те, кто уехал, тоже имеются. Поэтому не знаю, есть ли в этом смысл вообще.

- Есть, - сказал Бекшеев. – Спасибо вам большое…

- Вы его заберете?

- Кого?

- Яра. Думаю, заберете. Ему тут совершенно нечего делать. Я бы сказала… - она чуть поморщилась. – Некромантов не любят. Он умный мальчик. Толковый. Когда-то… оказалось, что идти ему некуда. Да и желания особого не было. Я предложила это место, но я понимаю, что его квалификация… это как если бы вашу матушку отправить на перевязки с уколами.

- Поверьте, ей случалось и перевязками заниматься. И уколы она ставить умеет.

- Случалось – это другое. Это когда просто нужно сделать… а так… он мается, понимая, что не на своем месте. Мне вот тоже… постоянно выговаривают. И жалобы… жалобы.

- От кого? – удивилась я.

Сомневаюсь, чтобы покойники столь активно проявляли недовольство.

- От кого только нет, - она махнула рукой. – Бывает, что и притихнут, потом вдруг кто-то решит, что любимая тетушка девяноста трех лет не от старости и больного сердца померла, а от некромантского проклятия. И понеслась. Мигом снова слухи, снова гуляют, снова… и вот уже у кого-то в боку колет, кто-то точно знает, что поджелудочная у него шалит не от обжорства, а от некромантского взгляда. Или печень от него же отваливается. Или еще что… а если у беременной, не приведи Боже, роды досрочные или ребенок с проблемами, то и вовсе сразу на Яра… и не объяснишь же. Это хорошо, что самого побаиваются, но… забрали бы вы его себе? Рано или поздно это плохо закончится. А он еще такой… беззащитный.

Беззащитный некромант?

Хотя… я понимаю, что она пытается сказать.

- Заберем, - пообещал Бекшеев, поднимаясь.

- Вот и славно, - Валерия Ефимовна обрадовалась вполне себе искренне. – Он хороший мальчик… я его матушку знала…

Валерия Ефимовна вздохнула и призналась:

- Он хороший специалист. А для вашего дела, так вовсе отличный… да и с даром полегче уже. Как-то да выровнялось. Я говорила, но он все опасается людям навредить. Так что… с моей стороны… чем могу… и завтра все одно жду.

Тут уж голос её поменялся.

- Если вам стало легче, то не думайте, что это надолго.

Вот люблю я целителей за бесконечный их оптимизм и веру в людей.

- Он придет, - говорю и Бекшеева в бок тычу, чтобы кивнул.

И придет ведь.

Сама приведу.

Если понадобится, то за ручку.

Там, на улице, ночь. Темная, непроглядная. Пахнет черемухой, и значит, скоро приморозит. Всегда на черемуху примораживает. Я вдыхаю этот запах, и еще – города. Свежего навоза, дыма, бензина. Ветерок теплый.

И хорошо.

- Тут вроде сад был, - возвращаться в номера совсем не тянет. – Можно посидеть…

- С радостью.

Бекшеев улыбается.

И хромать почти перестал.

А лавочка нашлась в тех самых ароматных кустах черемухи. И сидим мы первое время молча, слушая стрекот кузнечиков. Отсюда, из-за угла, почти не видно ни самого сада, ни больнички. И город кажется далеким таким, чужим.

Сидим и молчим.

И не хочется говорить, а хочется вот так просто… Девочка тенью скользнула в кусты. Здесь много людей, вот ей и любопытно.

Но тишина не может длиться вечно.

И я начинаю рассказывать.

Получается как-то быстро, хотя казалось бы… с другой стороны, чего тянуть-то? Бекшеев слушает, как обычно, внимательно. А потом говорит невпопад:

- Мне развод одобрили… точнее уже документы прислать должны были бы.

- Поздравляю. Наверное. Или посочувствовать?

О своей жене он больше не говорил. Да я и не спрашивала. Как-то это… чересчур личное, что ли? А вот теперь почему-то обрадовалась. Совершенно иррационально так. Будто и вправду собиралась…

Что собиралась?

- Как нога?

- Да не чувствую почти, - признался он. – И голова прошла.

- Оторвать бы её тебе за дурость.

- Как-нибудь потом. После дела.

- Вот-вот… тогда другое появится, потом третье… и будет длиться это вечность.

- Полагаешь?

- Да почти уверена, - я вытягиваю ноги. Лавка не слишком удобная, но это я просто слишком уж разборчивою стала.

- Тогда какой смысл? – Бекшеев поднимает с тропинки камушек. – Знаешь… ты права, наверное… один, потом другой… третий… и ведь нельзя сказать, что они совсем безумны и не понимают, что творят. Понимают. Но при этом… какой-то особый вид безумия. И оно никогда не закончится… вот и в чем смысл-то?

- Смысл? – я пожала плечами. Наверное, я все-таки была слишком приземленной, далекой от этаких философских размышлений. – В том, чтобы остановить очередную тварь. И желательно, пораньше…

- Но…

- И столько тварей, сколько получится. А уж что там дальше… извини. Это не ко мне.

- Ною, да?

- Если бы… вот скажи мне лучше, Бекшеев, чего ты будешь делать, когда тебе мозги снова перемкнет? – я пальцем ткнула в голову. – А если не откачают?

- Тогда я умру.

- Как все просто. А с нами чего будет? С отделом?

- Ты возьмешь.

- Будто это так просто, - меня передернуло от одной мысли. – Нет уж… я уже пробовала. Хватит. Не мое это. Да и не справимся мы, сами… то есть, как-то, конечно, справимся, но заведомо хуже, чем с тобой…

Снова молчим.

Каждый о своем.

У него в кармане очередной список. И я знаю, что бумаг в кабинете становится все больше. И что Шапошников не удержится, сунет в эти бумаги нос, пытаясь понять, чего же в них важного. А может даже решит, что он-то не глупее нас с Бекшеевым. И сам найдет убийцу.

Пускай.

Лишь бы не пригреб чего важного. С другой стороны, зная Бекшеева, все бумаги эти им уже просмотрены. А значит, в голове его имеются. И исчезновение ничего-то не изменит.

Наверное.

- Может, машину вызвать? – предложила я. – Тут такси быть должно… автомат телефонный я видела.

Только пары копеек в кармане нет.

Но можно в госпиталь вернуться. Попросить у Валерии Ефимовны. У нее-то телефонный аппарат должен быть.

- Лучше пройдемся, - Бекшеев решительно встал.

- Думаешь? Тебе же нога болела.

- Уже не болит.

- Это временно!

- Вот именно! И время надо ловить… давай…

И руку оттопырил.

Серьезно?

- Не составите ли мне компанию? – он и ножкой шаркнул, явно насмехаясь.

- Меня всегда это бесило неимоверно, - призналась я, взяв Бекшеева под руку. В конце концов, ночь на дворе… да и ничего такого мы не делаем.

Вообще.

И он разведенный… я разведенная… нет, даже если бы не были разведенными, то в ночных прогулках нет ничего предосудительного. А для разведенных тем более.